Гнездо Феникса - Антон Платов

Сами понимаете, что я ухватился за него обеими руками и попытался разузнать о нашей Лестнице хоть что-нибудь. Однако, добиться мне не удалось почти ничего. Он рассказал только, что сам он ее не видел, но видели многие, а почему ее сейчас нет, не знает: «наверное, в перестройку, гады, растащили».

Разумеется, таких совпадений не бывает. Дело в том, что такого рода фокусы косвенно связаны с нашей работой. Мы договорились с одним московским кружком юных этнографов, и они провели для нас сплошной опрос местных жителей. Выясняли, что те знают о Лестнице. И, представьте, оказалось, что несколько стариков действительно видели когда-то эту лестницу: старик из Ильинского, который в детстве пас коров на лугу под Горой, одна бабка из Пурихи и так далее. Вы знаете, что давным-давно на этой Горе стоял город? – спросил он без видимой связи.

– Да, – сказал Санька. – Вышгород-на-Яхроме.

Слава кивнул:

– Это был… немного особенный город. И эта лестница – его.

– То есть?

– Вообще-то мне не стоило, вероятно, углубляться в такие подробности. Но вы мне понравились, Саня. Обычно интуиция меня не подводит. И, раз уж понесло… Если вы заметили, мы с вами сделали почти полный круг. Минут через пять будем на станции. Там я покажу вам кое-что.

Слава явно подразумевал, что разговор временно закончен, и Санька не стал пока ничего спрашивать. Впрочем, очень скоро они действительно вышли назад к станции, только с другой стороны.

Видимо, заметив их из окна, на «площадь» выпорхнула Леночка, заулыбалась, пожелала им доброго утра и спросила Саньку, как он себя чувствует. Санька сказал, что хорошо, и поблагодарил за вчерашнее спасение. Потом Слава утянул его в каменный дом.

– Это наш рабочий корпус, – сказал он. – Если, конечно, так можно называть домишко из трех комнат, не считая сторожки.

Они прошли в самую дальнюю комнату, которая, как понял Санька, была одновременно складом приборов и кабинетом Славы. Тот подошел к одному из стеллажей и приглашающе кивнул.

На полке, совершенно неуместная и чужая среди приборов, склянок и сваленных документов, лежала каменная плита метровой длины, шириной во всю полку и толщиной с ладонь. Санька сразу узнал подмосковный «белый камень» – очень плотный известняк, из которого сложены многие соборы Северо-Восточной Руси.

Слава молчал, ожидая его реакции.

– Елки-палки… – пробормотал Санька. – Это что… оттуда? – он очень ясно представил себе, как из таких плит собирается Лестница.

– Не совсем, – Слава вытащил из заднего кармана брюк пачку сигарет. – Вы курите?

– Да, – сказал Санька и понял, что действительно очень хочет курить.

– Угощайтесь.

Они закурили.

– Это на самом деле плита из белокаменной лестницы, которая когда-то вела к речным воротам Вышгорода. Ее нашли наши юные этнографы в земле у самого подножия склона. Мы консультировались со специалистами по средневековой русской архитектуре, те подтвердили, что такое сооружение, как наша лестница, действительно могло быть. И даже привели пример – церковь Покрова-на-Нерли под Владимиром. Сейчас она стоит на небольшом холме в болотистой пойме, а раньше этот холм был повыше, его окружала вода, и от главного входа в храм к пристани вела такая же белокаменная лестница. Сейчас ее тоже нет: развалилась, плиты ушли под землю, разрушились, были растащены крестьянами для своих нужд… а может, и не крестьянами, уже не важно.

Он затянулся и помолчал.

– Вы понимаете, Саня, что вы никак не могли вчера ночью ступить на эту плиту, – это было утверждение, а не вопрос. – Уже хотя бы потому, что эта плита вчера ночью лежала здесь, на стеллаже, как и сейчас.

Санька кивнул.

– Вы шли по той лестнице. А если уж быть совсем точным, то по ее отражению, которое иногда – очень редко – возникает здесь и сейчас.

– А что вы имеете в виду под «отражением»?

– Мы все представляем, что такое отражение относительно плоскости. Для этого не нужно даже знания элементарной геометрии, достаточно просто бытового опыта обращения с зеркалом. Несложно также представить отражение относительно прямой – в двумерном пространстве. А вот попробуйте, Саня, представить отражение от эйнштейновского четырехмерного пространства-времени, – Слава выпустил тонкую струйку дыма в сторону открытой форточки. – Получается?

– Не очень, – признался Санька. – И, главное, такое отражение было бы возможно только в пятимерном пространстве-времени.

– Верно.

– А… а как со всем этим связаны ваши эксперименты?

– Где тонко, там и рвется, – не очень понятно сказал Слава, ввинчивая окурок в переполненную пепельницу. – Я уже говорил, что город, который стоял на этом холме, был… не совсем обычный. Это видно по многим вещам: и по тому, как он исчез в XVII веке, словно никогда и не был, и по тому, что было здесь до него.

– А что здесь было?

– Целая система древних святилищ. Одно – на вершине холма, еще одно – внизу, у слияния Яхромы и Комарихи. Там, к слову, по слухам, есть еще один похожий на вашу Лестницу артефакт – священный камень, тоже исчезающий, только немного иначе.

– А при чем тут святилища? Это уже магия, а не физика.

– А лестница, возникающая из ничего спустя почти тысячелетие после ее создания, – это не магия? – Слава усмехнулся. – Эта Лестница, вероятно, была неким кардинальным элементом в сакральной структуре города. Поэтому именно она – а не замок и не мост, проходивший в десяти метрах над Яхромой, – проявляется при стечении определенных особых условий. Понимаете, Саня, – сказал он, помолчав, – мы сами еще многого не знаем: и работа наша только в самом начале, и средств не хватает, и специалистов. Вот нам нужен специалист по определенным областям психосоматики и психофизики, а им не интересно с нами работать. Нам нужен хороший геофизик, но любой не годится – нужен такой же сумасшедший, как и мы сами.

– Я вообще-то геофизик, – сказал Санька.

– Ага?! – Слава посмотрел на него, чуть наклонив голову и аристократично изогнув левую бровь. – Может, прав был Жень Женич, когда говорил, что все наши дела неизбежно должны вызывать отклонения от классической теории вероятностей? Хотите, Саня, я покажу вам одну интересную картинку, а вы скажете мне, что думаете о ней как специалист?

– Ну, давайте.

Слава спрыгнул с подоконника, на который уселся во время беседы, и сел в кресло перед рабочим столом; развернул стоявший на столе монитор так, чтобы и Саньке было видно, порылся в директориях, отыскивая нужный файл, и наконец вывел на монитор картинку.

– Кусочек карты геомагнитного поля, – сказал он.

– Вижу, – ответил Санька. На карте была изображена любопытная аномалия ГМП, по форме похожая на две наложенные друг на друга перпендикулярно восьмерки: одна из них синела отрицательными значениями поля, вторая – краснела положительными. В центре, где восьмерки пересекались, был ноль, то есть фон. Амплитуда аномалии не была большой – всего около сотни нанотесла. И тем не менее…

– Интересно, – протянул Санька. – Честно говоря, мне трудно себе представить, какой формы подземный объект мог дать такое поле. Какое-то очень сложной формы интрузивное тело?

Слава хмыкнул.

– Я сейчас наложу высоты – уверен, вы узнаете место.

Он щелкнул мышкой, и на мониторе, поверх значений ГМП, проявились линии горизонталей. Санька действительно узнал, где это.

– Западный угол Баран-горы?

– Да. И как вы понимаете, здесь нет никаких интрузий и вообще магнитных горных пород, ну, не считая ледниковой мелочи, валунов. Чистый песок повсюду.

– Откуда же аномалия?

– Вот и думайте. Сами говорили про магию. Это место древнего святилища, о котором я вам говорил.

– Но не бывает следствия без причины. Геомагнитная аномалия без источника – это нарушение закона сохранения энергии!

– Насчет следствия без причины вы правы. А вот с остальным… Саня, если вы видите то, что вам представляется нарушением закона сохранения энергии, это не значит, что рушится мир. Это всего лишь означает, что система, которую вы рассматриваете, не замкнута. Вы же сами предположили, что для возникновения вашей Лестницы как отражения необходимо существование как минимум еще одного пространственного или временного измерения. Ну, представьте себе ежика, который сидит у себя в норке и вдруг замечает, что температура воздуха поднялась. Для него это будет выглядеть нарушением законов сохранения. А на самом деле наверху, над норкой, кто-то просто развел костер.

– Кажется, ежики не живут в норах. – рассеянно пробормотал Санька.

– Ну… какая разница! – отмахнулся Слава.

Он снова достал пачку сигарет, протянул Саньке. Тот кивнул, взял одну и прикурил, по-прежнему глядя в монитор, где цвел четырехлепестковый цветок невозможной аномалии.

– Интересно? – спросил Слава.

– Интересно, – сказал Санька медленно.