Храни меня, любовь - Светлана Полякова

Только этого никто бы не услышал.

Тут вообще не слышали друг друга. Каждый произносил собственный монолог, и каждый монолог по сути своей напоминал рекламный клип, посвященный себе, любимому.

Дима бродил, все время ел, пользуясь услугами шведского стола, он даже впервые попробовал суши, и ему нисколько не понравилось, а желание он загадал самое скромное — чтобы все скорее закончилось. Людка его все время кому-то представляла, с ним надменно знакомились, радуясь возможности рядом с его «незнаменитой» фигурой почувствовать собственную значимость, потом он снова что-то ел, пил, и в конце концов ему уже все это действо так надоело, что он решил уйти отсюда по-английски.

Вот тут снова появилась неутомимая Людка, поманила его рукой и представила самой странной паре, когда-либо им виденной.

Она была тоненькой, белокурой, хрупкой, с огромными, печальными глазами… Дима немного удивился, что у нее такие яркие глаза, потом понял — по невольному движению, говорившему о том, что она близорука, как и он. Только — он носит очки, а она — контактные линзы.

И из-за линз ее глаза кажутся ярче…

Но тогда, в первый момент, он даже не подумал об этом.

Она стояла рядом со своим спутником и рассеянно смотрела по сторонам, отстраненно и нисколько не интересуясь именитыми гостями и собственным отражением в их глазах. Погруженная в собственные мысли, она только тихо и кротко улыбалась, если ей что-то говорили, или кивала слегка в ответ на чужие приветствия.

Казалось, ее совершенно не беспокоят восхищенные взгляды мужчин и завистливые — женщин.

Она парила над ними, и над своим спутником тоже, кстати, о спутнике…

Он был полной противоположностью. Неказистый, долговязый, сутулый, с кудрявыми и седыми уже длинными волосами, и только глаза завораживали — яркие, без всяких линз, умные, смеющиеся и невыразимо печальные одновременно… Это сочетание настолько поразило воображение Дмитрия, что он подумал — написать бы их портрет, и еще неизвестно, кто приковал бы к себе взгляды…

Красавица и чудовище, отметил он про себя и невольно усмехнулся тому, что нашел для этой необычной пары такое банальное название.

Людка тоже не отводила глаз от странной пары, стиснув Димин локоть.

— Бли-и-ин, — прошептала она очень тихо. — Вот с кем бы я познакомилась поближе…

Он обернулся, удивленный, — почему-то ему почудилось, что она тоже говорит о красавице. Но Людка восхищенно глядела на ее спутника.

— Ты хоть знаешь, кто это? — шепотом спросила она. — Это звезда мирового масштаба… Его в Голливуд зовут. Говорят, лучше его никто сейчас не может написать сценарий триллера… А тут ему и делать нечего. Все убогонькое, все в жанре «чтоб народ понял». Бедный мужик! Не может уехать из-за этой твари…

И ее глаза сверкнули недобрым огнем, которым она с удовольствием испепелила бы его спутницу, если бы Бог наделил ее вдруг такими способностями…

— Ты просто…

Он не договорил, боясь обидеть давнюю подругу. Но она поняла.

Презрительно фыркнула и договорила за него:

— За-ви-ду-ю? Ей? Она же василиск. С какой стати мне завидовать ей? Хотя… Если честно, да. В одном. Я полжизни бы отдала за право любить этого человека. А она — не хочет даже просто принимать его любовь, не то что самой попробовать любить. Она неспособна любить никого, кроме себя самой. Маленькая, бездушная куколка Барби с наклеенными ресницами…

— Во всяком случае, он ее любит, — заметил тогда Дима. — А тебе не кажется, что это его право? И совсем не такая она бездушная — посмотри, как печальны ее глаза…

— Да брось ты, — хмыкнула Людка. — Она же первоклассная актриса. Она тебе что хочешь сыграет и покажет. От бесконечно опечаленного взора до стриптиза с «золотым дождем». Хотя последнее действие ей удается все-таки лучше…

Он покачал головой, вспоминая тот вечер, и рассмеялся.

Тогда ему показалось, что Людка несправедлива.

Тогда они оказались рядом, и она просто молчала сначала, а потом поинтересовалась, нравится ли ему здесь. «Вы ведь тут в первый раз…» — «Откуда вы…» — «Это видно… — Она тихо засмеялась. — Вы смотрите вокруг с таким выражением благоговейного испуга, что становится понятно: вы еще не привыкли к вычурным позам». — «Вы, на самом деле, угадали…»

Их разговор становился все более дружеским, уединенным, словно их обоих уже ничего вокруг не заботило и они пришли сюда с одной-единственной целью — встретить друг Друга.

И Дмитрий сам не заметил, как позволил ей завладеть собственной душой, собственной жизнью, собственными мыслями, чувствами, помыслами — всем, что еще недавно казалось ему столь важным и принадлежало только ему самому…

И только потом, уже оказавшись дома, в одиночестве, улыбаясь чему-то таинственному и манящему, он все-таки спросил себя — а она?

Впустила ли его в свою душу она?

Но ему не хотелось тогда находить ответ на этот вопрос.

Ему нравилось придумывать себе сказку о прекрасной принцессе-красавице, находящейся в плену у злого чудовища.

И когда однажды она приехала к нему, он почувствовал себя прекрасным принцем и был счастлив достаточно долго… Ровно три года.

«Вот такая ерунда», — подумала Тоня, вешая трубку. Она только что поговорила с мамой. И с Пашкой.

И ей стало обидно, что она сейчас так далеко от них. И вместо Пашки сидит Шерри. Она даже попробовала пожалеть свой подарок — но из этого ничего не вышло.

Она даже подумала, что ей почему-то совсем не обидно. Как будто эти духи и были предназначены для Шерри…

— Ты чай будешь? — спросила Шерри.

— Буду, — покорно ответила Тоня, хотя ей совсем не хотелось никакого чая. И еще ей совсем не хотелось разговаривать с Шерри. Она просто боялась с ней разговаривать. Вдруг что-нибудь вырвется ненароком?

Про Бравина этого…

При одном только воспоминании о нем ее передернуло. Даже тошнота подступила к горлу…

Эта круглая голова с оттопыренными ушами и взгляд — самоуверенный и трусоватый… И почему такими вот взглядами обладают все, кто хочет показаться круче и сильнее всех?

А поэтому, наверное, что — жалкие на самом-то деле личности…

Трусливые, жалкие и… В общем, чудаки на букву «м».

И она даже рассмеялась, потому что стало немного легче. Не дура же Шерри, в самом деле… Должна разобраться, что перед ней за уродец…

А потом подумала — а если нет? Любовь, как известно, горазда обожествлять козлов. И Шерри так и будет сходить по нему с ума. Пока она не знает, что с Бравиным все, конец, поэтому ей кажется, что все зависит от нее. А что будет потом, когда правда встанет перед ней и она поймет, что ничего от нее уже не зависит?