Замок Бландинг - Вудхаус Пэлем Грэнвил

– Эй, Ви! – сказал он, кинувшись к ней. – Что с тобой?

Веронике Уэдж было нужно именно это. Она стала рассказывать, и вскоре добрый Фредди уже обнимал ее, а там и нежно, по-братски целовал, вздыхая и приговаривая: «Нет, это подумать!», «Ну, знаешь!», «Ужас какой» и т. п.

Неподалеку, за деревом, Типтон Плимсол чувствовал себя так, словно его метко ударили за ухом шкуркой от угря, набитой камешками.

6

Лорд Эмсворт прибыл в Лондон часов в пять и взял такси, чтобы ехать в клуб «Старых Консерваторов», где и думал остановиться. Генри Листер прибыл в то же время тем же поездом и направился прямо к Галли Трипвуду. С той минуты, когда леди Гермиона взорвалась, как бумажный пакет, он мечтал посоветоваться с умным, бывалым человеком. Да, тут уже никто не поможет – а все-таки человек, женивший Ронни на хористке при всех этих тетках, способен на чудо.

Достопочтенный Галахад стоял у входа рядом с машиной и болтал с шофером. Родственные обязательства были для него святыней. Он ехал в Бландинг, к Веронике.

Увидев Генри, он недоуменно поморгал, но тут же понял, что стряслась беда. Такой разум не обманешь.

– Господи, это Генри! – воскликнул он. – Что ты тут делаешь?

– Можно с вами поговорить? – спросил Листер, угрюмо косясь на шофера, чьи большие розовые уши встали как у жирафы.

– Отойдем немного, – предложил Галахад. – Ну, в чем дело? Почему ты не в замке? Неужели выгнали?

– Вообще-то да. Но я не виноват. Откуда мне знать, что она не кухарка? Каждый бы ошибся.

– Ты говоришь о моей сестре Гермионе?

– Да.

– Принял ее за кухарку?

– Да.

– И?

– Дал ей полкроны и записку для Пруденс.

– Теперь понятно. А она схватила пламенный меч и выгнала тебя из сада?

– Именно.

– Как же ты на нее напоролся?

– Она вышла сказать, чтобы я не гонялся за ее дочерью.

– Племянницей.

– Нет, дочерью. Такая лупоглазая слабоумная девица.

– Вот как? Это необычно, чаще ее называют богиней. А вообще так лучше. Не хватало тебе перекинуться на нее. Хорошо, если она тебе не нравится, почему ты за ней погнался?

– Чтобы передать записку Пруденс.

– А, ясно. Что же ты написал?

– Что я готов на все – бросить живопись, осесть в этом кабачке. Фредди вам говорил?

– Да, в общих чертах. Ну, можешь успокоиться. Я еду в Бландинг. Передам.

– Спасибо вам большое.

– Не за что. Значит, решился взять «Шелковицу»? Это умно. Очень верное дело. Приведешь все в порядок, усовершенствуешь…

– Вот и Пру говорит. Бассейны, корты всякие.

– Конечно, тут нужны деньги. С удовольствием бы дал, но я младший сын. Есть у тебя кто-нибудь на примете?

– Пру думала, лорд Эмсворт даст. Когда мы поженимся. Но я послал его к черту.

– Ну и что?

– Он обиделся.

– Все равно не понимаю.

– Вы не считаете, что мои шансы снизились?

– Конечно, нет. Кларенс ничего не помнит.

– Он меня узнает.

– Вспомнит, что где-то видел, не больше.

– Вы так думаете?

– Да.

– Зачем же вы заставили меня носить эту бороду?

– Из педагогических соображений. Каждый человек рано или поздно должен ее носить. Укрепляет дух. И потом, скажи спасибо, что Гермиона видела тебя с бородой. Теперь не узнает.

– Когда?

– Завтра.

– Почему?

– Ах, я не сказал? – спохватился Галли. – Все очень просто. Кларенс приедет ко мне насчет художника. Я представлю тебя. Понятно?

Генри хватал ртом воздух. Великую мудрость уважаешь, но с ней нелегко.

– Ничего не выйдет.

– Еще как выйдет! Дорогой мой, я близко общаюсь с Кларенсом больше половины века. Сомневаюсь я только в другом – сможешь ли ты выдержать то небольшое время, которое пройдет, прежде чем вы с Пруденс сбежите и поженитесь. До сих пор не выдерживал.

Генри заверил его, что сможет, Галли понадеялся, что это так, и в эту же минуту из-за утла появился лорд Эмсворт.

– А, вот и он! – сказал его брат. – Слушай внимательно. Подожди немного, скажи, что тебе пора, и медленно иди до Сент-Джеймского дворца, а потом обратно. Остальное предоставь мне. Привет, Кларенс!

– А, Галахад! – сказал лорд Эмсворт.

– Ну, мне пора, – сказал Генри, все-таки немного смущаясь.

Смущался он и тогда, когда пришел обратно. Галли беспечно его приветствовал.

– Вернулись? – сказал он. – Прекрасно. А то я хотел вам звонить из замка.

– Я вас где-то видел, – сказал девятый граф.

– Да? – сказал Генри.

– Еще бы, – сказал Галли. – Кто ж его не видел! Это Лендсир. Фотографии во всех газетах. А вот скажите мне, дорогой, вы не слишком заняты?

– Нет-нет! – сказал Генри.

– Могли бы кое-что написать?

– Да-да!

– Прекрасно. Понимаете, мой брат очень хотел бы пригласить вас в свой замок. Вы слышали об Императрице?

– Да-да!

– Слышали? – обрадовался лорд Эмсворт.

– Мой дорогой, – тонко улыбнулся Галли, – как же ему не слышать? Наш лучший анималист следит за прославленными свиньями. Он давно изучает ее фотографии.

– Много лет, – прибавил Генри.

– Вы видели таких свиней? – спросил граф.

– Никогда!

– Она жирнее всех, – сказал Галли, – кроме Лорда Берслена из Бриднорта, но тот уже стар. Вы получите огромное наслаждение. Когда ты едешь в замок, Кларенс?

– Завтра, в двенадцать сорок две. Может быть, мистер Лендсир, мы встретимся на вокзале? Мне пора. Надо зайти к ювелиру.

Когда он ушел, Галли повернулся к Генри. Он был доволен:

– Ну вот, что я тебе говорил?

Генри часто дышал, как дышит человек после тяжелого испытания.

– Почему Лендсир? – спросил он погодя.

– Кларенс очень любит «Загнанного оленя», – отвечал Галли.

Глава 7

1

Следующее утро застало Бландингский замок в полном блеске. Солнце поднялось с петухами и, набирая силу, сверкало в сапфировом небе, позлащая угодья, обращая воды в серебряный огонь. Пчелы жужжали в цветах, насекомые свиристели, птицы осушали горячий лоб прохладной листвой, сады дышали каждой порой.

Золотые лучи не проникали лишь в одно место – в маленькую комнатку за холлом. Они доходили до нее только под вечер, а потому Типтон Плимсол, выпив чашку кофе, закусив мыслями, пошел туда подумать о своей беде. Он не вынес бы сияния. Собственно говоря, ему подошла бы погода, описанная в «Короле Лире», акт III.

Нетрудно ввергнуть в тоску влюбленного человека, а вчерашнее зрелище, Фредди с Вероникой на скамейке, ввергло бы всякого. Типтон безучастно листал еженедельник, испытывая все горести похмелья без труда и затрат. Э. Джимсон Мергатройд был бы оскорблен и разочарован, заподозрив самое худшее.

Еженедельник бодрости не прибавлял. Он просто кишел изображениями немолодых аристократок, и Типтон удивлялся, что люди тратят деньги на созерцание таких морд. Сейчас он смотрел на фотографии трех лахудр в бальных платьях (справа налево – Куку Бэнкс, Лулу Бессемер и леди Тутти Фосдайк), размышляя о том, что в жизни своей не видел ничего подобного. Поспешно перевернув страницу, он обнаружил актрису с большой розой в зубах.

Собираясь перелистнуть и ее, он вздрогнул, присмотрелся и понял, что это никакая не актриса, а Вероника Уэдж. В заблуждение его ввела роза; он не думал, что она их ест, словно какой-нибудь Навуходоносор.

Непролитые слезы сверкали в его глазах, когда он разглядывал иллюстрацию. Какое лицо! Какое нежное, прелестное, чарующее лицо! А если ты годами видишь его по ту сторону стола? Все это так, но ведь и коварство какое! Простодушный поклонник обманется чистым взором – а тут и змии на скамейках. Мысли несчастного Типтона так смешались, что, уставясь на Веронику горящими очками, он не знал, поцеловать ее хочет или ткнуть в глаз.

К счастью, он этого не решил. Веселый голос сказал: «Привет! Доброе утро, доброе утро», и он увидел в окне голову и плечи изящного человека в сером костюме.