Третий глаз - Владимир Фалеев

Даша надувала щеки, силясь сдержать смех: все сказанное Зотом казалось ей чепухой, шуткой массовика-затейника; не совладав с собой, она расхохоталась, и, едва успокоившись, сорвала головку белокрылой ромашки и сунула Митрофанову:

— Погадай, Зот, что со мной было в вагоне. Он равнодушно взял цветок и тихо сказал:

— Павел Николаевич поцеловал вас, Дарья Федоровна. Это видно и без цветка…

— Ты спятил! — оборвала его Даша, кровь обожгла ей лицо. Она испуганно глянула на Семена Васильевича. — Наплетешь — потом не отмыться…

А Заварухин подмигнул Митрофанову, мол, точно, в купе вагона между воспитательницей и главным инженером были какие-то шуры-муры.

— Вы оба психи! — разозлилась Даша.

Из открытого окна двухэтажного брусчатого дома лился мощный магнитофонный речитатив хриплого мужского голоса. От недостроенной коробки кирпичного здания в сторону белых колонн конторы СМП шла вереница людей, среди них Даша увидела Павла Николаевича. Вот бы окликнуть его, чтобы приструнил Митрофанова и Заварухина!

Стрелецкий, словно услыхав ее просьбу, задержал шаг.

— Что, орлы, совещаетесь о верховном роке? — крикнул он Зоту и Заварухину.

Ни Семен Васильевич, ни Зот не ответили ему.

— Они гадают, найдете ли вы сегодня золотой холм, — крикнула Даша Павлу. — Совесть называют третьим глазом…

— А где искать-то — не говорят? — поддержал шутку Стрелецкий.

Зот, глубоко вдохнув в себя воздух, поджал губы и кивнул, мол, клад скоро будет найден Павлом Николаевичем, а где — это не имеет значения.

— Весело живете! — сказал Павел вместо приветствия, подойдя к ним. — Значит, гадаете? Ну, кудесник, где мне клад искать? Тут? — он пнул носком туфли комок торфа. — Ты, Зот Михайлович, выпиши со склада висячий замок для своего рта, а то сплошные бредни кругом: «робот», «путь знания», — сердито передразнил он и сделал рукой знак шоферам.

Автомашины заурчали у изгороди, стали разворачиваться и подъезжать одна за другой к месту, где столпились инженеры. Подкатила машина и к Даше. Семен Васильевич, обняв Дашу за плечи, подтолкнул ее к дверке «газика». Она оглянулась на Зота, с неопределенной улыбкой наблюдавшего за происходящим, попыталась махнуть ему рукой, но Семен Васильевич втолкнул ее в «газик», и Даша оказалась зажатой с двух сторон мужскими телами.

Автомашину подбрасывало на кореньях и кочках. Даша держалась обеими руками за стальную трубу над головой. Семен одной рукой опирался о спинку сиденья шофера, а другой оберегал Дашу от сзади навалившегося на нее незнакомого ей мужчины. Беседа прыгала с зашивки звеньев на земляные работы, с путеукладки па выправку пути, рихтовку, непонятные слова «гидропосев», «мотопомпа» перемежались с привычными «перегоны», «удобрения», «опилки»; все были озадачены жесткостью приказа Стрелецкого, ехавшего на другой машине, требовавшего за короткий срок «проползти на брюхе» через Еланское болото и перегнать туда по рельсам поезд.

У взгорка машина остановилась, бойкая Гончева взбежала на холм, взмахом руки призывая всех вылезти из машин и идти за нею по заросшему травой и кустарником берегу к деревянному мосту, пролетная часть которого опиралась у срезов обоих берегов на клети, сложенные из шпал. Мужчины столпились у бархана насыпи, а Семен Васильевич целился в них объективом фотоаппарата.

— Беги, Дашутка, щелкну на память! — крикнул Заварухин.

Даша пристроилась к мужскому ряду, но обнаружила, что стоит возле Павла, и юркнула в сторону, к Гончевой: «Не дан бог, муж увидит фотокарточку!»

— Подарим коллективное фото проверяющему, — шумела Виктория Филипповна, — чтобы не ездил на мост, авось снимкам поверит…

Павел невесело рассмеялся и, кинув осторожный взгляд па Дашу, опять полез в кабину переднего «газика».

Пока от прогала Сузгунского моста между шпальными клетями кавалькада машин мчалась по деревянному настилу на другой берег реки, пока углублялась в коридор расчищенной просеки, по которому взад-вперед сновали самосвалы, пока быстрая цепочка машин замедлила ход, Даша все думала, что вот сейчас сбудется еще одно предсказание Митрофанова и Стрелецкий действительно обнаружит где-то золотой холм.

От «газика» Павел заспешил к экскаваторам, в глубь выемки, лаковые туфли его отбрасывали солнечные зайчики, следом за главным потянулись другие инженеры. Два экскаватора выкидывали ковши с отполированными добела зубьями, дрожали натянутыми тросами, выгребая из середины холма комковатый грунт, ссыпая его в ребристые кузова самосвалов. Экскаваторы остервенело и напористо разгрызали холм надвое, чтобы пробить в нем проход для поездов, а Даше казалось, что вот сейчас Павел увидит среди грунта какой-нибудь золотой предмет и закричит обрадовано, что он нашел клад.

От запаха бензина у Даши кружилась голова. Чтобы побороть подступившую к горлу тошноту, она побрела по мокрой лужайке, хватая ртом воздух, пропитанный болотной сыростью и ароматом хвои, и стала рвать желтые цветы. Когда оглянулась назад, то увидела, что люди издалека призывно машут ей, зовут в карьер. «Неужто Павел нашел клад?» — екнуло у нее сердце. Она побрела к людям.

Семен, недавно сутулый и угрюмый, теперь распрямился и большими шагами мерил выемку перед экскаватором. Смешной курчавый толстяк наклонился, точнее, даже стал на колени — живот ему мешает, — и пересыпает из ладони в ладонь песок. Даша узнала бородатого мужчину: это же Кваша!

— Иди, иди побыстрее! — Павел, недавно еще серьезный и строгий, теперь добродушно и приветливо звал ее. Не боясь испачкать белые манжеты, он тыкал ладонь в белый бурун.

И Павел и Семен сияли, только Кваша, грузный, с всклокоченными бородой и волосами, выглядел мрачновато. Проходя мимо по примятым желтоватым будыльям запыленного бурьяна, она кивнула бородачу:

— Здрасьте, Сергей Афанасьевич!

— О! Хо-хо! — изумленно потряс он кудлатой головой, махнул ладонью, убирая мешающие прядки, и, широко разинув рот, закосолапил к Даше. — Подыгрываешь главному? — погрозил ей пальцем, насмешливо зыркнул по сторонам, покосился на Павла. — У меня тоже есть третий глаз…

Гончева, неся на лопате Павлу Николаевичу горочку почвы, прошествовала между Дашей и Сергеем Афанасьевичем, недобрым взглядом пресекла их разговор. «Что тут происходит? Почему Семен Васильевич примирился с Павлом и чем обеспокоен Кваша?» Даша огляделась: захламленная корягами низина, несожженный, оттолкнутый на обочину хворост, холм, перегородивший своим горбом путь будущей дороге; слева — хвойный лес.

— Живей! — подхлестывает голос Павла. Даша зажмурилась, замерла.

— Пощупай землю, — ласково приказал ей Павел. — Смелее!

— Прямо под туфлями! — добродушно указал Семен.

— Щупай, щупай! — Десяток рук с горстями земли потянулся к ней, как это было и в салоне вагона, когда мужчины подавали ей блюдо с колбасой и сыром. С нескрываемым любопытством глядели они на нее. Она, не улавливая смысла в их взглядах и не дожидаясь, когда сунут ей ком в руки, сама зачерпнула в горсть серую, прохладную, с торчащими волосиками корешков, обломком прутика почву.

— Что ты держишь? — Очки Павла сбросили на нее зайчика.

После того как он целовал ее там, в купе, сейчас Павел зачем-то выставлял ее на посмешище. Веселость Семена Васильевича она сочла странной; нестерпимо захотелось брякнуть всем какую-нибудь грубость и убежать. Но лысых, толстых, пожилых и строгих мужчин было слишком много, чтобы она осмелилась дерзить. «Предсказание Митрофанова сбылось? Вы нашли золото?» — хотелось съязвить. Напряженно-властным лицом Гончева приказывала ей отвечать. Кровь хлынула к щекам, обожгла уши, и, преодолев злобу и страх, Даша грудным голосом выкрикнула:

— Песок! Что же еще! — и швырнула рассыпчатую землю себе под ноги. — И без третьего глаза видно!

— Браво! — загалдели инженеры. Павел одобряюще кивнул, подобрал комочек у своей туфли, подбросил его на ладони, как монету.

— А вот скажи, — не замечая ее возмущения, галантно подал ей комочек: — Мокрый? Сухой? Или влажный?

«Что за комедия?» — фыркнула, но взяла в руки катышек.

— Ссохшаяся супесь, серая.

— Вы слышали? Супесь! — На ногах-жердях Семен подскочил, охватывая ее клешнями рук; она быстро присела, выпрыгнула из-под его захвата.

Даша не обнаруживала причины радости Заварухина, но заметила, как бородатый Кваша в вязаном свитере, наглухо закрывающем ему короткую шею от комаров, в досаде пнул носком сапога рыхлый бурун почвы. «Ему не понравилось», — присмирела она.

— Прижучила тебя! — приплясывал возле толстого Кваши Семен. — Сам бы мог выскочить с рацпредложением! — дергал его за низ свитера. — Упустил пять тысяч! Где твой третий глаз?

Кваша хмуро молчал. А Семен, еще недавно сердитый и замкнутый, сейчас суетился, тянул куда-то Дашу и вообще разрывался на части от переполнявшего его восторга.