Надгробие Дэнни Фишеру - Гарольд Роббинс

Я был искренне озадачен, такого я не ожидал.

— Так зачем же ты согласилась пойти со мной? Ты уже должна знать, что почем.

Она посмотрела на меня своими темными глазами, в которых не осталось и следа страха.

— Ты мне понравился, Дэнни, поэтому я не пошла домой…

На этот раз мы оба потянулись друг к другу, губы наши встретились, и она подарила мне настоящий поцелуй.

— Ты обманывала меня, Нелли! — изумленно прошептал я.

Она радостно улыбнулась.

— Больше не злишься на меня?

— Нет, дорогая, на тебя невозможно сердиться.

— Дэнни, — глаза ее были прикрыты, — поцелуй меня еще.

На миг все исчезло: и этот угол, и фонарный столб, и темный проем магазина напротив. Забывшись, я начал искать руками теплоту ее тела. Ее шепот прозвучал в ночи, как крик:

— Дэнни! Дэнни, прекрати!

Неожиданно сильно она оттолкнула меня, схватив за запястья. Я легко освободил руки и положил ей на плечи. Она испуганно дрожала.

— Успокойся, Нелли, дорогая. Я никогда не сделаю тебе больно.

Испуг ее прошел так же быстро, как и начался. Она снова прильнула ко мне.

— О, Дэнни, я никогда не испытывала ничего подобного.

Я наклонился и заглянул в ее глаза, в них стояли слезы.

— Я тоже, — откликнулся я, — милая Нелли.

— Дэнни, может быть… может быть, мы влюблены друг в друга?

Эта мысль тоже поразила меня. Не зная, что ответить, я попытался улыбнуться:

— Может быть, милая… Скорее всего…

Неожиданно мы оба почувствовали какую-то неловкость и поспешно отступили друг от друга. Дрожащими пальцами я достал сигарету и закурил. Нелли протянула мне руку, я взял ее. Никогда я не испытывал такой нежности. Так, рука в руке, мы простояли, пока не погасла сигарета. Потом мы повернулись друг к другу и улыбнулись, как давние знакомые.

— Пока, Нелли.

— До свиданья, Дэнни, — счастливо прошептала она.

И тут мы расхохотались как сумасшедшие, и все, что разделяло нас, улетело вместе с этим смехом. Я наклонился и поцеловал Нелли в щеку.

— Надеюсь, отец не съест тебя?

— Все будет нормально. Скажу, что за сверхурочные платят вдвойне.

Мы вышли под электрический свет улицы.

— Тебе никто не говорил, что ты удивительно красива?

— Нет.

— Так вот, пришла пора объявить тебе об этом. Ты — потрясающе красива! Как кинозвезда!

— Дэнни, глупый, я — обычная девушка, ничего особенного во мне нет.

Мы снова рассмеялись, и я серьезно сказал:

— Нелли, тебе пора идти…

Она молча кивнула, и я физически ощутил, как ей этого не хочется.

— Спокойной ночи, хорошая моя, — сказал я, отпуская ее руку.

— Мы еще увидимся, Дэнни?

— Обязательно… Завтра я заскочу в ваш магазин.

Ее лицо посветлело.

— Я сделаю тебе самый вкусный коктейль. Три полных ложки мороженого. Только приходи без своих друзей, ладно? А то их могут сцапать.

— Так ты о них беспокоишься?

— Мне на них наплевать, — с чувством произнесла она. — Я беспокоюсь о тебе.

— Хорошо, малыш, — пообещал я, ощущая, как нежность переполняет меня.

— Дэнни, тебе они очень нужны, твои дружки? Зачем тебе эти приключения, тебя ведь могут поймать. Неужели ты не можешь найти работу?

— Пока не могу, Нелли. Мои старики не позволяют мне бросить школу.

Она понимающе покивала головой и участливо посмотрела мне в глаза.

— Тогда будь осторожен, Дэнни.

— Постараюсь, Нелли.

Она чмокнула меня в щеку и быстро пошла по улице. Я проводил ее взглядом, повернулся и пошел назад. Мне было так хорошо, что я почти забыл, как мне противно жить в этом районе.

Переходя улицу перед аптекой, я увидел мистера Г ольда.

Глава 3

Он стоял перед аптекой, запихивая в карман мешочек из кожи и парусины. Я знал, что это такое. В таких мешочках в банк сдавалась выручка.

Машинально я нырнул в ближайшую подворотню и некоторое время наблюдал оттуда. На часах было без трех двенадцать. Мистер Гольд еще раз осмотрел витрину и пошел по Деланси-стрит к Эссексу. Я последовал за ним.

Поначалу я сам не знал, зачем я это делаю, но потом мой первый бессознательный порыв приобрел вполне материальные цели. Гольд повернул на Эссекс-стрит, я уже вполне осознанно наблюдал за ним с противоположной стороны улицы. Он остановился у дверей банка и опустил мешок в прорезь специального, вроде почтового, ящика с надписью «Вклады». Потом повернулся и поспешил по авеню «А».

Дальше мне незачем было идти. Я закурил и задумался. Когда мы переехали в этот район Нью-Йорка, мне показалось, что я очутился в другом мире. Так оно и было. Выбраться из него можно было только одним способом — драться за свое место под солнцем, либо ходи голодным. Если ты сильный, то для тебя не существует никаких запретов до тех пор, пока другой, еще более сильный, не подомнет тебя. Это был закон джунглей, и дети соблюдали его еще более рьяно, чем взрослые. Предоставленные сами себе, они боролись за свое существование, подражая наиболее удачливым из взрослых. Сверстники мои относились к особенно жестокой и безжалостной категории подонков. Выжить среди них мне помогло только мое умение драться, да еще, может быть, сообразительность. После того как я отделал их долговязого главаря, они разом зауважали меня. Некоторое время верховодить у них пытались Спит и Солли, но для этого у них было мало силы. Здесь признавали один аргумент — кулаки.

И вот через несколько дней после драки, когда я потягивал коктейль в баре у Мойши, ко мне подвалил Спит и предложил присоединиться к их стае. В одиночку здесь все равно не проживешь, да и шайка эта ничем не отличалась от всех остальных. Поразмыслив, я согласился.

В этом придавленном бедностью районе нижнего Ист-Сайда были свои короли, но была и своя религия — деньги. Человек при деньгах вызывал уважение и пользовался независимостью. При этом не важно, был ли он ростовщиком, сутенером или бандитом, готовым зарезать собственную мать. Здесь подражали не своим отцам, большей частью неудачникам, а этим, с деньгами, настоящим героям, стать одним из которых мечтал каждый мальчишка, если ему, конечно, удавалось выжить. А наши отцы, простые люди нижнего Ист-Сайда, были лишь мякотью, из которой давили сок сильные мира сего… Мы будем умнее их, мы тоже станем королями. И когда я стану королем, когда у меня будут деньги, я выкуплю мой дом в Бруклине.

Я брел по улице. Сзади тащился Спит и спрашивал, что мы будем делать дальше. Недавно я не знал. Теперь знаю. Я смогу убить двух зайцев одним выстрелом.

Но я скажу об этом потом, а сейчас мне нужно повидать Нелли.

Я бессонно лежал в постели. На улице под окном раздался гудок автомобиля. Я выскользнул из кровати, сел у окна, закурил и уставился в темноту.

Вскоре внизу стал различим силуэт мусорной машины, слышалось металлическое громыхание контейнеров. Перед глазами встало лицо Спита; я только что рассказал ему о моем плане. Он явно струсил; Солли же, напротив, загорелся этой идеей, в конце концов Спит тоже согласился. Нас троих было вполне достаточно, но сначала необходимо еще раз выверить маршрут мистера Гольда.

Несколько ночей подряд каждому из нас предстояло незамеченным провожать его от аптеки до банка, запоминая все его остановки. Потом, в назначенную ночь, мы подстережем его и избавим от денег. В мешке, по-моему, должно быть не меньше двух сотен. Нужно только оглушить, вырвать мешок и смыться. Я не сказал Спиту и Солли, что в аптеке мистера Гольда работает мой отец. В конце концов, это не их собачье дело.

С улицы донесся веселый голос какой-то девушки. Он напомнил мне о Нелли. Удивительная она все-таки… Она совсем не походит на громкоголосых, грубоватых своих соплеменниц, которые, как только откроют свой рот, сразу дают знать, что они итальянки. Нелли мягкая, спокойная, хрупкая и нежная. И я ей нравлюсь. В этом я уверен. Интересно все-таки получается. Знакомишься с девчонкой для одного, а оказывается, что она совсем другая, что она нравится тебе. И тебе уже противна даже мысль о том, чтобы обидеть ее. Ты уже готов защищать ее от всего мира. Я вспомнил ее слова: «Может быть, мы влюблены?» Скорее всего, — так оно и есть, ведь мне приятно просто быть рядом, обнимать ее, и разговаривать с ней — наслаждение. Да, Нелли, конечно, права. Я ее люблю.

Снаружи вновь послышался голос девушки. Я высунулся из окна, внизу никого не было. Голос раздавался откуда-то сверху и был очень знакомым. Я глянул вверх, над парапетом светился огонек сигареты. Да ведь это Мими! Интересно, что она делает во втором часу ночи на крыше? Неужели у нее там свидание с Джорджем — как-то она упоминала это имя. Быстро натянув брюки, я бесшумной тенью метнулся наверх.

Дверь на чердак, как я и ожидал, была не заперта. Спрятавшись за ней, я огляделся. Точно. Мими сидела с каким-то парнем. При ярком лунном свете у нее было совсем другое лицо. Не было и следа ее обычного высокомерия. Парень что-то горячо говорил, и, хотя я не мог разобрать слов, было ясно, что он ее о чем-то умоляет. Мими отрицательно покачала головой, и он разразился новым потоком слов. Мими снова покачала головой и сказала: