Кружение дней - Анна Беляева

плечо. И чувствует, как возле его щеки отрицательно качается ее голова.

— Не надо, Тошенька. Я ни о чем таком тебя не прошу и ничего такого не жду. Я просто хочу, чтобы все, что произошло вчера… и сегодня в этой квартире, осталось здесь. Здесь нас было двое. И это было счастьем. Никто не разводится из-за одной измены, — наконец-то ее руки смыкаются на его талии, и он слышит тихий вздох, то ли грусти, то ли освобождения хотя бы от части терзающих ее демонов.

— Давай все обсудим пятого, когда ты вернешься? — улыбается в ее плечо Богоров

Снова чувствует отрицательное качание головой у своей шеи:

— Шестого. Пятого — первый день подготовки, я буду жить на льду, — тихо бормочет она.

И становится весело и легко. Снежная королева вернулась. Антон еще крепче обнимает Катерину и четко осознает: развод неизбежен.

****

— Тоош! Мне нужно с тобой поговорить!

Интересно, сколько жена уже стоит напротив него и пытается привлечь внимание? Богоров наконец выныривает из собственных воспоминаний и старается сосредоточиться совсем не на той женщине, которая занимает все его внимание.

— Да, дорогая, конечно. А о чем?

Супруга садится в кресло напротив, перекрещивает ноги, скрещивает на груди руки, потом расцепляет их и сжимает пальцы в замок.

“Нервничает”, — думает Антон, глядя на разворачивающуюся пантомиму.

— В общем, наверное, лучше сразу, хотя все это и не вовремя, конечно, — решается жена.

— Наверное, лучше и правда сразу, — чуть улыбается удивленно мужчина.

— Я не очень знаю, как начать, — выдает супруга.

— Начни с главного, — стандартно предлагает он.

— С главного? ОК! Я беременна.

Жена смотрит с испугом и вызовом одновременно. В Антоне взрывается атомная бомба, но остатки здравого смысла пытаются вцепиться в реальность и посчитать… В результате подсчетов мужчина может сказать только одно:

— Но я тут не виноват… Или ты так шутишь?

И Богоров непонимающе уставился на жену, которая в ответ на его предположение про шутку отрицательно мотает головой.

— То есть я только что узнал, что ты мне изменяешь?! — резко бросает мужчина.

То сложное чувство, когда твоя ненавистная теща летит с обрыва в твоем же новеньком автомобиле. Теперь Антон Владимирович точно знает, что это именно за чувство и как оно проживается и выглядит. В его реальность врывается беременная не от него нелюбимая жена, про которую он всегда думал, что единственный свет в ее окне. Забавно. Ну что же, Катерина Андреевна, от ваших слов и пожеланий больше ничего не зависит. Теперь уж разводу быть в самое ближайшее время. Слава богу!

— Ты не понимаешь! Мы музыку слышим одинаково! — то ли оправдывается, то ли напирает на уникальность ощущений ее любви и родственности душ супруга.

— Я понимаю, — четко отвечает Богоров, потому что и правда понимает. А еще понимает, как нечасто так удается совпасть. Ему только раз за всю жизнь досталось такое совпадение.

— Наверное, глупо будет просить тебя не сердиться и простить? — темные глаза супруги смотрят с жалостью за причиненную боль.

— Ты мне поверишь, если я скажу, что не сержусь и прощаю? — спрашивает он.

Женщина отрицательно качает головой.

— И между тем, — смеется Антон.

Жена внимательно вглядывается в него и вдруг, будто прозрев, выдает:

— Боже, Богор, да ты же влюблен как пацан! Очаровала тебя все-таки какая-то тренерша! Интересно, чем?

— Мы музыку слышим одинаково, — нежно улыбается Антон.

— И давно? — прищурившись выпытывает супруга.

— Да уж больше двадцати лет, — задумчиво отвечает мужчина.

И видит удивление в темных глазах напротив, а потом совершенно детское любопытство:

— Расскажешь? — женщина подтягивает ноги в кресло и готовится слушать.

— Ты первая, — смеется Антон.

“А год-то отлично начался, если отбросить тот факт, что кому-то наставили рога”, — искренне хохочет над превратностями судьбы хореограф.

Тая, расцветают розы на твоей душе

Посмотри в глаза,

В них найдешь ответ:

Что нельзя сказать,

Можно разглядеть.

Радость или боль,

Сумрак или свет,

Сильную любовь

Или слово "нет".

Слёзы, как снежинки.

Тая, расцветают

Розы на твоей душе.

Слёзы — это сердца

Капли, в них хранятся

Звёзды, скрытые в тебе.

«УмаТурман»

Воспоминания струились сквозь заботы дня ощущением его пальцев, тянущих пряди завитушками, запахом воска погасших свечей, слишком откровенным признанием в собственной слабости, которое еще обязательно вернется к тебе же бумерангом. Уже возвращается.

Его нет в “Заре”. Маша на тренировке, а его нет. Ну что же, принимаем факт, что новогодние каникулы и перебивочка перед ними с участием очень бывшей женщины помогли Антону Владимировичу правильно расставить приоритеты. Кому же как ни ей было знать, что в результате предновогодней авантюры больше всего будет боли? Раз болит — стало быть, живая.

Глупостей, за которые перед самой собой было очень стыдно, она наделала сегодня предостаточно: сначала сидела в кабинете и ждала, потом сходила на тренировку к Абрамовой. Та не слишком обрадовалась и очень удивилась, с чего бы по самые уши занятая грядущим финалом Гран-При и Мировым чемпионатом старший тренер притащилась к ее малым. И теперь вот — вспомнила и болела внутри этими воспоминаниями. А его попросту нет. Следующий уровень падения — ловить в коридоре, когда он придет забирать дочь. И Катя не готова была сказать себе, что этого дна она не достигнет.

А всего-то и нужно просто заняться работой. Вон ее на столе сколько, неотменяемой, рутинной, противной. Вечером снова лед. До него просто необходимо дожить и дотянуть хоть как-то. Уж там, во время тренировки, ей точно будет не до размышлений, как аккуратно избавить бедного Антошу от смертельного стыда за неблаговидное желание не усугублять с бывшей начальницей и бывшей любовницей отношения. Хотя спрашивается, зачем его избавлять? Взрослый мужик на пятом десятке сам себе и ей заодно придумал приключение на их седые головы. Пусть бегает и трусит, если трус. Он с ней — как с барахлом, а она все соломку стелет, чтобы не расшибся.

В итоге Екатерина отталкивает от края стола "мышку", упирается локтями в столешницу и роняет лицо в ладони с тихим стоном:

— Боже! Какая я дура!

— Я против! — мужской голос заставляет поднять голову.

Знакомые лукавые смешинки в прищуре глаз и удивление в невыносимо любимом взгляде:

— Где ты был?! — не выдерживает женщина и заливается слезами.

— Машка кроссовки на ОФП забыла, — недоуменно, при виде ее ничем, на его взгляд, немотивированных слез, отвечает Антон, — Да ты что?!

Он буквально вытаскивает ее из рабочего кресла и