Возвращение «Back» - Генри Грин

— Простите, но…

— Запомни: научись держать язык за зубами. Это жизнь.

— Но зачем вы меня к ней послали?

— Да чтобы чуть-чуть скрасить ее одиночество, зачем же еще? Она осталась совсем одна. Муж ее погиб в Египте. И она вернула свою фамилию. Отважная девочка. Так что запомни, сынок, ты родился в рубашке. Ты вернулся. Помню, мне самому приходилось повторять себе эту прописную истину, когда я пришел с германской, я вернулся из Франции, и кажется, долго не мог прийти в себя. Как видишь, я доверял тебе. Я не стал давать ее адрес первому встречному. И по-прежнему тебе доверяю. Да и кто из вас, молодых, видит дальше собственного носа? А где-то живет себе одна маленькая девочка, и у нее никого нет, ей даже не с кем поговорить с тех пор, как эти бомбы разлетались над нашим небом. Естественно, я сразу подумал о тебе.

— А когда она вышла замуж?

— Когда ты был в Германии. Они и пожить совсем не успели. 1943 год. Тогда это все произошло. Три раза побывал в увольнительной, и его не стало. И она обратила всю свою горечь на меня. Это жизнь. Всякое бывает.

Двоеженец! — подумал Чарли.

— У нее на площадке живет некий Артур Мидлвич.

— Мидлвич? — вскрикнул мистер Грант. — Тот, который из СЭГС?!

Чарли молчал.

— Откуда ты знаешь?

— Она мне сама рассказала, — не без злорадства ответил Чарли.

— Ты знаешь Артура Мидлвича? — осторожно, почти шепотом.

Чарли молчал. Это насторожило мистера Гранта.

— Ты с ним знаком, верно? — повысив голос.

— Мы познакомились в центре, где ставят конечности.

— Ты их свел?

— Я? — с неподдельным презрением.

— Хотелось бы верить, — сказал мистер Грант. — Я действительно когда-то рекомендовал Артура твоей хозяйке. Как и тебя. Многие из вас, юнцов, обязаны мне за добрую службу. А иначе ради чего жить? Но только не он и Нэнс. Хорошего же ты обо мне мнения. Или считаешь, что это я их познакомил? Признайся, были мыслишки? У самого рыльце-то в пушку, верно?

— Ну…

— Возможно, я ошибся в тебе. Хотя хорошо разбираюсь в людях. Но все мы имеем право на ошибку. Что ж, будет мне уроком. Иначе, пустяк-цена жизненному опыту, если не учиться на своих ошибках. Интересно, за кого ты меня все-таки принимаешь? Энн Фрейзер раскрыла мне глаза на этого человека только через три недели после того, как он съехал. Отправить этого типа к порядочной девушке? Был бы я молод, всыпал бы тебе по первое число за такие слова.

— Я не посылал его, — Чарли едва успевал за его мыслями.

— А я и не говорю. Возможно, я делаю слишком скоротечные выводы. Жизнь сложная штука. А тем более сейчас, в наши дни. У меня на руках Эми. Но Нэнс еще совсем дитя. Никакого жизненного опыта. Кто-то должен предупредить ее, что это за человек. Грязное животное. Она слишком обижена на меня и не послушает. Но, держу пари, ты успел раскрыть ей на него глаза, а, Чарли?

— Мне не представилась такая возможность.

— Скверно. А вот это скверно, Чарли. Слушай, я не виню тебя. Я понимаю. Но кто-то все равно должен. Я не могу. Пока. У нас не те отношения.

— Она не послушает меня, мистер Грант.

— Эх, сынок. Не спеши с выводами. Стоит узнать женщин получше, как сразу понимаешь эту истину. Никогда не разберешь, что у них на уме. Никогда. Но ведь ее следует предупредить.

— Боюсь она не захочет видеть меня в третий раз.

— Как так? У нее есть повод? — подозрительно.

Чарли не нашел, что сказать, и молчал.

— Возможно, я ошибся в тебе, — не дождавшись его исповеди, продолжал мистер Грант. — Но только не это. Сынок, скажи правду. Ты ведь не предлагал ей непристойности?

— Не предлагал.

— Что ж, хорошо. Мне бы такое и в голову не пришло. Тогда в чем дело?

— Я потерял сознание, — ему было стыдно, неловко.

— И незачем так из-за этого убиваться, мелочи какие! Ну да, неприятно, такой конфуз. К слову, у меня есть пара анекдотов на эту тему, сам был свидетелем… О боже. Ну да ладно. Так я на тебя рассчитываю? Скажешь ей?

— Лучше бы вы сами.

— Что ты опять за свое, — нетерпеливо. — Это ведь по твоей милости она обо мне и слышать не хочет. Повторяю, ты обманул мое доверие, и отныне я не могу явиться ей на глаза. Вообще, это длинная история, чудная она, все-таки…

— Это понятно.

— Так я могу на тебя рассчитывать? — подобострастно.

Но Чарли меньше всего хотел видеть ту, которая — все еще верил он — была его Розой. Рана, которую она нанесла, была слишком глубокой, и к тому же она специально бередила ее, поворачиваясь к нему то одной острой гранью, то другой. И, в конце концов, кто он такой, этот мистер Грант, как он смеет просить его об одолжении после того, как причинил ему столько боли. Поскольку старик этот погиб для него еще раньше — когда Чарли впервые увидал ее, перекрашенную блудницу — и был погребен глубоко, на два Метра под землей, у черта на куличиках в какой-нибудь Фландрии, со старым железным забралом на голове. Поэтому у него вылетело, он проговорился:

— Я думал об этом, и, знаете, лучше бы ей узнать от собственного отца.

Мистер Грант растерялся. У мальчишки аж слезы на глазах. Да что с ним? Никак пронюхал про них с Нэнс?

И стал злой, как сам Чарли.

— Кто тебе сказал?

Чарли молчал. Он боялся не выдержать и ударить старика.

— Я имею право знать! — закричал мистер Грант, трясясь от ярости, и голос его сделался высоким, как у жены.

— Она сама сказала.

— Господи помилуй! — Оба боялись посмотреть друг на друга.

— А иначе кто вы ей? — еле шевеля губами.

— А иначе кто я ей?! — захлебываясь гневом. — Ты на что намекаешь? Вот она, человеческая благодарность! И я должен выслушивать такое в собственном саду, то есть на лужайке. Ты сошел с ума, сынок. В самом деле. Помешался после этой войны. И заметь, я ни отчего не отрекаюсь, — глядя безумными глазами. — С какой стати? Но когда тебе стукнет столько же лет, сколько мне, ты наконец, поймешь, что у каждого человека есть свои тайны, но не все они твоего ума дело. И даже не моего, прости Господи.

— Я что-то не понимаю, — Чарли смотрел прямо ему в глаза. О какой тайне он говорит? Что она шлюха?

— Да прояви же хотя бы каплю деликатности! — чуть ли не подпрыгивая от злобы.

— Деликатность? — тихо, с презрением.

— Именно, деликатность. Или тебе не знакомо это слово? — и вдруг откуда-то тренькнуло: — Джеральд! — дважды. — Ну вот, нас наверняка могли подслушать!

— Не смешите меня, — попрощался молодой человек.

И ушел прочь, ослепнув от ярости, не разбирая дороги.

Глава 11

По своей доброте душевной — а он был человеком доброго нрава — Джеймс решил, что в следующий раз, когда будет в Лондоне, должен непременно проведать Чарли. Он думал, что Чарли, который был так дружен с его Розой, будет рад вспомнить старые добрые времена. К тому же Джеймс был очень тронут, что тот, вернувшись с войны, первым делом навестил ее могилу. Кончина Розы — которая постепенно удалялась все дальше и дальше в прошлое — была самой большой печалью в его жизни. И все, что соединяло его с ней, был Чарли.

Джеймс написал Чарли, что миссис Грант находится не в лучшей форме, а мистер Грант, надеясь, что к ней вернется память, настаивает, чтобы она виделась с внуком не реже, чем раз в полгода, и поэтому в следующий раз он оставит у них Ридли на пару дней. И как это будет замечательно, если у Чарли найдется возможность встретиться с ним вечером, — писал Джеймс, не сказав о мальчике.

Чарли как раз обдумывал, не навестить ли ему Розу, хотя бы для того, чтобы рассказать про Мидлвича, и когда — через пару дней после той сцены с мистером Грантом — получил письмо, ему неожиданно открылось, что теперь у него появилась возможность выяснить все раз и навсегда. И вновь соединить супругов. И спасти ее от жизни, которую — он был уверен — она вела. И ответил в письме, что придет в гостиницу ближе к чаю.

Увидев Ридли, Чарли был так ошеломлен, что в первую минуту даже забыл о Джеймсе, думая на этот раз только о сходстве между собой и этим мальчиком, поскольку давно убедил себя в том, что это его сын, но совсем чужой, из чужой жизни, разве что ходячее напоминание о его Розе. Поскольку Роза на самом деле ошиблась, и, возможно, умышленно. Во всяком случае, она никак не могла вспомнить, когда зачала мальчика. Но Саммерс был уверен, что ребенок — его, и искал в его скулах отражение собственного лица, между тем как сразу по возвращении искал в нем одну только Розу, которую — думал он — давно нашел, и с тех пор больше не желал видеть ничего, что бы ее напоминало, ни, тем паче, этих ямочек на щеках, ни уголков улыбки.

В то же время он полагал, что сразу предъявить ей Ридли было бы слишком жестоко. И решил повременить. И пока Джеймс забрасывал его дежурными вопросами и осторожничал, выясняя, как его здоровье, Чарли мучительно искал случая выкрасть этого мужа и предъявить его заблудшей супруге, доказав бесчестие Гранта: размышляя все последние дни, Чарли решил, что отец забирает у дочери долю ее аморального заработка — вероятно, в силу того, что болезнь миссис Грант сделалась слишком накладной.