Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А мамочка удивляется: «Разве вы, доктор, ребенка смотреть не станете?» Артем Иваныч ей отвечает: «Нет, не станем. Мы вообще-то «взрослая» «скорая помощь». К ребенку вызывайте детскую».
— Так и не посмотрел младенца?! — ахает Сиротина.
— Так и не посмотрел, — подтверждает Еременко. — Я ему в лифте замечание сделала, так он стал утверждать, что вызов к мамаше был, пока повод в наладоннике не посмотрел. Замкнуло его при виде женских прелестей.
— Так можно было вернуться, — замечает Кокс.
— Не захотел, — разводит руками Еременко. — Да и что ему там делать? Опять мамочку щупать? Педиатры поехали — и ладно.
— Если они эту историю услышат в мамочкином исполнении, да стукнут на Центр… — Сафонов многозначительно округляет глаза.
— Дадут еще один выговор, — машет рукой Лена. — Этим нашего Жгутикова не проймешь. Он вообще хочет уйти в поликлинику работать, там спокойнее.
— Зато не так интересно — к терапевту одни старухи ходят, — шутит Стасик…
Пока свободные бригады обменивались новостями в диспетчерской, в крошечном кабинетике старшего фельдшера шло тайное совещание с участием самой хозяйки, старшего врача и выездного врача Людмилы Рогачевской.
На повестке дня стоял всего один вопрос: «Что делать?».
— Проверкой ящиков и машин она не ограничится, поверьте мне, — Казначеева говорила еле слышно. — Это такая стерва! На шестьдесят четвертой до сих пор не нарадуются, что избавились от нее. Въедливая, настырная…
— Чего вы хотите, Надежда Константиновна, девушка делает карьеру. На кого еще надеяться матери-одиночке, как не на себя саму?
Обе женщины были внешне сильно похожи друг на друга — высокие шатенки, с правильными чертами лица, с почти одинаковыми короткими стрижками. Разнились только глаза — у Рогачевской они были большими, «кукольными», а у Казначеевой прятались в глубине глазниц.
— Я тоже мать-одиночка, Людмила Георгиевна, если кто забыл. Но я же из-за этого не лезу со своим уставом в чужой монастырь. Можно подумать, что все вокруг дураки, а она одна умная. Екарный бабай!
— Бабай тут ни при чем, — оборвал Казначееву Лжедмитрий. — Хватит слов. Теперь нам надо действовать с учетом обстановки. Осторожно и аккуратно. Но — действовать, а не сидеть сложа руки. Использовать любой повод, любую возможность…
— Дима, ты надеешься, что Елена Сергеевна даст тебе повод? — усмехнулась Казначеева. — Не будь наивным — повод нужно создать.
— Пусть так, Надя! — согласился старший врач. — Предложи вариант, при котором никто бы не погорел.
— В смысле?
— Ну никому ведь не хочется ложиться грудью на амбразуру…
— Скажите пожалуйста — грудью на амбразуру, — глумливо передразнила его Казначеева. — Тебе вообще, кроме работы, на линии ничего не грозит. Это нам с Людмилой Георгиевной, если что, перед наркоконтролем придется отдуваться.
— Тьфу, тьфу, тьфу, — Рогачевская поплевала через левое плечо и одновременно постучала по деревянной столешнице.
— Надо дать вал, — продолжала Казначеева. — Чтобы посыпались жалобы от населения, чтобы линейный контроль сидел на подстанции, не вылезая, чтобы все видели, что в сравнении с Тюленьковым, Елена Сергеевна никуда не годится.
— И тогда Прыгунов заберет ее обратно, — улыбнулся Кочергин. — А я, с божьей помощью, как говорится, стану заведующим.
— Ишь, размечтался, — хмыкнула хозяйка кабинета. — Да он небось рад без памяти, что отделался от такой ведьмы! Думаешь, для чего он ее наверх продвинул? Иначе никак от нее избавиться не мог.
— Да ну? — не поверил старший врач.
— Ты людей послушай, которые с ней работали, и все поймешь…
— Значит так — жалобы от населения я обеспечу, — пообещала Рогачевская, переводя беседу в деловое русло. — Штук двадцать — тридцать, если не больше. Есть такая возможность.
Рогачевская жила рядом с подстанцией.
— Только уж постарайтесь, чтобы все жалобы шли не только из одного вашего дома, — попросила Казначеева. — Чтобы все было… красиво.
— Учите других, которые помоложе, — огрызнулась Рогачевская. — Я ведь не тупая — соображаю помаленьку.
— Ну и славно. А тебе, Дима, придется поработать над созданием определенного мнения о новой начальнице на Центре. Ты получил шершавого за сдачу — смену без проверки — устрой несколько проверок так, чтобы по их причине пошли задержки… Нет, не так. Лучше попроси, настойчиво попроси Сорокина, Бондаря и Сафонова долго и придирчиво принимать смену. Пусть «встанут» вызовы, ты вмешаешься, поднимешь шум и выставишь новую начальницу не в лучшем свете. Сам знаешь, что для Гучкова один свет в окошке — отсутствие задержек. Пустячок — а полезно. А я поговорю с Кутяевой — пусть устроит Елене Сергеевне какой-нибудь демагогический скандалец в своем репертуаре.
Ирина Кутяева происходила из крепкой своими пролетарскими устоями семьи потомственных сварщиков. Даже муж ее — и тот был сварщиком. Наследственность и среда сделали фельдшера Кутяеву стойким борцом за свои права, ущемление которых мерещилось ей постоянно. Суровый муж-сварщик находился у нее под каблуком до такой степени, что совершенно не мешал своей любимой супруге почти в открытую крутить роман с водителем Колей Селивановым. И прежний заведующий, и Лжедмитрий избегали делать Кутяевой замечания — берегли нервы и репутацию. Как-то раз линейный контроль поймал Кутяеву, в одиночку работавшую на перевозке больных, на заезде в супермаркет. Кутяева не ограничилась скандалом, устроенным контролеру прямо у машины. В тот же день она написала письменную жалобу на имя главного врача станции, в которой заявила, что контролер остановил их машину во время следования в сто пятнадцатую больницу за больным, нуждавшимся в транспортировке, и начал откровенно домогаться у нее физической близости. После категоричного отказа честной женщины контролер взъярился и устроил пакость — обвинил бригаду в самовольном заезде в магазин.
Кутяеву, вместе с водителем Селивановым, вызывали на Центр, к заместителю главного врача Сыроежкину который пытался найти правду, устроив всем участникам инцидента очную ставку, и был сражен обилием красочных подробностей происшедшего, вываленных честной женщиной и невинным водителем. Выговора Кутяева с Селивановым так и не получили — отбазарились, отбрехались.
— Да, эта троица возражать не станет, — протянул старший врач, имея в виду докторов Бондаря и Сафонова и фельдшера Сорокина, которым он многократно «спускал грехи на тормозах» за вознаграждение в виде небольшой суммы денег или одной-двух бутылок хорошей водки.
За задержку вызова, пусть даже и по «уважительной» причине, однозначно следовал выговор, но ради сохранения хороших отношений с Кочергиным любой из трех пошел бы на это.
— И еще попробуй умыкнуть у кого-нибудь кардиограф, хотя бы у Жгутикова. Все равно целыми днями торчишь на подстанции без дела.
— И что я с ним буду делать? — удивился Лжедмитрий.
— Принесешь мне, — ответила Казначеева, — а дальше уж мое дело. Я подпорчу кое-что из оборудования в машинах и немного намудрю со списанием медикаментов.
— Тут ты мастер! — не то польстил, не то подпустил шпильку старший врач.
— А то! — Старший фельдшер игриво повела тщательно выщипанными бровями.
Шестьдесят вторая подстанция — не из больших. Всего шесть машин, из которых три полусуточные, поэтому Казначеева, будучи старшим фельдшером, спокойно справлялась и с обязанностями заведующей аптекой, причем это совмещение приносило ей куда больше выгоды, нежели «основная» должность.
В кармане у Рогачевской подал сигнал наладонник:
— Шестьдесят два — четырнадцать — вызов, четырнадцатая бригада — вызов.
Рогачевская встала, переглянулась с Казначеевой и вышла из кабинета, неслышно притворив за собой дверь.
— А как она собирается организовать такое количество жалоб? — спросил Лжедмитрий, указывая глазами на стул, на котором сидела Рогачевская, как будто и без того не было ясно о ком идет речь.
— Так у нее мать работает завучем в школе на Ферганском бульваре. Ее весь район знает, и она всех знает. Думаю, что через нее Рогатая все и организует.
Доктор Рогачевская, женщина коммуникабельная и безотказная, подрабатывала всеми возможными путями. Госпитализировала приезжих в столичные стационары, якобы по «скорой помощи», а на самом деле — по договоренности, списывала налево и направо все, что можно было продать, пыталась «выколотить деньгу» чуть ли не на каждом вызове. Полторы ставки с выслугой лет и высшей категорией, вместе с побочными заработками порой приносили ей до ста пятидесяти тысяч в месяц, которые Рогачевская с удовольствием тратила на себя, не вылезая в свободные дни из салонов красоты и магазинов.
— Ладно, пора за работу, — Казначеева дала понять, что «совещание» окончено. — Мне кучу отчетов доделать надо.
— А мне анализом карт заняться… — Лжедмитрию не хотелось выглядеть бездельником.
- Из морга в дурдом и обратно - Андрей Шляхов - Юмористическая проза
- Доктор Данилов в МЧС - Андрей Шляхов - Юмористическая проза
- Держите ножки крестиком, или Русские байки английского акушера - Денис Цепов - Юмористическая проза
- Держите ножки крестиком, или Русские байки английского акушера - Денис Цепов - Юмористическая проза
- Бедный Борис Бешенный - Максим Исаевич Исаев - Прочие приключения / Русская классическая проза / Юмористическая проза
- ...А что будем делать после обеда? (сатирические рассказы о маленькой стране) - Эфраим Кишон - Юмористическая проза
- Там, где кончается организация, там – начинается флот! (сборник) - Сергей Смирнов - Юмористическая проза
- Плач по царю Ироду - Феликс Кривин - Юмористическая проза
- Неудачница для босса - Настя Джордеген - Короткие любовные романы / Современные любовные романы / Юмористическая проза
- Четвертый позвонок, или Мошенник поневоле (и) - Мартти Ларни - Юмористическая проза