Поздний гость. Стихотворения и поэмы - Владимир Корвин-Пиотровский

1937

ЛУНА-ПАРК

Взлетела яркая ракетаИ с треском лопнула. И вдругВесь зримый мир, весь древний кругРаспался на осколки света.

Всё с громом рухнуло за нею,В глухую закатилось ночь, —Качели откачнулись прочь,И черный тополь стал чернее.

Внезапной вспышкой огневоюОслеплена, оглушена,Душа в паденье дуговоеКак в черный вихрь увлечена.

И, пробудясь, уже не сразуЗемную скудость узнает, —Крутую арку в пятнах газа,Высокий тополь у ворот…

1937

* * *

На шумных братьев не похожий,Весь день прихода ночи жду,А ночью слушаю в саду,Как вызревает слово Божье.

В мерцанье лунного столбаВ густой листве таится лира,И ствол недвижный — как труба,В которой замкнут голос мира.

Вот резвый ветер налетит —И заиграет мрак привольный,Всколышется, зашелеститИ бурным пеньем возвестит,Что ныне молвит Безглагольный.

1937

* * *

Как часто на любовном ложе,Целуя милые уста,Мы думаем всё то же, то же, —Душа ленива и пуста.

Обласканные нами плечиКак бы царапаем зрачкомИ страстные лепечем речиЧужим враждебным языком.

И беспокойно шарит — бродитВ сосущей темноте рука,И нужных спичек не находит,Не зажигает огонька, —

Но в дебрях столика ночного,Где наспех брошено белье,Дрожа, ощупывает сноваСтаринной бритвы лезвие —

А утром, ночь припоминая,Мы медленно глотаем стыдИль плачем холодно навзрыд —О, бедная душа земная!

1937

* * *

На берегу большой рекиС одеждой оставляю тело.Дрожат и шепчутся несмелоНад гладью водной тростники.

И вот — переступил черту,В речном тумане молча таюИ уплываю, уплываюВ ликующую пустоту.

Так это смерть? Но ясный деньВ меня проник теплом и светом,И ночь моя — простая теньВ простом и светлом мире этом.

Всё — глубина и синева,Слегка одетая волною,И только узкая траваПлывет, качается со мною.

Здесь каждый стебель полон мной,И всё полно моим дыханьем,Я проливаюсь в мир инойОдним безбрежным колыханьем.

Колеблюсь в зыбкой глубине,Влекусь за облаком бегущим,И жалость смутная во мнеКо всем усопшим и живущим.

1937

* * *

Когда с работы он идет,Устало разминая ноги,Когда у стойки пиво пьет,Бранит погоду и налоги, —

Кто в резких бороздах челаОтыщет след страстей мятежных?Кто в черноте одежд небрежныхУзнает тусклый след крыла?

Увы, над гулкой бездной мираТысячелетия прошли,Изгнанник вольного эфираСтал пленным пасынком земли.

Блеск рая, грозный мрак паденья —Зарыты в мутных тайнах сна, —Земная жажда разрушеньяЗемной душе его дана.

И часто, заглушая речиПраздновраждующих сторон,В трескучий говор человечийКак нож вонзает слово он.

И снова в кабачке убогом,Старинный спор не разреша,В единоборство с мертвым БогомВступает мертвая душа.

Его никто не прерывает,Ответный голос не звучит,Внимательная ночь молчит, —Но солнце в мире убывает.

1937

СИВИЛЛА

Весь день молола нянька вздор, —Ребенку будет очень худо,Недаром с некоторых порЕй снятся голоса «оттуда».И правда, в дом вошла беда —Ребенок умер от желтухи,Не глядя на ночь, господаПрогнали вещую старуху.Она простилась кое-как,Не причитала и не выла,В ночную стужу, в дождь и мракУшла косматая Сивилла.А ветер ей слепил глаза,Срывал со свистом покрывало —Как будто в мире бушевалаПророчеств тайная гроза.

1938

* * *

В зеленом зареве листа,В губах, и в воздухе, и всюдуТакая легкость разлита,Такое трепетное чудо!Струится золото и медь,Сияют розовые клены, —Так просто жить и умереть,Благословляя все законы.Осенний жар, осенний хладЗагаром обдувает щеки, —Каких потерь, каких наградНезабываемы уроки?И этот день, — не всё ль равно,Что будет к вечеру иль к ночи?Что не иссякло — то полно,А радость горя не короче.

1938

* * *

Бегу пустыней переулкаИ рассуждаю сам с собой,И, камнем отраженный гулко,Мой голос кажется трубой.

— Ну, что же, наступили сроки?— Где эти ангелы твои?А ветер бороздит мне щекиОжогом ледяной струи.

И ангел бронзовый на башне,Обросший инеем и льдом,День этот, как и день вчерашний,Возносит в сумерки с трудом.

* * *

Недаром целый день вчераСнаряды падали так близко,И из-за черного буграВ тумане возникала вспышка.Враги сегодня тут как тут,Всё поле трупами пестреет,И через несколько минутНас пулемет соседний сбреет.— Картечь, картечь! — Уже замкиДают отказ и заедают,Уже голодные штыкиО чьем-то жребии гадают, —Но вдруг из ближнего лескаКак будто холодком пахнуло,И чья-то чуждая рукаПрикладом сломанным взмахнула,Кольцом торжественно блеснула,И грудь моя исподтишкаГлотнула ветер — и вздохнула…Летит уланский эскадрон,Атака дочиста отбита,И, заглушая боль и стон,Смех обступил со всех сторон —И смерть до вечера забыта.Иду и воздух пью сосновый,Считаю листья на сучках,Лазурь томится в облакахВесной неповторимо-новой…Нет, сердце никогда не билосьС такой блаженной полнотой,Мой прошлый день — лишь сон пустой,В нем смерть моя — еще не снилась.

1937

СТИХИ К ПУШКИНУ

1

Не спится мне. Не знаю почему —Лежу всю ночь и комкаю подушки,Всю ночь гляжу в изменчивую тьму,И вот — из тьмы ко мне приходит Пушкин.— Скакал всю ночь, цыганская судьба.Он бросил плащ и улыбнулся хмуро.— На сорок верст случайная изба,— Но даже в ней жандармы и цензура.О, легкий взлет горячечной мечты, —Мне сладостно в жестокой лихорадкеЗапоминать и смуглые черты,И разговор, текущий в беспорядке.— Берлин? Еще бы; так и в старину,— Российской музе странствовать не внове,— И я свершил прогулку не одну,— Был и Кавказ, и служба в Кишиневе. —Стучат часы. Бессонница и бред,Ползет рассвет, медлительный и скучный —Уж колокольчик замер однозвучный,

И в коридоре топает сосед.2

Шарлоттенбург, Курфюрстендам, — не верю, —Я выдумал, проснусь и не пойму. —Спой песенку, задумчивая Мэри,Как пела Дженни другу своему. —Блестит асфальт. Бессонница как птица,Во мглу витрин закинула крыло, —Вон, в зеркале, бледнеет и томитсяЕще одно поникшее чело.За ним — другой. Насмешливый повеса,Иль призрак ночи, иль убийца? Что ж,Когда поэт на Пушкина похож,То тень его похожа на Дантеса.

3

Немудрено. Ведь рифма не в фаворе,На почтовых и думай, и строчи —В фельдъегери поэта! Поскачи, —В Сибирь, к цыганам, к немцам, — что за горе?Так исстари. Такая участь наша,И умереть спокойно не дадут;Лет через сто — потомков правый суд,А в настоящем — ссылки да Наташа.Гони, ямщик. Добраться б до корчмы,Лучину вздуть и переправить строки.Уже метель запела о Пророке,И ветер жжет лобзанием Чумы.

4

Час замыслов. Работа бьет ключом.Час поздний муз. Скрипят тихонько двери.Косая тень склонилась над плечом, —Он снова здесь, задумчивый Сальери.Вошел — и замер. Чопорный сюртукБез пятнышка, перчатки без изъяна;В глазах — зима. Но в нервном взлете рукВся музыка, все ритмы Дон Жуана. —— Поймете ль Вы?— О, знаю, он поймет,Но не простит. Плотней задернет шторыИ с нежностью, с отчаяньем вольетВ напиток мой последний дар Изоры.

5

Да, им легко. Одна забота —На сердце наложить печать,В минуту гнева промолчать,Друг в друге вызывать зевоту.

Несложный круг, пустое дело,И даже солью клеветыНе сдобрить пресной пустоты,Что этим миром овладела.

Но если изредка, случайно,К ним ветер гостя занесет,Чья речь звучит необычайно,Чей взор глядит с иных высот,

Чей путь проходит стороною,Поближе к безднам и звездам, —Какая ненависть волноюВскипает по его следам!

И если он слегка запнется,Смутится яростной молвой, —Какая буря пронесетсяНад обреченной головой!

Поэт. Клонясь над водопадом,Не пей обманчивой струи,Но утоли змеиным ядомУста засохшие твои.

От колыбели до могилыК горчайшим ядам привыкайИ всё, что лживым взорам мило,Правдивым взором не ласкай.

Беги людей. Не их судьбоюЖивет твой одинокий стих;Лохмотья жалких риз твоихПусть делят музы меж собою.

6

Гляжу на смуглые черты,На чуть приплюснутые губы —Быть может, север слишком грубоНе ценит южной красоты.

О, как пленительно глядятГлаза из-под бровей широких,Какой живой и умный ядОбжег морщинистые щеки —

Должно быть, правда, тяжелоСтремиться к тропику родному,Склоняя жаркое челоНавстречу ветру ледяному.

Любовь двойная жестока,Кто вынесет любовь двойную?Нева прекрасна, но близка, —Мечта творит Неву иную.

Сердцам ленивым красотаИ не нужна, и не доступна,Затем — высокая мечтаВсегда чужда, всегда преступна.

Они дарят свою любовьЛишь мертвецам, и нет им дела,Что ими пролитая кровьДавно к любви их охладела.

Всё те же мы. И так же лгутУста холодные и злые,И так же мало сердце жгутНам осуждения былые.

Мы не прощаем, не простим,Нам ненавистен лик поэта,Мы из притворства погрустим,Но не опустим пистолета.

СТИХИ О ВДОВЕ *