Кружение дней - Анна Беляева

звонкий голос разгоняет время до обычных скоростей. Она чувствует, как его руки еще плотнее прижимают ее в тот же момент и тихонько смеется. Еще секунду, пока она не сделал чуть заметный шаг вперед и не сняла его ладони своими руками.

— Маша, я на кухне! Папа приехал!

А теперь — доброе утро, дорогая реальность. Тебя не ждали, а ты приперлась!

— Кайфоломщица, — едва слышно шепчет ей в затылок Антон, непонятно кого из них двоих, старшую или младшую женщину, имея в виду.

****

Всю дорогу до дома он словно плывет над реальностью, до конца не расставшись с теми минутами, когда держал ее в объятиях и слушал бешеный стук сердца, а музыкальные ладони прижимались к его рукам. Он больше не желает думать, что это не более чем минутная, ничего не значащая, слабость.

Он не желает больше верить ее всегда таким разумным и таким безразличным словам. Только ее телу. Только колотящемуся сердцу. Только отвечающим губам.

Дома, не замечая ничего вокруг, мужчина бросает дорожную сумку, устало снимает куртку… и на вешалке рядом видит знакомое пальто. Стало быть, не выдержала и решила прилететь…

— Мама! Мамочка! — весело верещит Маша, в ботинках пролетая через коридор и кидаясь на шею жене.

А вот теперь и правда, здравствуй, реальность, твою мать!

Прожитый день радовал светом

Прожитый день, старая сказка,

В море огней покинет дом.

Прожитый день, сорвана маска,

По проводам струится сон.

Лучше без слов, лучше глазами,

Я все пойму без лишних фраз.

Лучше без слов, все между нами,

Только молчи, молчи!

Падали, падали, пьяные от любви.

До зари, до зари — ласками, взглядами.

«УмаТурман»

Она смотрит на него, и глаза наполняются заливистым смехом. Подставщица Кузнецова тут же отъезжает на центр катка к своей фигуристке. Антон неловко щурится, не готовый к встрече, смущенный и счастливый.

— Ну, проходи, раз уж пришел, — смеется Катерина, — опять будешь делать чужую работу и прятаться от меня?

Он не прячется, но виделись они с того отчаянно-сладкого утра за эти полтора месяца, дай бог, если пару раз — и то мельком. У нее этапы. Он все время в программах, корректируя максимально удаленно, но то и дело срываясь во все концы фигурнокатательного мира, чтобы посмотреть на льду, что же происходит на самом деле.

Отличный подарок к Новому Году, но Кузнецовой точно нагорит за такие сюрпризы. Антон проходит и садится на когда-то свое место рядом с Катей. Надо льдом разливается музыка. На катке скользит девушка, которая только начинает оформляться из ребенка в симпатичную барышню. Рядом, не мешая спортсменке, но активно комментируя ее катание по ходу, кружится Аня.

— А ты, вообще, что тут делаешь? — наконец произносит Антон, не отрываясь от спортсменки.

— Богоров, в отличие от тебя, я тут работаю и нахожусь по праву! — в голосе веселое издевательство над его недоумением, — Это мне бы надо спросить, что ты опять делаешь на месте тех хореографов, которым мы платим зарплату?

— Отрабатываю присмотр за ребенком, — хмыкает Богоров.

По “Заре” теперь кочевала связка ключей от его квартиры, переходя от тренера к тренеру в те дни, когда он отсутствовал. И Маша утверждала, что время от времени кто-нибудь из девчонок забегал вечером, убедиться, что ребенок не один. А как-то раз даже сказала, что была Кати. И уточнила, что они вместе слушали музыку. Так Мария Богорова стала самой опекаемой девочкой, за которой приглядывало не меньше десятка небезразличных взрослых.

— Знаешь, я даже слов не нахожу, как вы меня выручаете, — взволнованно сказал мужчина.

— Ты преувеличиваешь наш вклад, правда, — Екатерина успокаивающе положила ладонь поверх его руки, — А сегодня Маша с кем? Что ты ребенка бросил накануне Нового года?

— Еще не канун, только 29,— улыбнулся Богоров, — А Маша сегодня утром с мамой улетела в Париж. Я присоединюсь 31.

Рука ее легко прикасалась к его пальцам. Взгляд продолжал следить за фигуристкой на льду. В воздухе пахло праздником, который, если и имел отношение к наступающему Новому Году, то только потому, что в аромате тоже были нотки белого льда и теплых рук, греющих друг друга.

— Стоп! — Катерина останавливает музыку и зовет к себе спортсменку и ее тренера.

Ладонь отрывается от руки мужчины, и лист бумаги на планшете начинает заполняться ее аккуратным почерком отличницы. Читать — чистое удовольствие: разборчивый изящный текст.

— Анна Николаевна, обратите внимания, какие твиззлы вырисовывает ваша спортсменка во вращениях. Мы об этом уже говорили!

— Екатерина Андреевна, очень трудно делать столько черт, не сходя с места, — оправдывается Кузнецова.

Вращение у спортсменки сложнейшее, но кто же в “Заре” делает на такое скидку? Катерина бросает на Кузнецову свой жгучий взгляд и отвечает:

— Это вам сложно, Анна Николаевна, а Злата может все. Да, Злата?

Девочка молча кивает. Связка начинается сначала, но теперь Аня стоит рядом с ними и наблюдает за спортсменкой с той же точки, что и они.

— Антон Владимирович, как бы мне подправить вход в эту точку? Она в начальной позиции такая кривая — жуть! — не отрываясь взглядом от фигуристки, задает Аня вопрос.

— Сейчас подумаем, Ань, — он разворачивается к Кате и видит ее задумчивый и какой-то потерянный взгляд.

Время стремительным волчком откручивалось назад, замерев на расстоянии в полутора десятках лет от сегодняшнего дня.

— Антон Владимирович, мне неудобно выходить в эту точку, — медовые глаза Кузнецовой смотрят вопросительно, — может, можно как-то поменять переход?

— Сейчас подумаем, Ань, — он разворачивается к Кате и видит ее задумчивый и какой-то потерянный взгляд.

Аня отъезжает от тренерского места, и Антон тихонько склоняется к уху женщины:

— Все хорошо?

Катерина вздрагивает, переводит глаза на него, как-то непонятно улыбается и отвечает:

— Да, конечно. Предновогодний сплин, наверное.

Как только спортсменка и молодой тренер объединяются в центре льда, Богоров кладет свою руку на пальцы Кати и предлагает:

— Давай я тебя сегодня ужином накормлю. В обмен на твой роскошный омлет.

Он ждет борьбы, готовит аргументы. В том числе и тот самый из юности: “Просто ужин! Ничего не будет”, — который всегда бывал враньем. И сегодня был бы им же. Но вдруг слышит тихое и спокойное:

— Давай!

Ладошка под его рукой разворачивается и их пальцы переплетаются.

Никто и никогда из мужчин не поймет женский пол. Вот она чуть ли не выталкивает его из своей жизни, а вот в секунду сплетает свои пальцы с его и соглашается на все. Ну, не