Невероятные будни доктора Данилова: от интерна до акушера - Андрей Шляхов

— А мне анализом карт заняться… — Лжедмитрию не хотелось выглядеть бездельником.

— Занимайся, пока есть возможность. На линии у тебя другие дела будут.

«Сука! — подумал Дмитрий Александрович, скрывая свои мысли за искусственной улыбкой. — Сама дня на линии не работала, а туда же, угрожает…»

Надежда Казначеева действительно ни дня не работала на линии. Она пришла на «скорую» диспетчером, была замечена начальством и в скором времени из диспетчеров «поднялась» в старшие фельдшеры.

* * *

Пока нити заговора сплетались в веревку, грозящую затянуться на ее шее, Елена Сергеевна сидела в своем кабинете, разбирала бумаги, оставшиеся в ящиках стола от ее предшественника, и между делом пыталась дозвониться до своего бывшего мужа, чтобы узнать — соблаговолит ли он почтить своим присутствием день рождения их сына Никиты, которому в ближайшую субботу исполнялось одиннадцать лет.

Мобильный не отвечал, а в офисе адвокатской конторы «Новицкий и партнеры» секретарша сказала ей профессионально вежливым и безразличным голосом:

— Юрий Павлович уехал на встречу с клиентом и пока не возвращался. Как доложить о вашем звонке?

— Спасибо, никак, — поблагодарила Елена Сергеевна и время от времени позванивала на мобильный.

Прежде чем определиться с детским праздником, следовало узнать планы отца, чтобы избежать очередной серии обвинений в препятствии его встречам с сыном.

«Сам перезвонит», — Елена Сергеевна наконец отказалась от бесплодных попыток и углубилась в чтение объяснительной, написанной выездным фельдшером Еременко Е.В. на имя заведующего шестьдесят второй подстанцией Тюленькова Д.О.

«По существу обвинения меня в краже французской пудры на вызове по адресу Есенинская улица дом двадцать четыре, квартира сорок, имею сообщить следующее — никакой пудры по данному адресу я не крала».

Елену Сергеевну, как жену адвоката, пусть даже и бывшую, поразили «профессиональные» обороты речи в объяснительной «по существу обвинения», «имею сообщить следующее». Странно — откуда у фельдшера «скорой помощи» взяться такому лексикону.

Объяснительных в столе у Тюленькова хранилось много — с полсотни. Чувствовалось, что предшественник не любил «давать хода» жалобам, когда это зависело от него, и ограничивался получением объяснений, которые попросту складывал в ящик стола.

Разложив объяснительные по фамилиям, Елена Сергеевна сосчитала их и, на всякий случай, набросала на листе откидного календаря, лежавшего перед ней на столе, список:

«Д-р Сафонов — 6

Д-р Рогачевская — 5

Д-р Бондарь — 5

Д-р Пыжненко — 3

Д-р Жгутиков — 2

Д-р Могила — 1

Д-р Саркисян — 1

Д-р Грунин — 1

Ф-р Сорокин — 6

Ф-р Еременко — 4

Ф-р Кокс — 4

Ф-р Леонова — 3

Ф-р Малышков — 3

Ф-р Рябчиков — 2

Ф-р Язов — 2

Ф-р Строкова — 1».

Ей почему-то стало приятно, что в списке не оказалось доктора Данилова. Вздохнув, она призналась себе, что ее бывший возлюбленный остался таким же хамоватым, каким и был, но кому, как не ей, было знать, что хамство у него наносное, своеобразный защитный слой. Подперев голову рукой, Елена Сергеевна ударилась, было, в воспоминания, но быстро спохватилась и принялась рвать объяснительные по две или по три на мелкие клочки и бросать в корзину для мусора. При этом она старалась думать о работе, но — безуспешно. Настырный Вовка Данилов все возвращался и возвращался в ее мысли, и она ничего не могла с этим поделать.

«Интересно, он еще играет на скрипке или нет?» — подумала она, разрывая последние листы…

Данилов продолжал на досуге играть на скрипке и не собирался бросать это занятие. Скрипка дарила ему радость и помогала расслабиться (коллега Конан-Дойль сильно ошибся, заставив Шерлока Холмса играть на скрипке для того, чтобы сосредоточиться — скрипка только успокаивает, дарит покой, для концентрации мыслей как нельзя лучше подходит барабан).

Единственным недостатком музицирования был немой, уже давно не высказываемый вслух, укор во взоре матери, когда-то, с подачи педагогов музыкальной школы, прочившей сыну блестящее будущее в музыке и грандиозную исполнительскую славу. Светлана Викторовна не сомневалась в выборе своего Володи до тех пор, пока он не сообщил ей, что намерен поступать в медицинский.

— Что там хорошего?! — заламывала руки Светлана Викторовна.

Стройная, подтянутая, безукоризненно ухоженная, она как две капли воды была похожа на голливудскую актрису Мерил Стрип и втайне, про себя, гордилась этим сходством.

— Кровь, грязь, вонь, бесконечные страдания, ночные дежурства! Почитай Вересаева, он хорошо описывал свою профессию!

Светлана Викторовна преподавала русский язык и литературу в одном из московских лицеев.

— У нас в роду вообще не было врачей!

— Твой прадед работал половым в трактире, — бестактно напомнил сын. — Что же мне теперь — в официанты идти?

— Какие официанты? Музыка — вот твое призвание!

— Музыка — это мое хобби! — отрезал сын и так посмотрел на мать, что та сразу поняла — решения своего он не изменит.

Лишь изредка, не чаще одного — двух раз в год, Светлана Викторовна позволяла себе высказать сожаление о несостоявшейся музыкальной карьере сына вслух. В ответ тот рассказывал матери о том, сколько человек и каким образом он спас от смерти за последнюю неделю, после чего тема считалась исчерпанной.

— Володя, будешь сырники на ужин? — спросила Светлана Викторовна, дождавшись, пока сын сделает паузу в игре.

— Буду! — ответил Данилов и снова вскинул смычок.

Уплетая обжигающие вкусные сырники, он вдруг сказал матери:

— А у нас новая начальница.

— Симпатичная? — улыбнулась Светлана Викторовна, в последнее время начавшая тяготиться холостым положением сына.

— Ты ее знаешь, — ответил он. — Помнишь Лену Морозову? Только теперь она Новицкая.

Предчувствие беды сжало сердце матери столь сильно, что она чуть не выпустила из рук сковородку с очередной порцией своих «фирменных» сырников.

Глава четвертая

Выбора

— Тяготит однообразие, — пожаловался Эдик. — Скоро кончается моя стажировка, а сколько ситуаций еще остались неотработанными.

— В две недели всю жизнь не впихнуть, — подмигнула Вера. — Подожди, всему свое время.

— Хорошо бы сегодня на некупируемый отек легких угодить или к буйному психу… Ой!

Характерный звук, раздавшийся в салоне, позволил Данилову предположить со стопроцентной вероятностью, что Вера, привстав со своего вращающегося кресла, отвесила невоздержанному на язык стажеру подзатыльник. Оборачиваться, чтобы убедиться в своей правоте, ему не хотелось — тело, утомленное десятичасовым служением обществу, наслаждалось недолгим покоем и не желало совершать никаких движений.

— Настанет день — и ты выйдешь на работу полноправным выездным врачом «скорой помощи», — не меняя положения, громко сказал Данилов. — И вот тогда мы с Верой накаркаем тебе такую «веселую» смену, что мало не покажется.

— Уж постараемся, — пообещала Вера.

— И что вы прицепились к человеку! — вступился за Эдика Петрович. — Правильно он говорит — учиться во время стажировки надо, иначе для чего стажировка эта нужна?

— Вот и я об этом, — обрадовался Эдик. — А вы сразу…

— Петрович вступается за тебя не от чистого сердца, — пояснил Данилов, — дело в том, что у водителей и у медиков разные понятия о трудном вызове. Для нас, например, госпитализация больного с переломом ноги в больницу на другом конце города — просто праздник. Обезболил, наложил шину и спи — отдыхай. Два, если не три часа туда и столько же обратно. По любому лучше в машине дремать, чем по подъездам бегать. А для водителей такой вызов — сплошной геморрой.

— Это точно, — подтвердил Петрович. — Не по какому-нибудь Мухосранску ведь ехать — по Москве.

— Зато столь любимый вами, коллега, некупируемый отек легких или же пятичасовое ожидание психиатров в веселой компании буйного психа являются для водителя подлинным благословением небес — спи себе в кабине или газетку почитывай. Диалектика!

— Это в Питере, говорят, хорошо водителям на «скорой», — Петрович врубил «светомузыку», пытаясь расчистить себе дорогу.

— Почему? — спросила Вера. — Нагрузки меньше? Или машин на дорогах?

— Нет, просто там ночью мосты разводят, и оттого каждая подстанция катается по своему острову, без дальних концов. Красота!

— Так в чем же дело, Петрович? — Вера не может не поддеть. — Питер ждет! Чего ты в Москве застрял?

— Ну ты сказала! — от удивления Петрович забыл выключить сирену с мигалкой, в которых уже не было нужды. — У меня здесь семья, дети, внучка, дача. Куда мне в Питер?! Да и потом — там хорошо, где нас нет.