Камелот (СИ) - Сайд Ливард

Агний вовремя присоединился к беседе.

— Не просто рыцарей, а ого-го каких рыцарей! Не так ли, Перси? И...кто как не сын мой и не ты, друг мой могут подтвердить по окончании похода, что все, что по углам сплетничают о королеве и обо мне, несчастном, - ох, Агний блефовал, но был бы он не он, коли не позволил себе такой шутки! - Что все это глупости и гадости и на руку врагам Артура. Не так ли?

Что могли ответить Перси и, подошедший к костру, Галахад?

Только смогут ли они весь путь не приблизиться друг к другу, не прикоснуться? Агний с тоской и беспокойством глянул на Елин. В голове его еще звучали слова Артура, напутствовавшего их компанию.

"Я верю вам как самому себе, я вверяю вам самое дорогое - мою супругу и выполнение святого подвига. Я молю Господа нашего ежечасно о благополучии вашего путешествия и о смирении своем. Два доверенных рыцаря, чистый отрок и непорочная жена моя, с вами благословление мое и вера".

— Вернись. Только вернись.

От этого низкого почти стона волосы зашевелились на голове Агния. Особенно от того, что произнесено это было ни Гвиневере, ни Ланселоту, но им обоим.

Агний закрыл глаза, и показалось, даже застонал вслух. Идти им до самого конца, где дорога их раздвоится.

— Давай спать, ложись, меня сменят скоро. Лягу и я. – и чтобы как-то успокоить себя ли, ее ли, добавил - Я буду рядом. Здесь.

Перси сменил в скорости и, потягиваясь и зевая, занял место Ланса. Королева спала, рыцарь сидел поодаль и молчал.

Всю дорогу эти двое почти не разговаривали и почти не обращали друг на друга внимания. Как странны теперь для него все эти слухи и сплетни, на чем же они основываются? Ланселот даже сына с собой взял. Кому теперь верить? Гавейну с его шумными и шебутными братьями или собственным глазам?

Агний отошел к деревьям поблизости лагеря и привалился к стволу. Раны давали о себе знать. Но и тут действовало чудесное свойство его тела: на нем всегда заживало все быстро. «Как на собаке» говаривал лекарь ланисты. Собака.

Да. Он и вел себя как собака, как псина беспородная.

Жрал с руки, ни одну сучку не пропускал, хвост поджимал.

Аррр.. нет! Одной суке отказал. Отказал!

Не к ночи ж она будь помянута, ведьма черноглазая.

Моргана!

— И зря ты так обо мне думаешь, раб, - от голоса Морганы Агний аж подскочил, больно ударившись о низко провисшую ветвь.

— Ты посчитал, что избавился от меня? Я смотрела в зеркало твоей души… пес. – Видение не исчезало, лишь одеяния чуть колыхал ночной ветерок.

Моргана подошла ближе и будто мрак, беспросветный, холодящий мрак, накрыл их у дерева.

— Нас никто не увидит и не услышит, пес. Я увидела сущность твою. Ммм… - Волшебница зажмурилась и замурлыкала, как кошка лизнувшая жирных сливок, - Ты – зверь. Ты прекрасен в своем истинном обличьи. Жаль...

— Что жаль? - Агний верил, Агний верил этой ведьме.

— Жаль, что не могу тебя оставить здесь, при себе. – Женщина приблизилась вплотную и прижалась к Агнию.

Леденящий липкий страх окутал его, повлек за собой, закружил.

Искаженные оскалами, с выбитыми клыками, истекающие слюной морды окружили его, урчащее-рычащие звуки, повизгивание и кашляющий смех слышались отовсюду. Полуголые, искривленные, но мощные и покрытые клоками шерсти и тряпьем тела…

Агний протянул руку... нет, не руку – лапищу и все ужасные монстры склонили головы, заискивающе оскалились.

Морок прошел так же быстро, как и нахлынул. Агний стоял один у дерева с вытянутой вперед рукой. Занимался рассвет, в розоватой дымке поднималось солнце, пели птички.

Агний стоял и смотрел, как подрагивают пальцы вытянутой руки, что еще мгновение назад была огромной бледной лапищей с крючковатыми пальцами….

Ночные видения мучили Агния весь день. Что это было, как это теперь связано с Елин?

Ведьма пугала, сбивала, морочила.

Зачем?

К обеду рыцарь пришел к выводу, что Моргана почем зря морочит его и сбивает с пути.

Грааль-то ей надобен, но, видимо, очень уж не хочется ей, чтобы эта священная чаша попала в другие руки.

***

Он гладил ее по волосам и молчал. Долго. Запоминал глазами, всматриваясь. Руками, дотрагиваясь.

Проводил подрагивающими пальцами по отделке ворота. Молчал.

Потом тихо убаюкивающе заговорил.

— Я лелеял мечту. Вынашивал и пестовал годами. Что вся кровь и грязь, которую я поднял со дна мироздания, очистятся светом недоступной, нетронутой, но принадлежащей по праву только мне, души. Я создавал легенду из солнца, луны, цветов и песен. Мне казалось, что я смог. Что я достоин такого утешения. Но мне невдомек было, как больно и страшно будет сохранить эту сказку.

"Я, я, мне, я, моё..."

Гвин-Елин вздохнула и взяла в свои руки ладонь Артура.

— Гербарий не пахнет и не трепещет на ветру. Он не поворачивается к солнцу и не расправляет лепестки и листья. Он не живет, мой король.

Посмотрела в глаза мужчины.

— Королева ваша живая, теплая. Она жаждет любви, а не восхищения. Я... я не знаю любви, мой король.

Все слова, что Елин берегла для другого, сейчас она говорила Артуру. Все, что томилось и рвалось из нее еще с Рима, она отдавала правителю из чужого мира.

Сжимала ладонь шершавую, большую, привычную к оружию и металлу, двумя руками обхватила. И чтоб мужчина не увидел тоски по другому, склонила голову и поцеловала, шаркнув губами по белеющему старому шраму и выпуклым венам внешней стороны ладони короля.

— Я теплая и живая ж...

— Но не Гвиневера.

Артур, казалось, не удивился.

— Нет, не Гвиневера. И не посягаю.

— А я посягну.

***

Мысли скакали галопом, как и его конь.

Нынче он выехал вперед, сменив Персиваля. Ветер обдувал лицо. Шлем Агний не надел, и волосы бились золотыми волнами по спине. Как там Галахад говаривал? Узнают его издалека по этим золотистым кудрям?

Его. Не его же! Не его!

Того, другого, настоящего рыцаря Ланселота.

Добрый меч приятно постукивал по бедру на скаку, в седле можно было немного расслабиться и представить что он не рыцарь Круглого стола, не Ланселот, и не сопровождает королеву никуда. А несется, влекомый свободой и вольным ветром, куда глаза глядят.