Гектор и секреты любви - Франсуа Лелорд

1. Меня страшит любое страдание, связанное с расставанием?

Гектор узнал об этой своей особенности, когда был молодым психиатром и сам ходил на прием к психиатру постарше, где укладывался на диван, чтобы рассказать о маме и о некоторых других своих проблемах. Он, в частности, всегда опасался, как бы его не бросили (см. историю с Кларой), но еще мучительнее для него была роль инициатора расставания. А такие страхи могут изрядно осложнить любовь.

2. Я сам боюсь не вынести ее отсутствия?

Опять дело в расставании! Может, пора снова укладываться на диван, чтобы поговорить о нем? Например, на диван старого Франсуа?

3. Я стал зависим от нее в сексуальном плане?

Очередная история с сексуальной одержимостью, не будем ее пережевывать, и так все понятно.

4. Напиток профессора вызвал у нас привязанность друг к другу?

5. То, что мы пережили вместе, связало нас?

Обратите внимание: у Гектора и Вайлы общими были не только сексуальные эмоции (хотя они преобладали).

Они уже успели огорчить друг друга — Гектор видел, как глаза Вайлы наполнились слезами, когда он собирался оставить ее в отеле. И рассердить — когда она появилась, словно разгневанная богиня, возле двух японок. И Вайле тоже случилось разозлить Гектора.

Дело было так: Гектор ждал ее перед отъездом в номере, чемодан был уложен, а Вайла все не шла, и Гектор спрашивал себя, не решила ли она все-таки остаться со своей семьей.

А потом она появилась, полностью преображенная. Накрашенная, как… Да, как проститутка, по-другому не скажешь. С завитыми волосами, в расклешенных джинсах с бахромой, в майке с блестками, сандалиях на высокой танкетке, Вайла гордо предстала перед ним, держа в руках модную сумку — копию известной марки из страны Гектора.

Гектор почувствовал накатившую волну гнева, словно бы увидел супермаркет, открытый посреди храма, или рекламный щит, повешенный на статую. Он не знал, против кого направлен гнев — против него самого или против общества, порождением которого он является и которое уничтожает любое очарование, не вписывающееся в его рамки. Или против Вайлы, беспощадно разрушившей свою красоту. И вскоре она уже рыдала, голая, под душем. Потом он утешил ее — помог выбрать наряд из шелка в гостиничном бутике.

Сначала Вайла была шокирована ценами на этикетках. Нет-нет, мотала она головой с перепуганным видом, потому что для нее такие суммы означали пропитание для всей семьи на несколько месяцев. Впрочем, она довольно быстро успокоилась и вошла во вкус, причем за счет Гюнтера.

Сквозь витрину Гектор заметил в холле директора отеля, который смотрел на них со странным видом. Две массажистки за одну неделю — похоже, в самом ближайшем будущем его ожидают проблемы с набором персонала.

Тем не менее сотрудники рецепции решили вопрос с визой для Вайлы в показательно быстром темпе, и в благодарность за это мы сообщим вам название гостиницы — «Виктория».

А теперь, в полутьме самолетного салона, Гектор увидел, как Вайла открыла глаза и осторожно наклонилась к иллюминатору, словно опасаясь пустоты под ними, и сказал себе: «Я люблю ее, и это ужасно».

Письмо профессора Корморана

Дорогой друг!

Ради чистоты эксперимента мне не следовало бы ничего объяснять, потому что Вы являетесь его объектом. Но, если позволительно так сказать, Вы не обычный объект, до некоторой степени это Ваша профессия, и морские свинки с дипломом психиатра на дороге не валяются. (Возможно, генная инженерия готовит нам такой сюрприз — хомячков с усовершенствованным мозгом, которые станут хорошими и к тому же недорогими психотерапевтами.)

Как вам известно, ведется много исследований биологии любви, причем я рискну утверждать, что нахожусь на самом их острие. А вот где застряли остальные, все эти тормозы.

Их весьма интересуют два природных нейропередатчика — окситоцин и допамин. Предполагается, что окситоцин производится нашим мозгом в ключевые моменты, душевной и физической близости к другому существу: у матери, кормящей грудью младенца, у того, кто занимается любовью с любимым или любимой или просто обнимает такого человека, и даже у вполне обычных людей, которым показывают младенцев или симпатичных детенышей животных. Это гормон нежности и привязанности.

Есть такая маленькая крыса, обитающая в полях, у которой в мозгу имеется большое количество рецепторов окситоцина. Так вот, самец этой крысы привязывается к самке и сохраняет верность ей на протяжении всей жизни.

И напротив, его живущий в горах сородич, в мозгу которого значительно меньше таких рецепторов, тот еще бабник. Так вот, если лишить первого рецепторов окситоцина и напичкать этим гормоном второго, то они станут вести себя ровно наоборот. (Заметьте: никто не интересовался реакцией самок на метаморфозу их возлюбленных, а ведь такие данные могли бы оказаться весьма полезными для семейного консультирования.)

После нежного окситоцина выпустим на сцену стервозный допамин. Его действие проявляется всякий раз, как мы испытываем приятное ощущение. Это резерв системы вознаграждений, имеющейся в нашем мозгу. Производство допамина стимулируется главным образом новизной, это гормон «все больше и больше», «все новее и новее». В начале любви узнавание нового партнера заливает нас потоками допамина. Но проблема в том, что со временем наши рецепторы понемногу теряют чувствительность к нему и потому, если верить некоторым авторам-занудам, любовная страсть исчезает где-то между восемнадцатым и тридцать шестым месяцами совместной жизни. И если ласковый окситоцин, создающий сильную привязанность, не придет к этому моменту ему на смену, допамин начнет подталкивать нас к поискам новизны, словно блудливых кобелей.

Если поднять это обсуждение на более возвышенный уровень (не представляете, как мне приятно делать это с Вами, дорогой друг!), я сравнил бы окситоцин со святой, а допамин — со стервой. (Обратите внимание, я не говорю «потаскуха», потому что и среди падших женщин встречаются святые, например святая Мария Магдалина, единственная женщина-проповедница, верная одному-единственному мужчине и одной-единственной идее.) Окситоцин — гормон иудеохристианский или даже буддийский, если хотите: любовь к ближнему, верность, желание защитить другого человека и принести ему счастье — его заслуга. Тогда как допамин, безусловно, гормон дьявола и соблазна, толкающий нас на разрыв нежных уз ради получения удовольствия и злоупотребления разными ядовитыми веществами. Но в то же время он заставляет нас искать что-то новое, открывать неизвестные континенты, создавать нечто доселе невиданное, возводить Вавилонскую башню, вместо того чтобы спокойно сидеть дома и любить друг друга, питаясь козьим сыром. Да ладно, любой философ накатает сотни малопонятных страниц по поводу этой дуальности, но главное я уже сказал, подчеркну со всей скромностью.

Кроме того, существуют и другие вещества, которые участвуют в зарождении желания, но я остановлюсь на этой информации, поскольку данное послание будет прочитано сами знаете кем, а я не намерен облегчать им задачу.

В настоящее время все мои исследования сводятся к изучению и доработке модифицированных форм этих веществ, чтобы, они приобрели длительный эффект без десенсибилизации рецепторов. У меня был хороший химик, но его, к сожалению, погубила передозировка — уж очень ему хотелось без устали удовлетворять пылкие желания своей юной, на двадцать лет моложе его, ассистентки. Тщеславие, увы, вечное тщеславие.

Ну вот, дорогой друг, мне уже стало скучно, и Вам, вероятно, тоже. Надоело объяснять то, что я знаю наизусть, к тому же допамин не перестает подстегивать меня.

Окситоцинично Ваш Честер Джи Корморан.

Гектор вынужден был с грустью записать:

Цветочек № 12. Страстная любовь сохраняется от восемнадцати до тридцати шести месяцев совместной жизни.

Ему тут же вспомнились пылкие романы, которые длились годами, если не десятилетиями, когда любящие не имели возможности часто встречаться. (Один или одна из двоих, например, состоял (а) в браке.) Если удается встретиться только для того, чтобы заняться любовью и поговорить, требуются годы для достижения эквивалента восемнадцати или тридцати шести месяцев совместной жизни. С другой стороны, это до некоторой степени нечестно по отношению к супругу, рядом с которым просыпаешься каждое утро и который утратил для тебя очарование. В этот момент перед внутренним взглядом Гектора прошли все любовные истории, о которых он слышал или которые пережил сам, и он записал:

Цветочек № 13. Страстная любовь зачастую бывает ужасно несправедливой.

Гектор и нефритовый стержень

Дорогой Гектор!