Журнал «Вокруг Света» №03 за 1974 год - Вокруг Света

— Николай, — представился вошедший хозяин дома и широко улыбнулся, обрадованный приходу людей в его жилище. Через несколько минут вернулся второй охотник — средних лет, в таком же наряде, только сам сухощавее, и потому одежда на нем выглядела мешковатой. Они разделись и немедленно принялись за стряпню. Приволокли с мороза мясо и стали крутить пельмени. Они так просто и непринужденно угощали всю троицу, так искренне были рады, что ребята почувствовали прилив сил. Они готовы были расспрашивать и рассказывать сами обо всем на свете хоть до утра. И это было прекрасно, но из всех благ ребята выбрали сон. Охотники остались гостеприимными до конца. Они продолжали рассказывать, даже когда ребята окончательно заснули. Вечером охотники не поверили в маршрут экспедиции, но, когда утром они услышали, что ребята действительно намерены дойти через перевал на Зеву, в верховья реки Дагды, они самым серьезным образом осмотрели их одежду, лыжи и дали несколько советов, которые позже пригодились. На перевале надлежит быть осторожными. Много снегу, и на лыжах пройти очень трудно. Вообще они не помнили, чтобы, зимой кто-нибудь шел через перевал.

— Будете проходить зимовье, — сказал Николай, — возьмите там мяса. Сколько угодно.

— И не пейте после него сырую воду, — добавил второй.— Только чай.

Саша сделал несколько фотоснимков охотников, они тоже щелкнули каждого из тройки и еще долго стояли, опершись на «белки» — охотничьи ружья, провожая взглядом до тех пор, пока трое не скрылись за поворотом.

Саша собрал фотографии, папку с рукописями и чертежи. Один чертеж, вернее рисунок, я задержал в руках, и Саша улыбнулся:

— Это отражатель. В прошлую экспедицию мы испытывали палатку по типу чума эвенков — шесть шестов, обтянутых тонкой бязью. Но, как и наши телогрейки, палатка не выдержала испытаний, прогорала от искр. Поэтому, прежде чем уйти во вторую экспедицию, мы вместо чума решили сделать тент-отражатель. Отражатель похож на ширму, которую, чтобы поставить, надо раздвинуть. Это три шеста, связанные на вершине и обтянутые бязью. И отправились за город, в дачное место, чтобы переночевать на снегу, испытать его. Принцип прост: ложимся, как бы прячась от ветра за отражателем, а в ногах разводим нодью — костер из сложенных в длину пирамидой бревен. Над головой небо. Люди удивлялись, думали, наверное, что ребята спятили.

Я прекрасно понимал, что спать на снегу, когда знаешь, что где-то недалеко дома, станция, город, — это не то же, что ночлег в тайге. Разумеется, и там человека поддерживает сознание, что где-то бродят охотники, проходят, пусть очень редкие, охотничьи тропы, стоят зимовки. Понятно Сашино отношение к охотникам. Их хижины — это своего рода населенные островки с маяками в безлюдном море тайги. Есть особая радость во встрече с человеком в самые трудные часы жизни. Никогда не забываются ни сама встреча, ни человек, который вселил в тебя уверенность, накормил, подсказал дорогу.

...Охотники были правы. Снега много — и за день экспедиция прошла не более двадцати километров. Сделали, правда, короткую остановку в зимовье, заготовили мяса. Сначала по совету охотников его сильно выварили, потом зажарили досуха, сложили в мешок. Здесь, в зимовье, чувствовалось, что люди далековато. Впереди перевал. Помнили сомнения охотников, прошлогоднюю неудачу. За эти дни втянулись в походный ритм и реже чувствовали усталость. И если она приходила, то была другой, чисто физической. К закату солнца подошли к ключу Каленому. Снег до полутора метров. Изогнутый ветром березняк. Чем ближе перевал, тем больше снега.

Сбросили рюкзаки и молча разошлись в разные стороны — искать место для ночлега. Густой и очень удачный ельник отыскал Гена. На кронах лежит снег, но под деревьями яма: копать до земли меньше. К тому же выкорчеванная сосна лежит корнями у ямы и защищает от ветра. Саша и Алексей таскают бревна, предпочтительно ольху. Геннадий готовит ужин. Ему же предстоит ночное дежурство у огня. Через час возле ночлега — гора напиленных двухметровых поленьев. Выкопали снег, настелили елового лапника. Сложили нодью. Установили против ветра тент-отражатель. И ветер не тревожит, и дым глаза не ест. Поужинали. Термометр показывает минус 41. Гена завернулся в овчинный тулуп и должен через каждые два часа подкладывать в нодью бревна. Саша и Алексей забрались в мешок из двух одеял и заснули. Луна осветила ельник, длинные тени от деревьев легли на синеватый снег. Звенящую тишину нарушают выстрелы лопающихся от мороза деревьев...

В коридоре снова раздались шаги, приблизились, и в комнату вошел человек. В руках он держал трехлитровую банку виноградного сока. Саша, не скрывая довольной улыбки, смотрел на парня, как на чудо света. Потом взглядом как бы спросил меня: «Ну как, оценили?» Это, вероятно, и был тот сюрприз, который он так долго готовил. Парень широко и смущенно улыбнулся и начал открывать окна.

— Накурили-то как, — просто сказал он, поставил на подоконник банку, стакан и, распахнув окно и дверь, снова обнял банку, налил стакан соку и выпил.

Саша познакомился с ним уже в Охотничьем, в конце пути. Юра Макаров охотник, ему двадцать один год, работает в промхозе. Крепкий, с длинными гладкими русыми волосами. На загорелом лице широкие скулы, улыбка обнажает два ряда белых крепких зубов. Мощный торс, крепкие мышцы ног, проступающие сквозь тонкую ткань брюк.

— Как приезжаю в город, первые дни не могу дышать, а тут еще табаком начадили...

— А что, если отварить картошки?! — неожиданно предлагает Саша, и я понимаю, что делает он это не ради самой еды, а чтобы показать «своего» охотника в полном блеске. И тут же добавляет: — Знаете, как охотники хранят картофель? Нет? Высыпают картошку в бочку с водой и замораживают. Когда нужно готовить, откалывают картошку вместе со льдом, чуть-чуть оттаивают, сразу очищают и в кипяток. Во льду, говорят, она сохраняет все свои качества.

Юра не выдерживает:

— Это не самый лучший способ. Надо очистить, нарезать, засыпать в мешок — и на мороз. Так картошка может храниться очень долго... Как пельмени. Только с мороза надо сразу в кипяток. А еще можно так: если есть рядышком «талик» — незамерзающий родник, то прямо на его песчаное дно высыпают несколько мешков картошки и выбирают по мере надобности. Достанешь, а она совершенно свежая. — Юра вышел на кухню и оттуда уже крикнул: — Сейчас что-нибудь сварю.

— Он приехал во Владивосток за фотоаппаратом, — пояснил Саша. — И еще мечтает о хорошей лайке. Говорит, что готов поехать за ней хоть в Москву.

— Откуда он?

— Приехал в Приморье с геологами из Шушенского. Попал в Бикин и «вписался» в эти места. Он хороший охотник. Есть люди, которые в охоте видят только источник дохода. Чтобы добыть, например, тридцать соболей, убивают несколько изюбров. Для приманки тридцати соболей хватило бы мяса одного изюбра, но это мясо надо всюду таскать с собой. А участок большой, и эти так называемые «охотники» не упустят изюбра, если он рядом.

— Люди в тайгу приходят разные, часто случайные, — подтвердил Юра, заглянув в дверь.— Такие все хотят только брать от тайги, только брать.

Саша по-прежнему смотрит на Юру с особым уважением, хотя они почти одногодки.

— Скоро будет обед, — улыбнулся Юра, возвращаясь из кухни. Он подошел к подоконнику, вылил в стакан остаток сока из банки и вдруг виновато улыбнулся, быстро ушел в другую комнату и вернулся с новой, полной трехлитровой банкой:

— Извините, увлекся. Это вам, пейте.

Было такое впечатление, что он покупает соки целым фургоном, и под его банки Саша выделил отдельную комнату.

— Набираюсь витаминов. Пью соки и ем мороженое, — пояснил Юра. — Пока я еще не вошел в норму.

— Он даже в ресторане, — подтвердил Саша, — заказал себе много сока и мороженое.

— Одно плохо, — огорченно сказал Юра, — письма идут долго. У меня в Москве была девушка. Мы переписывались, но потом... Мне в прошлом году в июле послали две телеграммы, а получил их нынче весной. В Охотничьем двадцать пять человек взрослого населения, и почту привозят, когда наберется много писем... Доставай соль, картошка поспела.

...К перевалу подошли в три часа дня. Кричала желна. Солнца не было, ползли низкие облака. У ключа Ефимова Саша отправился вверх на разведку. Порошит мелкий снег. У костра ребята молча доедают картошку. Снега около двух метров. Возвращается Саша. Надо идти, пока снег прилипает к лыжам. Затвердеет — тогда будет трудно одолеть подъем в 45 градусов. Лыжи хоть и широкие, и называются охотничьими, но не гнутся, не пластичны. Носки лыж должны выходить на поверхность, чтобы подминать снег, а они как подводная лодка — зарываются, сковывают движение. Приготовления окончены, вещи собраны, начался штурм. Каждый, приминая глубокий снег, внимателен, смотрит под ноги. Ребята ступают по нескольку шагов, соскальзывают, часто падают. Не снег, а какая-то вязкая масса, от которой никак не отделаться. Ощущаешь ее тяжесть. По лицам побежали ручейки пота. Рюкзаки отяжелели, тянут назад. Первая остановка. Трое сходятся вместе, садятся на рюкзаки и молча достают сухое мясо. Гена дрожащей рукой раздает пайки. Слышно, как дышит каждый. Постепенно мурашки начинают пробегать по остывающим спинам. Вокруг белое безмолвие, и впереди перевал. Встали и снова вверх. Вязко, шаг за шагом отвоевывается у склона. Снова падение, остановка. Что может быть лучше, чем хруст сахара, когда нет сил идти? И опять вперед, стряхивая ручейки пота с лица. Кажется, если остановишься — замерзнешь. Одежда вымокла. Ноги налились свинцом. Стемнело. Упрямо опустив головы и почти автоматически работая руками и ногами, продолжают идти. Вдруг почувствовали, что уже не тянет вниз, не скользит. Огляделись: поляна, вокруг ельник, облепленный снегом. Это перевал. Насквозь мокрые, ребята быстро меняют на открытом воздухе нижнее белье. Пар бежит от разгоряченных, красных тел. Сухая одежда неожиданно разморила, почувствовали сильную усталость.