Возвращение «Back» - Генри Грин

— Мидлвич, это вы? Я о Розе…

— Чарли Роуз? — отозвался Мидлвич. — Столкнулся с ним где-то позавчера. Мы тебя вспоминали. А в чем дело? Не можешь его найти?

— Чарли Роуз? — запнулся мистер Саммерс, и, вздохнув, мисс Питтер покинула шкаф. В конце концов, это не вежливо — подслушивать чужие разговоры.

— Нам необходимо встретиться, — выдавил Чарли.

Но мистеру Мидлвичу порядком надоел Чарли Саммерс. Он, со свойственной ему проницательностью, считал его чудаком. Последний раз, когда они вместе обедали, тот так уставился на вилку с ножом, как будто видел их впервые в жизни. И эти странные звонки время от времени, звонит и молчит в трубку, чистое безумие. А еще даже десяти нет.

— Что за вопрос, старина? В любое время. Знаешь что? Давай так. Звякни мне на следующей неделе. Сейчас у меня завал. А кстати, что там отчебучил наш Чарли Роуз?

— Нет, нет, не Чарли Роуз. Роза.

— Мне пора. Жду от тебя звонка, на следующей неделе, — мистер Мидлвич положил трубку. И выкинул его из головы.

Глава 9

Итак, Мидлвич от него избавился. Труднее оказалось с миссис Фрейзер, она все время попадалась ему на глаза. Но от нее было мало толку. Ему удалось вытянуть, что она никогда не видела Розу, несколько лет назад познакомилась с мистером Грантом, и тот рекомендовал ей Мидлвича, так же, как потом рекомендовал Чарли.

Все это сильно сказывалось на его работе.

Однажды, когда Дот кое-как тянула за него дела, он сложил про себя все, что знал про Розу, и ему открылось, что она шлюха, падшая женщина.

И все встало на свои места. Он поклялся себе вернуть ее на путь истинный.

Перебив Дот на полуслове, он напомнил ей созвониться с партнерами и, как ошпаренный, выскочил из комнаты. Оттуда сразу же направился в магазин и, проявив несвойственное для себя коварство, купил, в качестве предлога, новую чашку с блюдцем.

Он нервничал и торопился, боялся опоздать. Продавщице приглянулись его большие глаза, и она услужливо упаковала сервиз в бумагу. Он развернул его перед дверью мисс Витмор и, прижимая к груди драгоценный фарфор, осторожно постучал. Дверь как-то слишком быстро отворилась.

На пороге стояла Роза.

И он забыл все, что намеревался сказать.

— Я должен тебе признаться, — выпалил он и, не дав ей опомниться, прошел в дом.

— Это еще что за новости? Даже не вздумайте.

— Так больше нельзя. Я изнемогаю.

— Я тоже. Лишь только вас вижу. Прочь отсюда, — и распахнула перед ним дверь.

— Вот, тут чашка с блюдцем.

Но, вероятно, что-то в его несчастных глазах ее тронуло. Поскольку она неожиданно отступила, смягчилась.

— Хорошо. Спасибо большое. И ступайте на все четыре стороны, — менее уверенно.

— Мне плохо.

— Чая нет. Я на мели.

Он воодушевился. Правда, дверь еще не закрылась. Он отчаянно подбирал правильные слова. И молчал.

Неожиданно это подействовало, дверь затворилась.

— Вас, я смотрю, так просто не выгонишь. Ладно. Выкладывайте, что у вас стряслось? Говорите четко и членораздельно. Впрочем, это вряд ли что-нибудь изменит.

— Послушай, с этим надо что-то делать, — начал он.

— С чем?

Он молчал.

— Вы опять за свое? Ладно, сделайте одолжение, присядьте. В ногах правды нет.

Он сел.

— О, Роза!

— Вот, заладила сорока… Но вы не стесняйтесь! Главное, не вставайте, а то не ровен час свалитесь мне опять на шею. Только, больше на меня не рассчитывать — помнится, я уже сорвала поясницу.

— Виноват, — он не сводил с нее глаз.

Это ее рассмешило.

— Что ж, в таком случае, давайте веселиться! Я, кстати, сама люблю подурачиться, — она закурила папиросу. — Вот умора-то — сижу и развлекаю человека, которого видела — да при каких обстоятельствах! — раз в жизни. Ну что, какие мысли?

У него не было никаких мыслей. Он вытащил носовой платок и, потупив взгляд, принялся сосредоточенно вытирать руки.

— Ну, хорошо. Раз уж вы здесь, можно вас спросить? Для разнообразия. Кто все-таки дал мой адрес?

Он потупился и промямлил что-то невнятное.

— Ладно, давайте начистоту. И не бойтесь — я не кусаюсь. Просто тогда вы застали меня врасплох. Значит, прошлый раз не считается. Все по-честному.

— Это все мистер Грант, — виновато промычал он. Он страшно стеснялся.

— А дальше? Причем тут старик? И с какой стати он вас ко мне присылает? Только без врак!

— Он же сам…. Ты ведь…

— Что вы на меня таращитесь? Может, папиросу? — он покачал головой. — Ну ладно… Давайте сначала: что у вас с ногой? Вы ранены? Только по-честному!

— О, да! Во Франции.

— Выходит, вы все-таки друг друга знаете. С моим отцом.

— Конечно! Разумеется, я с ним знаком! Потому я и…

— Довольно! Вам вредно волноваться. Это всего лишь вопрос. Просто я подумала, вдруг это опять Артур со своими шуточками.

— Артур?

— Артур Мидлвич, разумеется. Вы же говорили, что знакомы.

— Что у тебя с ним?!

— Спокойно! У вас может случиться истерика. Вы ведь правда считаете, что я Роза?

— А?

— Но я не Роза! Она была моей единокровной сестрой.

— Единокровной сестрой?

— A-а, понятно. Вы были сильно увлечены ею?

Видимо, она просто уводит разговор в сторону, хочет казаться светской, догадался он и принялся комкать носовой платок. Ему было не до любезностей.

— Нет у нее никакой сестры.

— Да что вы говорите? А вот и не угадали — есть! Только никто не может в это поверить.

— Кто никто?

— Я же говорю: вы не первый такой. Впрочем, все мы считаем себя единственными и неповторимыми. Но это не так, и мне очень рано пришлось познать эту истину.

— А Джеймс?

— Тот самый вдовец? Боже мой, ну причем тут он! Даже не знаю, что бы он подумал, если б я покрасилась в рыжий.

Его стало тошнить от этой мерзости.

— И потом, у меня фамилия матери.

Он смотрел на нее с отвращением.

— Вы думаете, это так приятно иметь двойника, вернее, полу-близнеца? — продолжала она. На самом деле таких, кто приходил к ней, принимая ее за Розу, было всего пара человек, но она не стала вдаваться в подробности. — Не скрою, из-за этого уже были проблемы. Сначала я просто слушала… — она задумчиво улыбнулась, словно переживая все заново.

И уже в третий раз истина открылась ему без прикрас, как она есть. Она шлюха, и отец отправил его к ней, чтобы искупить вину перед Розой. А она и есть Роза. Но как же война изменила ее. Прав был Мидлвич: война делает из женщины черствый сухарь.

— …и никого не прогоняла.

— Кого никого?!

— Чур, имена не говорить! Но если серьезно, то, раз уж я такая получилась — живой портрет кого-то, — то выходит, я перед ним ответственна. Понимаете, это обязывает. Так я для себя решила. Ведь это один случай на миллион! И не пытайтесь вытянуть имена: я — могила, — гордо сказала она. — Кроме моего отца, — и криво усмехнулась. — А за что мне его благодарить?

Он поднял на нее глаза. Он боялся, его стошнит прямо на ковер.

— И все это было так тяжело, что я положила себе за правило — буду защищать себя. И с тех пор я никому ни слова. Почти. Пока не явились вы. С вашим обмороком.

— Кому никому?

— Ну как? Я же во всем призналась. Чего вы еще хотите?

— Не знаю даже, что и подумать.

Как, как она могла, она, его Роза? — думал он.

— Я вижу, вы немного потрясены. Ну, правда, выкиньте это из головы! Хотя, говорят, первые два года всегда самые трудные.

— Роза, выслушай меня…

— Постойте, давайте сперва договоримся: вы прекращаете этот бред про Розу. Или просто держите рот на замке. Иначе можете проваливать.

Он молчал.

— Я порядочная девушка.

Он молчал.

— Хотя совсем одна. Но это потому, что мою маму эвакуировали из-за войны. Не верите — можете спросить кого угодно — вам скажут.

Он вдруг подумал, что будто бы проститутки отдают свои деньги каким-то старым женщинам, которые выполняют для них некие поручения и берут на себя хлопоты с полицией. Вероятно, одна такая прячется на кухне.

— Конечно, положение мое очень двусмысленно. Но согласитесь, каждый имеет право на личную жизнь, а у меня их две — моя и еще чья-то, — она словно оправдывается, думал он. — Вот поэтому я и говорю про ответственность. Почему я так нянчилась с вами, когда вы ворвались в мой дом? — он ничего не помнил, только то, что его выставили за дверь. — Потому что вы тогда словно с луны свалились. Я видела — вы даже ни капельки не притворялись. Поэтому не спустила вас с лестницы. Хотя любая девушка на моем месте в ту же секунду прогнала бы вас. Но у меня ответственность.

— Ответственность?

— Опять двадцать пять! Я же объяснила. Хотя сама я ни в чем и ни перед кем не виновата. Я делаю это во имя справедливости. И когда меня принимают за другую, не грублю с бухты-барахты чужим людям. Я боюсь обидеть.