1612. Все было не так! - Дмитрий Винтер

Сразу оговариваюсь: убийство ребенка – в любом случае очень тяжкий грех. И все же – попытаемся представить себе, что было бы со страной, окажись во главе ее «Иван Грозный № 2». Вспомним, что в момент смерти Федора (январь 1598 г.) Дмитрию было примерно столько же лет, сколько и его отцу при начале самостоятельного правления (январь 1547 г.). Проживи он столько же (т. е. примерно до 1635 г.) – выдержала бы Россия, не оправившаяся от Опричнины, еще и его правление? При этом надо учесть, что своих Адашева и Сильвестра (благодаря которым стало возможно «дней Иоанновых прекрасное начало») у Дмитрия явно не было, а если бы и были, то после совершенной его отцом «самодержавной революции» вряд ли он стал бы к ним прислушиваться.

Зато, вполне возможно, он стал бы прислушиваться совсем к другим людям. Например, к тем же родственникам по матери – Нагим. Позднее Лжедмитрий I, по мнению Р.Г. Скрынникова, допустил серьезную политическую ошибку, когда, удалив воеводой в Новгород упомянутого племянника Малюты Скуратова – князя Богдана Бельского, в то же время возвысил своего мнимого дядю Афанасия Нагого, чье имя (его собственное, а не дяди, как у Бельского!) вызывало в народе не меньшую ненависть, чем имя самого Малюты Скуратова[146].

Таким образом, вместо 20 лет «опричнины», как при Грозном, страна вполне могла получить лет 35–40. Одним словом, все могло произойти прямо по Библии: «Мой отец бил вас розгами, а я вас буду бить скорпионами!»

Но преступления, еще не совершенные жертвой, не могут оправдать убийцу в глазах общественного мнения. Не только Дмитрий быстро стал в глазах русских людей мучеником, но уже тогда любые политические неурядицы приписывались недовольным народом Годунову. Так, набег крымских татар на Москву в 1591 г. (как оказалось, последний в истории) интерпретировался так: Борис сам «навел» хана на Москву, чтобы отвлечь внимание народа от убийства Дмитрия[147].

Симеон Бекбулатович – «ВрИО царя» или «Чингисхан всея Руси»?

Но был и еще один претендент на московский трон. Речь идет о правителе Касимовского царства, крещеном татарине Симеоне Бекбулатовиче.

Под 1570 г. Саин-Булат (имя Симеон он получит три года спустя при крещении) упоминается как «царь Касимовский». Касимовское царство как вассальное по отношению к Москве татарское ханство было основано еще Василием II Темным в 1430-х гг., однако до сих пор правители его именовались «царевичами», и лишь Саин-Булат – Симеон становится «царем». Тоже показатель, с учетом того, что мы выше говорили о «золотоордынском» характере Опричнины.

О реальном влиянии Симеона, благодаря которому оставались безнаказанными его явные провалы, говорят хотя бы такие факты. За сожжение крымским войском Девлет-Гирея Москвы в 1571 г. тесть Симеона, князь И.Ф. Мстиславский, попал в опалу, однако карьере самого Симеона это нисколько не помешало, напротив, он пошел в гору[148]. В следующем, 1572 г. уже сам Симеон Бекбулатович потерпел неудачу при Лоде (в Ливонии), однако не только не был наказан, но и назначен воеводой Большого Полка. Еще раньше, в 1570 г., он получает один из высших титулов – «слуга государев»; после него до Смуты такое звание получали только князь Воротынский (за победу над тем же Девлет-Гиреем в 1572 г., спасшую Россию как таковую) и Борис Годунов при Федоре[149]. Несколько позднее, в 1581 г., Симеон в звании Тверского удельного князя числится главнокомандующим армии, действовавшей против Стефана Батория[150].

Но все это – уже закат карьеры Симеона Бекбулатовича, по крайней мере официально. А вот пик ее приходится на период с 1574 по 1576 г., когда Симеон числится… царем всея Руси; сам Иван Грозный, оставшийся всего лишь князем Московским, наравне с прочими подданными пишет ему челобитные: «Государю, Великому Князю Симеону Бекбулатовичу холоп Ивашка с детишками Ивашкой да Федькой челом бьет».

Расхожее мнение состоит в том, что это был маскарад, что Ивану Грозному для чего-то нужно было временно перестать быть царем. Однако В. Куковенко полагает (и, зная теперь то, что он написал про Опричнину, в это верится), что имело место реальное отстранение Ивана Грозного от власти и реставрация ига Золотой Орды. Симеон Бекбулатович, Чингисид, внук Ахмат-хана (того самого, при котором Русь свергла ордынское иго в 1480 г.), становится, как его предки, царем (вспомним, что именно так называли ханов Золотой Орды на Руси), а московский князь – его вассалом…

Однако тут даже забитая и «зачмыренная» Опричниной Россия пусть тихо, но непреклонно возроптала, выразила пусть негромкое, но единодушное неприятие. Два года спустя Иван Грозный возвращает себе трон[151], Симеону Бекбулатовичу по-прежнему дают высокие должности, но потихоньку спускают его «на тормозах». Однако пока этот «спуск» – скорее видимость, вспомним, что и в 1581 г. он – главный воевода армии, действовавшей (впрочем, скорее бездействовавшей, пока Псков вел неравную борьбу…) против Стефана Батория. Кстати, не за то ли пострадал Иван-царевич, что сам, как уже говорилось, рвался в бой против Батория, что хотел вместо Симеона сам возглавить войско? Ведь для этого надо было отобрать командование у Симеона Бекбулатовича! И кто в таком случае его убил?

Настоящий «спуск» Симеона Бекбулатовича с вершин власти начинается, однако, при Федоре Ивановиче. Оно и понятно: «опрично-ордынская» система проиграла Ливонскую войну, от полного разгрома страну спасли те, кого опричники «не добили», так что появилась возможность нанести удар по этому режиму политических банкротов, пока они не оправились от шока. Эта возможность и используется: стараниями Годунова (вероятно, не его одного, так как сразу после смерти Грозного царя он полновластным правителем еще не был) Симеона ссылают в его поместье, в село Кушалино, а князь И.Ф. Мстиславский попадает в опалу и постригается в монахи в том числе и потому, что приходился ему тестем.

Тем не менее, и в 1598 г., по мнению А. Курганова, у Симеона были шансы на победу на выборах царя. Тогда Годунов уже после избрания царем (или до того? – непонятно) посылает сопернику в подарок бутыль отравленного испанского вина, выпив которого, тот слепнет[152], что резко снижает его шансы в борьбе за трон. Но и после воцарения Бориса в 1598 г. в присяге подданных при том, что Годунов вообще опасается соперников, именно Симеон выделен как особо нежелательный кандидат на трон, так что русских людей обязуют «не искать в цари Симеона Бекбулатовича или кого-либо другого»[153].

Отметим, что и преемники Годунова, при всей разнице между ними – и Лжедмитрий I, и Василий Шуйский, – продолжали преследовать Симеона Бекбулатовича. Но об этом речь пойдет ниже, а пока спросим себя: если такие разные люди проявляют в каком-то вопросе единодушие, то, может быть, для этого есть основания? Может быть, дело в том, что «Чингисхана» на Московском царстве не хочет никто?

Короче говоря, повторю: Годунов был далеко не подарок, но три хорошие вещи он сделал – уничтожил завещание Ивана Грозного о передаче престола эрцгерцогу Эрнесту Габсбургу, отправил на тот свет малолетнего «Ивана Грозного № 2» и не дал состояться «Чингисхану всея Руси» Саин-Булату-Симеону Бекбулатовичу.

Ключевые моменты. Россия Бориса Годунова не очень отличалась от России Ивана Грозного. Да, крайности опричного террора прекратились, и, кстати, «без «сильной руки» Грозного царя и его «опричников» почему-то неудачи снова сменились определенными успехами, хотя и несопоставимыми с доопричными. Однако принципиально система не изменилась, «единство, нераздельность власти» остались, в том числе система не изменилась и экономически. По-прежнему государство подавляло общество и считало всю страну своей вотчиной. В Смутное время Россия вступила практически в том виде, в каком была создана Иваном Грозным. И что же в таком случае привело к Смуте – следование принципу «единства и нераздельности власти» или, напротив, отступление от этого принципа?

Не изменилась и внешняя политика: по-прежнему наследники Ивана Грозного стремились к союзу с Габсбургами, хотя Годунов начал проявлять интерес и к протестантским странам. И этого ему, похоже, определенные силы не простили…

Триумф и трагедия первого Самозванца

Появление «Дмитрия»

Итак, в начале своего царствования Борис Годунов стремился быть милостивым и щедрым государем, даровав многочисленные льготы самым разным социальным слоям русского общества. Тем не менее, несмотря на некоторое смягчение, принципиально режим при первом формально выборном царе по сравнению с временами Ивана Грозного не изменился. Главное – продолжала оставаться негарантированной собственность. Н.И. Костомаров пишет: «Русский человек того времени если имел достаток, то старался казаться беднее, чем был, боялся пускать свои денежки в оборот, чтобы, разбогатевши, не сделаться предметом доносов и не подвергнуться царской опале, за которой следовало отобрание всего его достояния «на государя» и нищета его семьи; поэтому он прятал деньги где-нибудь в монастыре или закапывал в землю «про черный день», держал под замком в сундуках вышитые золотом дедовские кафтаны и охабни, собольи шубы и серебряные чарки, а сам ходил в грязной потертой однорядке из грубого сукна или в овчинном тулупе и ел кое-что из деревянной посуды. Неуверенность в безопасности, постоянная боязнь тайных врагов, страх грозы, каждую минуту готовой ударить на него сверху, подавляли в нем стремление к улучшению своей жизни и изящной обстановке, к правильному труду и умственной работе. Русский человек жил как попало, приобретал средства к жизни как попало, подвергаясь всегда опасности быть ограбленным, обманутым, предательски погубленным, он и сам не затруднялся предупреждать то, что с ним могло быть, он также обманывал, грабил, где мог поживлялся за счет ближнего ради средств к своему всегда непрочному существованию. От этого русский человек отличался в домашней жизни неопрятностью, в сношениях с людьми лживостью, коварством и бессердечностью. Состояние народа при Борисе было лучше, чем при Грозном уже потому, что хуже времен последнего мало можно найти в истории. Но основные воззрения на государственный порядок и общественный строй не изменились. Внутренняя торговля была по-прежнему стесняема множеством сборов и пошлин… Притом правительство само тогда вело торговлю, и с ним была невозможна никакая торговая конкуренция. Казна иногда присваивала себе на время торговлю каким-нибудь произведением… и никому не дозволялось торговать им. Накупивши по дешевым ценам товару, казна продавала купцам этот товар с барышом, принуждая их брать даже испорченный. Русским купцам запрещалось ездить свободно за границу… для иностранцев это было выгодно, и они сами не желали этого… Таким образом, русские не могли ознакомиться ни с лучшим бытом, ни с приемами европейской торговли… При таком состоянии торговля западных европейцев с русскими имела печальный вид сношений ловких и сведущих торгашей с невеждами, когда последние всегда в проигрыше, а первые наживаются за их счет беззастенчивым образом»[154].