Время - Максим Сергеевич Евсеев

Таким же как вы сейчас.

– Значит у тебя есть ещё около тридцати лет. Это не плохо. Как выглядели … те кого ты там встретил?

– Я не видел их. Только слышал голоса. А до этого они были похожи ….

И Максим рассказа всё, что произошло с ним в космосе.

– Это и хорошо и плохо. – вздохнул Аркадий Матвеевич. – Хорошо, что не видел, потому что это означает, что и они не видели тебя. Ты находился одновременно и там и здесь. А они всегда остаются только там. И пока ты полностью не покинешь пространства и не станешь частью времени, они не видят тебя таким, каким вижу тебя я и все остальные. А плохо, потому что и ты не знаешь с кем имеешь дело, а значит не можешь победить. Впрочем, если это вообще возможно, то не сейчас.

– Но я же видел там себя. Видел маленького, видел старого… Я был совсем седой. Значит и они видели?

– Нет. Ты увидел себя, потому что знал куда смотреть, но для них ты один из миллиардов. Они просто проследили точку в пространстве и времени откуда ты пришёл к ним и спустили на тебя охотников.

– Это те кто убил Любу?

Максим вспомнил медсестру, лежащую на траве. Вспомнил её глаза, обиду на её мертвом лице. И его охватил не страх, а злость.

– Теперь они охотятся на меня?

– Да, к сожалению. Охотники – это существа, принадлежащие только пространству. Их время, когда-то закончилось, но им сохранили жизнь, если так можно называть, то что у них осталось. У них нет судьбы, они не могут повлиять на чужой путь, столкнувшись с ним. Не могут любить и никто не полюбит их. Не умеют ненавидеть, потому что никакие поступки людей их не затрагивают. Они только лишь выполняют приказы. И их тоже никто не ненавидит, потому что они не настоящие люди. Их могут только бояться, как боятся болезни или пожара, но чаще всего люди их не замечают, пока их не пошлют исправить ошибку истории и этой ошибкой может оказаться любой, кто движется в неправильном направлении.

– А какое направление правильное?

– То которое позволит появится в далёком будущем, их хозяевам. Они называют себя – Хранителями. Хранители вечности.

– А откуда вы знаете?

– Когда-то давно, они говорили со мной.

В этот момент машина затормозила.

– Прибыли Аркадий Матвеевич. Больной сам дойдёт или помочь?

Они стояли напротив серого одноэтажного здания с надписью Травмпункт.

– Подожди минутку, Володя, – сказал начальник лагеря. – паренька укачало, что-то. Пусть посидит немножко в машине и пойдём.

– Я не … – попробовал возражать Максим.

Но Аркадий Матвеевич сделал ему знак, и он вынужден был подчиниться.

– Володя, не в службу а в дружбу, сходи узнай где у них рентген кабинет, чтобы нам не мотаться без толку.

– Так вам сначала ко врачу.

– Да, и к нему загляни. Узнай они детей принимают или нам придётся в детский травмпункт ехать. Скажи, что мы из пионерского лагеря, что случай тяжёлый. Ну, сам сообразишь. Чего я тебя учить буду. Сделаешь? А потом сочтёмся.

Когда водитель ушёл начальник лагеря стал смотреть, то в одно, то в другое окно рафика напряженно шевеля губами.

– Что вы делаете.

Максим тоже завертел головой, но на улице было пусто.

– Жду Максима Зуева.

– Но я здесь же. – удивился Максим.

– Нет, вон тебя везут. – сказал Аркадий Матвеевич.

И в конце улицы появилась пожилая женщина, которая тянула за собой самодельную дворницкую коляску, на которых те перевозят бочки или кучи мусора. На коляске сидел мальчик лет шести и вид он имел смущённый и несчастный.

– Не волнуйся за него. Нам нужно просто сбить со следа охотников. А точнее, нужен правильный рентгеновский снимок.

– А с ним ничего не случится?

– При такой-то бабушке? Ну что ты. Она поставит на ноги всех врачей, но своего добьется: ему наложат гипс и всё у него будет хорошо. А пока, давай-ка потренируемся.

Аркадий Матвеевич помог Максиму выйти из машины.

– Держи.

Учитель положил ему на ладонь лёг зелёный теннисный мячик.

– Потом он тебе уже не понадобится, но сейчас катни его в сторону этого паренька. Ты привык видеть ситуацию, только если тебя бьют по голове, но столкновение человеческих судеб может происходить даже если вы никогда и в глаза друг друга не видели. Катни мячик в его сторону и внимательно следи за ним.

Максим опустил мячик на асфальт и легонько толкнул его.

– Смотри. – услышал он голос учителя совсем рядом. – Ваши судьбы уже столкнулись, и ты можешь видеть его следы. Не беги за событием. Остановись и ты увидишь откуда прикатился мячик.

Максим почувствовал, как его сердце учащённо забилось, а потом его удары стали затихать, пока оно совсем не остановилось.

"Сейчас тебе захочется идти дальше, но ты не делай этого. Не касайся картин с фигурами. Это сечение времени, оно тебе сейчас не нужно. Посмотри на бетонный пол и пусть он станет мягче." – голос Аркадия Матвеевича звучал в голове. Он направлял и подталкивал, сдерживал и приободрял.

Максим почувствовал, как из воздуха соткалось стекло с нарисованным мальчиком, но он не дал ему наклониться и аккуратно вернул на место.

"Следи за мячиком на бетонном полу" – продолжал подсказывать голос учителя. -: "Бетон должен стать рыхлым, как земля"

– Я вижу только серый пол под ногами – прошептал Максим. – Он становится только твёрже.

– Ты боишься, ты споришь с ситуацией. А её надо просто принять. Ты как маленький ребёнок, который начинает спорить с учителем, не дав ему раскрыть рта. Дай им построить замок. А потом уже будешь решать разрушить его или остаться в нём жить.

– Я не понимаю! – в отчаяние Максим почти кричал.

Но голос учителя успокаивал и продолжал терпеливо объяснять

– Ты торопишься, боишься не успеть. А у тебя впереди вечность. Остановился не ты, а только время. Твоё сердце не остановилось, оно по-прежнему бьётся, но ты можешь его обогнать. Посмотри, он тоже замер – ты быстрее его.

И наконец максим увидел: под ним был не серый бетонный пол, а чернота космоса и в ней, в этой черноте, проступили синие линии. Они оживали и сплетались в рисунки, в которых угадывались фигуры людей, их лица, эмоции и поступки.

Глава восьмая.

– Что ты видел? – спросил Аркадий Матвеевич.

– Он споткнулся на лестнице. У него, просто родители уехали на юг отдыхать, а ему сказали, что в командировку и оставили его с бабушкой. Та боится за него, и никуда не хочет пускать