Шайка светских дам - Людмила Варенова

Наконец она захлопнула сейф, замок щёлкнул, следы взлома исчезли.

— Ты всё? Я тоже сейчас.

Тамара отсоединила от компьютера съемный жесткий диск, который принесла с собой. Теперь это была точная копия диска с компьютера адвоката. Потом она бегло просмотрела отобранные Ирой бумаги, сделала несколько пометок в своем блокноте.

* * *

Наутро весёлый адвокат проснулся в прихожей собственной квартиры, в липкой, кисло воняющей луже засохшего шампанского. Рука его всё ещё сжимала бутылку. Тем же напитком оказалась залита чуть не вся квартира. Но дорогие часы, запонки, кошелек — всё было на месте. То ли девчонки ему вчера попались слишком честные, то ли просто дурёхи. А скорее всего не решились обшманать такого влиятельного человека, как он. И правильно сделали. Он бы сумел найти управу на воровок. Хотя никак не мог вспомнить ни лиц девушек, ни вообще подробностей вчерашней попойки. Но это было для него дело обычное. Неважно. Ха-ха! Его, Смолянского, даже обворовать не смеют! То-то! Жизнь удалась!

10. Вторжение

— Где мой сынуля? — Тома с порога распахнула объятия.

Нет, и у большого веса есть свои преимущества! Только монументальная Тома и могла устоять на ногах, когда на шею ей кинулся рослый второклассник. Толик пошел в маму волосами и карими вишнями глаз. Но сложением обещал вырасти в рослого и гибкого мужчину. «Только б душой и характером в отца не удался», — тревожилась Тома, замечая нежеланное сходство. Теперь, десять лет спустя, она была склонна думать, что все сложилось к лучшему — воспитывать сына вдали от влияния бессердечного папаши, готового на любую подлость. Глазенки сына так искренне сияли счастьем. После того как деньги перестали быть для них проблемой, она могла часто радовать сына подарками. Вот скоро они вдвоем поедут отдыхать в Турцию или Египет. А может, на Кипр? В Москве лежит снег, а они плавают в теплом море, греются на солнышке и лопают вкусные невиданные фрукты.

— Кто, говоришь, приходил? — Тома так разнежилась в мечтах, что почти не вслушивалась в болтовню сынишки.

— Мам, ну почему ты не слушаешь? Говорю же тебе! Приходил мой папа! Он сказал, что очень виноват перед нами и хочет всё исправить. И еще придет. Мам, он такой красивый! Он — генерал!

Тамара отчетливо ощутила, как у нее отнимаются ноги.

— Твой папа? — пролепетала она, поспешно усаживаясь, чтобы не упасть и не напугать сына.

* * *

Ей не пришлось ломиться в генеральский кабинет, чтобы набить морду бывшему возлюбленному. Он сам позвонил и попросил о встрече. В назначенное время за столиком в ресторане ждал её с роскошным букетом. Она не сразу его узнала — с морозного яркого дня в помещении ей показалось темновато. Но и он ее не узнал тоже. Вернее, не поверил своим глазам.

«Это Томка? Вот эта породистая кобыла в дорогушей шубе из норки?»

«Кобыла» сунула «норку» гардеробщице и порывисто огляделась. Ну, конечно, все толстухи любят этот цвет и фасон. Черное платье, облегающее, но не слишком. И главное — длиной чуть не в пол. Так массивное тело кажется более стройным. Хотя, надо признать, сидело платье на ней совсем неплохо.

«Это она!» — убедился Сергей Камарин, встал во весь свой роскошный рост и, улыбаясь, с достоинством двинулся ей навстречу. Тамара встретила его приветствие без улыбки, руку не подала.

Когда она села напротив, ее платье оказалось не чёрным, а очень глубокого фиолетового цвета, отчего огромные карие глаза казались ярче и глубже, а кожа ослепительно белой. Сергей взглянул на ее руки. Конечно же, без колец и браслеток — никогда не любила лишней тяжести на руках. Говорила, что это мешает дубасить по клавиатуре. На самом деле у нее просто никогда не было денег на самую грошовую побрякушку. Даже приличных часов не имела — таскала в сумке старые мужские, на порванном ремешке. Говорила, что память об отце. Теперь часики на запястье появились. Легкие, изящные. Явно дорогие. И прозрачный камушек на коротенькой цепочке, окружавшей красивую стройную шею, тоже стоил немало. Вот так, скромно и обалденно, и легкие теплые духи — супер! У неряхи Томки появились деньги и вкус. Или деньги и хороший советчик. Интересно, этот цвет лица природный или поработали косметологи? Раньше она не была такой белокожей… И этот нежный, чуть проступающий румянец… Если это косметика, то такая, за которую Маринка отца родного убьёт. Стой! А вот про Марину думать не надо.

* * *

На них глазела вся обомлевшая обслуга и все посетители. Такой красивой пары здесь не было очень давно. Галантный генерал и роскошная брюнетка. Ах, как странно, но неужели они ссорились?

— Господи, этим-то чего не хватает, — вздыхали официантки. — Счастливая баба. Такого мужика строит, а он перед ней чуть не руки по швам сидит?

Чувствуя, что готова взорваться, Тамара с трудом говорила спокойно:

— Ну и зачем ты объявился? Раскручиваешь очередную комбинацию?

— Тома!

— Я сорок лет Тома! Сергей, тебе не кажется, что ты что-то уж слишком сволочь? Я догадываюсь, что ты приполз оттого, что тебя где-то прижало. Но при чём тут девятилетний мальчик? Надеешься ему в жилетку плакать о своей загубленной жизни, как когда-то мне плакался?

«Это была плохая идея, явиться на эту злополучную встречу „во всей красе“, как говорит Симка», — раскаивалась Тамара.

Ей было жарко и неприятно от того, как он её разглядывал. Шарил взглядом по платью. Она злилась. Не замечала, что нервно теребит то сережку в ухе, то кулон на открытой шее. И чем сильнее она злилась, тем более беззащитной себя чувствовала. Но показать эту слабость ни в коем случае нельзя было. Иначе все очень плохо кончится.

Нет, не косметика, решал в это время сложную задачу ее собеседник. В узком, но довольно глубоком вырезе платья кожа тоже была гладкой и ослепительно белой. А бизнес у нее, похоже, процветает. Всю жизнь он и Марина продирались по тернистым ступеням служебной лестницы. Он на службе, она в банке. А вот интересно, каково это, быть хозяином собственного дела, не зависеть ни от какой вышестоящей сволочи, никому не лизать задниц? Если вышибут со службы, что вероятно в нынешних новых условиях, почему бы не попробовать торговать компьютерами? С Томкой, разумеется. Почему нет?

Не подозревая, как далеко уже распланирована ее судьба, и решив во что бы то ни стало выиграть битву, Тома прищурила глаза и скептически поджала губы. Атаковать немедленно!

— Ну, так что? Прижало?

— Ты права, Тома. Мне очень плохо.

— Не утерпела подлая натура? — язвительно перебила она. — Снова где-то нашкодил? Опять надо искать убежище?

— Знаешь, так много всего случилось со мной тяжелого. Сначала…

— Стоп! Вот этого, Сережа, ты здесь больше не найдёшь. Выслушивать и анализировать твои горести я не буду. Сейчас другая жизнь, никто не грузит себя чужими проблемами. Это обременительно.

— Хорошо, Тома. Но я хочу, чтобы ты позволила мне хоть как-то начать.

— Что начать?

— Понимаю, что поздно, но я хочу загладить мою вину перед тобой и сыном.

— Сыном? Теперь ты наконец созрел так его называть. Не ублюдком, не выблядком, не пащенком?

— Тома, это же не я! Это Роксанка тогда орала!

— А ты молчал. А теперь вдруг ты готов? Подожди, я сейчас догадаюсь… Остыл домашний очаг, и тебе захотелось подсесть к нашему с Толькой костерку?

— Ты всегда умела быть убийственно точной, Тома. Звучит мерзко, но все правда. Фу, знала бы ты, как тяжело мне далось сейчас в этом тебе признаться.

— Полегчало?

— Ага. Только не говори, что слишком поздно. Толик был мне так рад!

— Да. Но потом я ему сказала, что всё это ложь. Что ты никакой ему не отец.

— И он поверил?

— Я сказала, что его отец был герой-спасатель. Что он погиб на Дальнем Востоке ещё до его рождения. Погиб, пытаясь предотвратить взрыв на горящем складе боеприпасов, спасая людей. А ты — подлый негодяй, который виноват в его смерти. И теперь ты пришел к нам с каким-то новым гнусным умыслом. Знаешь, благодаря тебе Толька видел в своей маленькой жизни много страшного и мерзкого. Его не задобришь подарками. Он теперь тебя на выстрел к себе не подпустит. Все, Сережа! Впечатления переваривай без меня! Прощай!

Нет, такого он от неё не ждал. Мягкая, добрая, любящая и доверчивая Томуська, что с ней стало? Эта успешная и жесткая баба-танк с холодным лицом и чувственным телом, разве это она? Генерал Камарин тупо смотрел в прямую удаляющуюся спину женщины, когда-то безумно его любившей. Один. Совсем один. Но тут Тамара спохватилась, что в руке несёт его букет, и с размаху шваркнула розы в мусорную корзину. И в этом жесте было столько чувств, что он понял — ничего не угасло. Есть надежда.

* * *

— И как он вам показался?

— Сперва был очень подавлен, товарищ подполковник, но, похоже, намерен продолжать ухаживания.