Собрание произведений. Шестидесятые. Том 1 - Михаил Жванецкий

ливающий. Бриллиантовая зелень. Бальзам Шостаков-

ского. Вазелин. Группа крови. Справка о группе кро-

ви… Резус-фактор. Езус Мария… Да… Клизму…

Хочу быть физиком

Через открытые окна летит информация и оседает

на лице морщинами. Приемник переполнен. Станции

лезут друг на друга. А я один… Хочу быть ученым. Ти-

шина. Лаборатория. Каталоги. Мы все думаем. Или

спорим до хрипоты. Физику нужно двигать вперед, по-

этому мы спорим. И уважаем того, кто против, и любим

того, кто против. Нам нужен Эренфест, который стал

великим, потому что был против… Хочу быть ученым.

Придумал экран, дал звук. А кто должен разнообразить

изображение?.. Ах, это не твое дело. Опять не думаешь

о последствиях! Хочу быть ученым… Хочу жить в от-

дельном городке с такими же учеными. Хочу непонят-

ное говорить. Хочу сквозь очки иметь задумчивый

взгляд, сидеть без пиджака с такими же задумчивыми

умницами в закатанных рукавах. Хочу рассчитывать

траекторию, прикидывать что-то на доске, чертить что-

то палочкой на песке и не замечать, как палит солнце

в дивном бору. Господи, хочу иметь начальником уче-

ного, крупного, очень крупного и уже поэтому умного.

Хоть у него все в прошлом, а у нас наоборот. Хочу

иметь руководителя, с которым можно валяться на пе-

ске, или ездить рядом на велосипеде, или спорить до

той хрипоты, до которой спорят только физики. В дру-

гих областях все ясно.

Хочу острить на ученом совете. Хочу туманно смот-

реть окрест. Хочу быть рассеянным в магазине и не

знать, какой мне, потому что я милый чудак и ничего

в этом не понимаю. Я всегда понимаю, что я делаю, но

иногда не понимаю, куда это идет. Пусть мое изобрете-

ние шумит и воет. Я уж не знаю для чего, главное, чтоб

было хорошо. Пусть я задумчивый и грустный приду-

мываю резиновые палки, уж не знаю для чего — значит,

нужны… Ладно — пусть я атом в мирных целях, пусть

я сложные колебания криволинейной поверхности

в упругой среде, пусть я двигатель «Киви» для ядерной

мирной ракеты. Она будет летать, и мы втиснем страш-

ное количество приборов в спускаемый отсек… Я хочу

быть уверенным, начиная задачу, что мы эту задачу ре-

шим. Ну а если не решим, тоже ничего страшного. Зна-

чит, мы не решили эту задачу в своем прохладном го-

родке. Я тоже хочу говорить в интервью о Бредбери

и не припомнить ни одной нашей пьесы… Просто редко

хожу — нет времени: втискиваю страшное количество

приборов в спускаемый отсек, и изящно решаю, и острю

на ученом совете, и еще копаюсь немножко в саду…

Любимый мой, как тебе повезло с бомбой… Я тоже

хочу после бомбы получить все. Я хочу быть самым за-

видным женихом. Тридцати двух лет. Теоретик. Доктор

наук. Я тоже хочу спрашивать у своих сверстников,

сдуру пошедших в другое более легкое и понятное

всем… Почему вы такие грустные, опять что-то не так?..

Отстаете от дня… Конечно, мой милый, если все идут

впереди, должен же кто-то отставать, иначе не будет ни

зада, ни переда. Ну это уже не значит лучше… В едини-

цу времени, в пространстве пси на игрек, на эпсилон,

корень квадратный из ку, помноженный на десять в ми-

нус восьмой степени, принимаемый за константу. Фи-

зики шутят непрофессионально. Я не пожалею време-

ни, я стану физиком, я стану шутить, пусть меня тоже

напечатают. Я хочу придумывать, я хочу спорить, я хо-

чу быть ученым, я хочу поменять свой широкий про-

филь на узкий уважаемый…

Ну хорошо, пусть физиком будет моя жена!

Физкультурно одаренный

Для Л. Полищук

Ну что?!.. Кому здесь дать по роже?.. Вон тому, что

ли?.. Или этому?.. Интеллигенция. Доктора наук. Ты

мне мускулы покажи. Бицепс у тебя играет?.. Нет?..

Фу!.. Ха!.. Хо!.. Гантельки с утра. Днем эспандерчик.

В сумерках плечевой пояс разрабатываю…

Ху!.. Хо!.. Ха!.. Ни одного микроба. Всех бацилл

в себе перебила… Нам нужны такие, как я. Крепкие,

здоровые! Вчера тут один без пропуска норовил. Я его

один раз взяла на себя. Не видать его чего-то… Физиче-

ская культура в людях — прежде всего. Ты мне физиче-

ски растолкуй! Не можешь — все! Береги челюсть! Глу-

хих человек десять оставила. Подготовка у меня крэп-

кая. Скула несокрушимая!.. От любой вдарь!.. А?..

А потом?.. Ну?.. Чего?.. Нет желающих. Ну прижми

мне что-нибудь, а потом я тебе… Ну?.. Ага!.. Да вы бу-

дете выходить, я одна в дверях стану, не пробьетесь! Таз

крэпкий чрезвычайно.

Мой любимый герой — Ленчик Жаботинский. На

всесоюзных с ним встречались. Я его взяла на себя — не

идет. Тоже крэпкий. А тут ходит эта хилая лысая фигура

на кривых ножках. Ничего не может. Ни морду набить.

Ни пьяного скрутить, ни через себя перебросить. Про-

фессор! Газету поднять не может. Для чего люди живут?!

Фу!.. Хо!.. Ха!.. Хе!..

После республиканских один ко мне подкатил:

— А вы читали про человеческий интеллект…

Я его взяла за ключицу: «Не загромождай проход,

лебедь. Я тебе сейчас всю статейку перепишу на личи-

ке твоем, ассистент! Не можешь со мной физически по-

говорить, тогда я тебя морально искалечу! Дезоргани-

зую работу твоего организма».

Стране нужны физкультурно образованные люди.

Одаренные физически. Чтоб кулак пудовый. Голова, как

камень. Грудь, как кирпич! Все мои сотрудники здоровые

такие ребятки… Председатель завкома такой дядя… А ну,

говорит, возьми меня на себя… Я беру — не идет. Крэп-

кий… Чего ж, спрашиваю, вокруг себя этих интеллиген-

тов держите?.. Его ж линейкой можно перешибить…

— Что делать, он же на линейке считать умеет. Это

тоже нужно, к сожалению. Ты в микроскоп глядела?

— Та на черта мне тот микроскоп. У меня глаз

крэпкий…

— А ты глянь, там микробов полно, а их убивать надо!

А ты в телескоп глядела?

— Та на черта мне тот телескоп. У меня глаз крэпкий…

— А там звезд полно, а их достигать надо!

Ой, Господи! Жили без микроскопа, еще жить бу-

дем! Разве это молодежь — каждый второй на палке.

Каждый четвертый из поликлиники не вылезает. Пой-

ти по поликлиникам, собрать всех хиляков. Дать им

заступ, и руби! На глазах окрепнут! А если его у мик-

роскопа держать — от ветра будет падать. Вот так я все

сообразила несокрушимо.

А кто не согласен — можем поговорить! Кулаки

у меня всегда при себе!

Лежачих не бьют

Лежат на сцене, головами в разные стороны, люди.

Укрыты простынями белыми. Один рассматривает

свою руку, пальцами шевелит.

П е р в ы й. Вот я лежу в потолок смотрю… Разве так

надо строить потолки. Ось!.. Я же архитектор. У меня та-

кие прикидки, такие расчеты. Потолочек получается… под

кроватью… Если бы я залез туда! Вот там… Вам видно?

Кто-то. Белеет.

Первый. Это оно… мой потолок. Чудо!

Кто-то. Ну стройте.

П е р в ы й. Да?.. Сейчас! Меня ждут. Только покажи

идею. Вцепятся, как собаки. Вотрутся в доверие, потом

меня и не найдешь. А я хочу, чтобы меня нашли… Ось!..

Да разве сделаешь, как хочешь?

В с е. Не сделаешь.

Первый. Поэтому я здесь лежу.

Все. Понятно.

Второй. В одной пьесе тоже такая ситуация… но

как она поставлена?! Какая убийственная ординар-

ность… Я режиссер!

К т о - т о. А что вы поставили?

Режиссер. Много чего поставил, мои бедные. Но все

это в голове. В наше время крупные режиссеры не ста-

вят, они мечтают ставить. А ставит бездарь роем жуж-

жащим. У меня великолепная голова!.. Если б я надел

штаны и встал, вы бы увидели, какой я крупный ре-

жиссер. Мне бы пройти через дорогу, войти в театр!

Разметать бездарь! Рассеять ее! И поставить свою

вещь острую, неистовую… На мировой скандеж!.. Что

я горячусь?.. Вы же знаете, что не дадут.

В с е. Не дадут.

Все. Разве им нужны крупные режиссеры?

Все. Не нужны.

Режиссер. С вашего разрешения я повернусь на

левый бок.

Первый. Это все веники, ребята! Я писатель!..

Я, ребятки, роман накарякал в душе. Мне его — встать!

И записать! Ребята. Будет пожар! Будет авария! Если

я дойду до ручки, Толстого никто читать не будет… Это

уже не шутки. Это мина! А если я, не дай бог, усугублю

звучание, ребятки, мне себя не жалко, мне и вас не жал-

ко. Истина мне дороже, а вы дешевле. Но, ребята, мы

же не дураки лежим. Ну, откровенно, разве пропустят?

Все. Не пропустят.