Последний игрок судьбы - Андре Олдмен

Ничто больше не могло удержать изголодавшихся мужчин: побросав оружие, они устремились вперед, и бешеный вихрь наслаждений увлек их на вершины блаженства…

Это было какое-то умопомешательство. На неведомо откуда взявшихся подушках и просто на траве закипали скоротечные и жаркие любовные схватки. Туземок было гораздо больше, чем пришельцев, так что каждому корсару досталось по две, а то и по три женщины. И все они были настоящими искусницами в любви: грубые мореходы, привыкшие к незамысловатым ласкам портовых шлюх и жалобным стонам жертв с пассажирских кораблей, были повергнуты и преданы закланию. Все они быстро утомились и отправились в караул, повинуясь грозному окрику капитана. Северянин же и туранец оказались более достойными нежданного дара — первый в силу поистине варварской неутомимости, второй — свойственной Востоку искушенности в подобных играх.

И все же силы их были не беспредельны. Сейчас они лежали утомленные в обществе своих женщин, а остальные туземки снова со смехом и звонкими криками плескались в бассейне, словно забыв о недавней оргии. Амра и Али чувствовали, как смыкаются веки, и жалели только о том, что прекрасные хозяйки острова не удосужились подумать о выпивке и съестном.

— Эй, — позвал туранец варвара, — не спи, киммериец.

— Ты откуда узнал мое настоящее имя? — спросил тот, кого все называли Амрой.

Сам Али тоненько рассмеялся.

— Уж не думаешь ли ты, северянин, что можешь скрыть что-либо от Красных Братьев?

— Мне все равно. Хочешь, зови меня Конаном, хотя мне хочется забыть это имя. Для здешних людишек я — Амра, что значит лев.

— Думаю, ты недолго им останешься.

— Это еще что значит?

— Чувствую в тебе родственную душу. Мне тоже иногда надоедает море.

— Родственную душу? Да ты хоть сейчас готов отправить ее на Серые Равнины. Разве не так, Красный Брат? Я понял это вчера, когда освободил пленников.

— Почему ты это сделал?

— Потому что ты хотел их убить. Посули ты им свободу, я приказал бы бросить всех на корм акулам.

— Ты молод, киммериец, — вздохнул Али. — Молод и горяч. Не стану скрывать — мы с тобой не друзья, но я отдаю тебе дань уважения.

Варвар не успел ответить — из-за кустов вдруг раздалась негромкая мелодичная музыка, и на поляну выступила танцовщица.

Квадратный кусок переливчатого шелка, накинутый на ее смуглые плечи, был перехвачен на бедрах узорчатым поясом. Высокие брови густо подведены сажей, щеки подрумянены, в ушах покачивались тяжелые халцедоновые серьги. Черные шальвары, струившиеся вдоль стройных ног, вышиты золотой нитью. Она шла, легко ступая туфельками из пуха неведомой птицы. Ноги девушки переступали одна перед другой под ритм неведомо откуда льющейся музыки. Плавными движениями рук она словно манила кого-то, звала к себе. Она словно летела по воздуху за тем, кто ускользал от нее, из ее тонких прекрасных рук, кто не хотел приблизиться…

Долго ли продолжался этот чарующий танец — Конан не мог себе ответить. Когда он снова пришел в себя, посреди поляны в окружении кряжистых мелкоголовых брагонов стояла другая женщина: светловолосая, облаченная в сверкающую броню, со щитом и копьем в руках. Варвар хотел поднять меч, но воительница сделала предостерегающий властный жест и заговорила по-зингарски, но со странным выговором:

— Оставь свое оружие, пришелец. Оно тебе не поможет, как и твои спутники. Еще скажу: оно тебе не нужно. Ты — гость.

— Что ты сделала с моими людьми? — Конан уже был на ногах.

— Они спят. Пока спят. Их дальнейшая судьба зависит от тебя.

— И что я должен сделать?

— Для начала — отправиться со мной. Добровольно.

— Похоже, у нас нет выбора, — проворчал варвар.

Сам Али только кивнул, соглашаясь с этой очевидной истиной.

* * *

— Почему? — спросил Конан.

— Таков обычай, — отвечала Дана.

— Но почему с Али?

— Только вы двое выдержали Испытание Любовными Играми. Остальные оказались слабы. Нашей царице нужен настоящий муж.

Их разлучили сразу же, как только привели в Скальный Дворец. Людей Амры, усыпленных летающими иглами, везли на повозках, запряженных маленькими белыми мулами.

Светловолосую женщину в золотых доспехах звали Даной. Она легко вышагивала впереди процессии, привычно неся свой щит и копье, ее сильные ноги, обутые в легкие сандалии, уверенно ступали по камням. Говорила она скупо, и все же Конану и туранцу открылась если не вся, то часть тайны острова брагонов.

Властвовали здесь женщины — наследницы некогда великой, а ныне угасшей и забытой цивилизации, остатки которой еще можно было встретить в стигийских землях.

Жили они в древних постройках, жили, предаваясь удовольствиям и забавам, среди которых были и воинские игрища. Те, кто имел склонность к оным и выказывал умение в ратном деле, становились начальницами брагонов — несчастных, почти лишенных мозга особей мужского пола, которые исполняли роль рабов и воинов.

В брагонов обращали пленных. Как — осталось неясным.

Но, прежде чем стать бессловесными рабами, пленные получали последний в жизни подарок: прекрасные туземки вступали с ними в любовную связь, дабы продолжить род.

Если рождалась девочка — она занимала свое место среди избранных, мальчика ждала участь всех мужчин, попадавших на остров.

— Вам двоим нечего опасаться, — сказала Дана, заметив, как вытянулись лица туранца и северянина. — Я сказала — вы гости.

Но это оказалось не совсем так.

Их привели к огромной скале, возвышавшейся над берегом моря. В отвесной стене оказалась дверь, похожая на ту, которую они видели возле поляны каменных воинов, только более ухоженная: барельефы, изображавшие птицеголовых богов, отчетливо выступали на ее створках, а ступени, ведущие ко входу, были выстланы красными, голубыми и желтыми плитами. В превратной комнате Дана велела им оставить оружие. Мужчины переглянулись. Любая схватка здесь стала бы для них роковой: два десятка брагонов держали наготове отравленные пики, готовые пустить их в ход по малейшему знаку светловолосой хозяйки. Конан отдал свой меч, Али отстегнул саблю.

Их развели по разным помещениям.

— Я приду, — кивнула Дана северянину. — Тебя подготовят.

Памятуя о том, что произошло возле розового бассейна, Конан истолковал ее слова в самом приятном для себя смысле. Возможно, воительница тоже не прочь была продлить свой род. Если так — он готов ее не разочаровать.

Двое брагонов раздели его и с тщанием вымыли в небольшом бассейне. Потом, уложив на жесткую подстилку, принялись мять бока и спину. Конан предпочел бы, чтобы это проделывали юные банщицы, как, например, в купальнях Аграпура, но он вынужден был признать, что мелкоголовые справлялись со своим делом превосходно.