Встреча с хичи. Анналы хичи - Пол Фредерик

Он остановился у входа в золотой коридор, и четверо солдат с любопытством взглянули на него.

– Сумасшествие! – сказал он. – Вэн! Он был на этом корабле!

– Конечно, – ответила женщина, нахмурившись. – Послушай, нам нужно успеть перекусить. Пошли. – Она начинала беспокоиться. Челюсти Уолтерса были сжаты, мышцы на лице напряглись. Он был похож на человека, ожидающего удар в лицо, и солдаты следили за ним все более внимательно. – Пошли, Оди, – умоляюще сказала она.

Уолтерс пришел в себя и взглянул на нее.

– Иди, – сказал он. – Я больше не хочу есть.

Корабль Вэна! Как странно, подумал Уолтерс, что он не заметил этого совпадения раньше. Но, конечно, это так.

Вэн родился на этом самом корабле, задолго до того, как его назвали «С. Я. Броудхед», задолго до того, как человечество узнало о его существовании… если, конечно, не считать принадлежащими к человечеству несколько десятков отдаленных потомков Australopithecus afarensis. Вэна родила изыскательница с Врат. Муж ее пропал в одном из полетов, она застряла в другом. Несколько лет цеплялась за жизнь, а потом оставила его сиротой. Уолтерсу трудно было себе представить, каким было детство Вэна – маленький ребенок в огромном, почти пустом корабле, никакого общества, кроме дикарей и компьютерных записей сознания мертвых изыскателей. Одна из этих записей, несомненно, принадлежала его матери. Можно его пожалеть.

Но у Уолтерса не было жалости. К Вэну, отобравшему у него жену. К тому самому Вэну, который первым обнаружил машину ТПП – сокращение от «телемпатический психокинетический приемопередатчик», как назвал эту машину язык бюрократии. Сам Вэн называл ее кушеткой для снов, а жители Земли – Лихорадкой, ужасное таинственное заболевание, одержимость, охватывавшая всех людей, когда юный Вэн обнаружил, что кушетка дает ему видимость контакта с какими-то живыми существами. Он не знал, что тем самым и они вступают в контакт с ним, и вот мечты, страхи, сексуальные фантазии подростка начали вторгаться в умы десяти миллиардов людей. Может, и Долли установила эту связь, хотя она была совсем маленькой, когда это происходило. Уолтерс не знал этого, но сама мысль об этом дала ему новые основания ненавидеть Вэна.

Он не очень ясно помнил это повторяющееся всемирное безумие, едва ли мог представить его опустошающее воздействие. И даже не пытался вообразить одинокое детство Вэна, но нынешний Вэн, летающий меж звездами по своему загадочному делу в сопровождении беглой жены Уолтерса, – эту карточку Уолтерс видел очень ясно.

Весь оставшийся до смены час он провел, представляя себе это, но тут ему пришло в голову, что он тонет в жалости к самому себе, в добровольном уничижении, а взрослый человек не должен так себя вести.

Он появился вовремя. Джи-ксинг в соседнем пилотском кресле ничего не сказала, но выглядела слегка удивленной. Он улыбнулся ей, занимая свое место, и принялся за работу.

Хотя пилотировать корабль, в сущности, означает держать руки на приборах и дать кораблю возможность лететь самому, Уолтерс был все время занят. Настроение его изменилось. Сама обширность корабля бросала ему вызов. Он следил за Джи-ксинг: она с помощью колен, ног, локтей привела в действие вспомогательные приборы, показывающие курс корабля, его положение в пространстве, его состояние и другие данные, которые, в сущности, не нужны пилоту, но за которыми он следит, чтобы иметь возможность называться пилотом. И сделал то же самое. Вызвал на экран данные о курсе, проверил положение «С.Я.», светящейся золотой пылинки на тонкой голубой линии длиной в девятнадцать сотен световых лет; проверил это положение, рассчитав углы на звездной карте; хмурился, глядя на знаки «Держись подальше!» – так обозначались черные дыры и представлявшие угрозу газовые облака по их маршруту; он даже вызвал большую звездную карту хичи и увидел всю Галактику вместе с сопровождающими ее звездными группами. Несколько сотен самых умных человеческих голов и тысячи часов машинного времени потребовалось для расшифровки звездных карт хичи. Некоторые их части до сих пор оставались неразгаданными. И Уолтерс хмуро разглядывал немногие места, где многоцветные мерцающие ореолы, означающие «опасность», были удвоены и утроены. Что может быть настолько опасно, что сама карта хичи, кажется, кричит в страхе?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Как много еще предстоит узнать! И нет лучшего места узнать это, подумал Уолтерс, чем на этом корабле. Работа у него временная, конечно. Но если он хорошо с ней справится… если покажет готовность и способности… если подружится с капитаном… что ж, подумал он, на Земле капитану нужно будет отыскать нового седьмого офицера, а какой кандидат будет лучше Оди Уолтерса?

Когда смена окончилась, Джи-ксинг прошла десять метров, разделяющих два пилотских кресла, и сказала:

– Как пилот, ты очень хорошо выглядишь, Уолтерс. Я немного беспокоилась о тебе.

Он взял ее за руку, и они направились к двери.

– Вероятно, я был в дурном настроении, – извинился он, и Джи-ксинг пожала плечами.

– Первой подружке после развода всегда достается, – заметила она. – Что ты сделал, подключился к какой-нибудь психоаналитической программе?

– Мне это не нужно. Я просто… – Уолтерс колебался, стараясь вспомнить, что же он делал. – Просто разговаривал сам с собой. Понимаешь, когда от тебя уходит жена, – объяснил он, – тебе становится стыдно. Не только ревность, гнев и все такое прочее. Но прошло немного времени, и я понял, что мне нечего стыдиться. Это не мое чувство, понимаешь?

– И это помогло тебе? – спросила она.

– Да, немного погодя помогло. – Но, разумеется, лучшее противоядие против боли, причиненной женщиной, другая женщина. Хотя он не хотел говорить о самом противоядии…

– Когда в следующий раз расстроюсь, буду об этом помнить. Ну, пожалуй, пора в постель…

Он покачал головой.

– Еще рано. Как насчет старых приборов хичи? Ты говорила, что знаешь доступ к ним, минуя охрану.

Она остановилась посреди коридора и посмотрела на него.

– Ты и впрямь человек крайностей, Оди, – сказала она. – Но почему бы и нет?

У «С.Я.» два корпуса. Пространство между ними узкое и темное, но туда можно пройти. И вот Джи-ксинг провела Уолтерса через это пространство у самой наружной оболочки корабля, через лабиринт помещений с пустыми койками колонистов, мимо огромной примитивной кухни, которая их кормила, потом через место, где пахло гнилью и разложением, и наконец, в большое, плохо освещенное помещение.

– Вот они, – сказала она. Говорила она тихо, хотя пообещала ему, что они будут далеко от охраны и их не услышат. – Приблизь голову к этой серебряной корзине – видишь, я на нее показываю? – но ни в коем случае не касайся ее. Это очень важно!

– Почему? – Уолтерс осматривался в помещении, которое, должно быть, служило у хичи чем-то вроде чердака. Здесь не менее сорока приспособлений, больших и маленьких, все прочно вделаны в корпус корабля. Круглые и квадратные, они поблескивали синими и зелеными тонами металла. Было тут и три металлических решетчатых савана, совершенно одинаковых; на один из них и указывала Джи-ксинг.

– Важно, потому что я не хочу, чтобы меня выгнали с корабля, Оди. Так что помни об этом!

– Помню. А почему их три?

– Возможно, это дублирующие системы. Вот теперь послушай. Приблизь голову к этой металлической части, но не слишком близко. Как только ощутишь нечто, остановись. Ты поймешь когда. Но не приближайся больше, а главное – не касайся, потому что эта штука двусторонняя. Пока ты испытываешь только общее ощущение, никто не заметит. Вероятно. Но если заметят, капитан обоих нас заставит пройти по доске, понял?

– Конечно, понял, – ответил Уолтерс немного раздраженно и приблизил голову на десять сантиметров к серебряной решетке. Повернулся и взглянул на Джи-ксинг. – Ничего.

– Чуть ближе.

Нелегко двигать голову на сантиметр зараз, особенно когда она согнута под необычным углом и тебе не за что держаться, но Уолтерс старался действовать, как она сказала…