Немой 2: охота на нежить - Алекс Рудин

медленно наклонять лицом к земле.

Ага, бля! Чего-то такого я и ожидал.

Невидимая рука тащила меня за шиворот, я цеплялся носками сапог. В результате этого я вытянулся почти параллельно земле и разжал руки.

Валенок с мышами мягко плюхнулся в траву.

Почти сразу носки сапог сорвались, и я закувыркался в воздухе. А потом поволокся дальше.

Стена дома осталась позади слева. Меня тащило в сторону забора, который огораживал сад Сытина.

Именно в этом углу сада, возле самого забора находилась большая компостная яма. В яму сгребали скошенную траву, бросали обрезанные ветки и сливали помои.

Вот к этой яме нас и тащило. Я уже чувствовал сладковатый запах перепревшей гнили.

Ну, вот на хера такие шутки?

Движение прекратилось. Невидимая рука отпустила мой воротник, и я шлёпнулся на траву рядом с компостной ямой. Тут же вскочил на ноги и привычным движением потянул из-за спины меч.

Рядом замер Сытин. В его левой ладони ослепительно горел крохотный зелёный огонёк.

— Что, обгадились? — спросил из пустоты довольный голос Сытинского прадеда. — А не хрен через заборы лазить!

***

— Дед, бля! — выговаривал прадеду Сытин. — Сколько раз я тебе предлагал нормальные охранные чары на дом наложить? Ты ни в какую. А тут, пожалуйста — сам какую-то херню наворотил. Засунуть врагов в компостную яму — охереть, как смешно! А главное — эффективно! Ну, изваляются они в говне. А потом вылезут — и что ты дальше делать будешь?

— Вылезут? — с усмешкой спросил голос прадеда. — Ну-ка, гляди!

Из кухни сам собой приплыл по воздуху здоровенный кусок мяса и шлёпнулся в яму.

— Смотрите!

Гнилая трава в яме зашевелилась. Из неё высунулась круглая воронка, усеянная по кругу острыми изогнутыми зубами.

Клац!

Мяса как ни бывало.

— Кто это, блядь?! — вытаращив глаза, спросил Сытин.

— Что, Васька, не узнал? — усмехнулся прадед. — Не один ты спец по колдовству! Это шейлуньский королевский золотарь. Вырастает до четырёх метров. Жрёт всё, что угодно. И к хозяину привязан, как собачонка. Я в Китае таких видел. Там их даже во дворце держат.

Глаза Сытина вытаращились ещё больше.

— А где ты его взял?

— Сам в сад заполз откуда-то. Я и прикормил. Ему в яме нравится — от гнили тепло идёт. Не хуже, чем в Китае.

— И что, он на одних помоях так растёт?

— Ну, — дед Миша замялся, — в Китае ему ещё преступников скармливают.

— Бля! — заорал Сытин. — Дед, а если он выползет?! А если плодиться начнёт? Во что город превратится?

— Так он уже... — начал прадед и замолчал.

— Что «уже»?!

Я осторожно заглянул в яму. Мусор в ней еле заметно шевелился. Я разглядел мелькнувшее между овощных очистков длинное гибкое тело.

— Ипать! — схватился за голову Сытин.

Он выхватил из-за пазухи зеркальце.

— Гиппократ Поликарпыч! Срочное дело! Да погоди ты с покойниками! У тебя отрава от червей есть? Не от обычных — от китайских!

— Не возьмёт его отрава, — спокойно сказал прадед. — Говорю же — ест всё.

— Погоди, дед Миша, не перебивай! — цыкнул на него Сытин. — Как ты говоришь, он называется?

— Шейлуньский королевский золотарь.

— Во! Слышал, Поликарпыч! Не знаешь такого? Дед, а другое название у червя есть?

— Ну... шейлуньский копрофаг.

— Как?

Сытин заржал.

— Слышал, Поликарпыч? Шейлуньский говноед! Вот такую дрянь мой прадед завёл. Чем её уморить можно? В смысле — ничем?

— Я же говорил! — грустно, но твёрдо повторил прадед.

Сытин с досадой сунул зеркальце за пазуху.

— Ну, дед Миша — удружил, бля!

— Васька, не ругайся на старших! Сколько тебе повторять? — обиделся прадед.

— Может, я попробую, Василий Михалыч? — неожиданно предложил Михей.

Сытин уставился на него.

— А попробуй! Чем чёрт не шутит!

Михей присел на корточки у края ямы и уставился вниз.

Я, конечно, уставился на Михея. Интересно же — как он королевского говноеда дрессировать будет!

Михей, полузакрыв глаза, тихонько завёл заунывную тягучую песню. Слов у песни не было. Только мелодия, похожая на протяжный жалобный стон. В такт этому стону Михей еле заметно раскачивался. В его движениях было что-то завораживающее.

Я тряхнул головой и открыл глаза пошире.

Мусор на дне ямы зашевелился. Из него показалась гибкая труба серо-земляного цвета. Толщиной она была почти с человека.

Хера себе, червяк!

Ни глаз, ни ноздрей у червяка не было. Только круглая зубастая пасть на конце туловища.

Червяк поднялся над краем ямы и потянулся пастью прямо к лицу Михея.

Я на всякий случай взялся за рукоять меча.

А Михей и глазом не моргнул. Он, не мигая смотрел на червя и продолжал монотонно раскачиваться.

Червяк то ли обнюхал, то ли ощупал Михея — хер его знает. Немного покачался с ним в такт. А потом повернул своё круглое хлебало в мою сторону.

Э, бля! Ты что задумал?

Я быстро шагнул назад.

— Стой, Немой! — негромко сказал Михей. — Дай ему тебя запомнить.

Я чуть ли не силой заставил себя стоять спокойно. Круглая зубастая пасть дотянулась до меня. Поинтересовалась сапогами. Потом поднялась выше. И целую минуту, не меньше, раскачивалась в сантиметре от моего лица.

Выдержку, что ли проверяет, гад?!

От червяка слабо пахло земляникой.

Затем червяк обнюхал Сытина и потянулся к Глашке.

— Какой хорошенький! — сказала Глашка и пощекотала червяку шею. Ну, в общем часть туловища неподалёку от пасти.

Червяк потёрся о Глашкину руку.

— Кот у меня есть, — задумчиво сказал Сытин. — Мыш тоже. Теперь червяк завёлся. Это, блядь, не дом, а зоопарк! Жаль, медведь не приехал — был бы цирк.

— Хватит ворчать, Васька! — перебил его обрадованный прадед. — Пошли в дом. Бабка такой пирог испекла! С крыжовником! И расстегай с рыбой!

— Вообще, дед, ты — молодец! — похвалил Сытин. — Когда магию-то успел освоить?

— Когда тебя повязали, я сразу понял, что рано или поздно за нами с бабкой тоже придут. Ну, и засел за учебники. Чтобы бабку защитить.

— У тебя же таланта к колдовству отродясь не было.

— Я всю жизнь упрямством беру! — похвастал прадед. — Упрямством, Васька, таких высот можно достичь — ни один талант не угонится!

— Ну-ну, — хмыкнул Сытин.

— Хер загну! — отрезал прадед. —