Смертельная комбинация - Андрей Костин

Потом парень уже корчился в траве, и я не мог рассмотреть, какая черная тряпка у него на лице...

Когда к нему подошли и подняли на ноги, я понял - лицо у него было в крови.

И тут его снова потащили, как мешок, к машине, и он

крикнул:

- Я не-е уби-ивал! Он уже ле-ежал там, в подъезде-е...

* * *

Когда поляна перед домом опустела и даже поднялась примятая трава - словно ничего не было, словно все привиделось мне в дождливом хмуром мареве, я решил, что пора возвращаться. Посмотрел на часы - Алик, наверное, уже затосковал. А я еще немного сбился с пути и поблуждал по отсыревшему лесу, прежде чем вышел на шоссе...

Но на шоссе машины не было.

Утро было холодное, как напоминание, что лето быстротечно и нам не стоит особенно на него рассчитывать. Меня подобрал "газик", когда я совсем отчаялся. Водитель с изумлением посмотрел на мою потемневшую от сырости одежду, измазанные в глине джинсы, но ничего не спросил...

* * *

Я устало гляжу на серую ленту асфальта и думаю, стоит ли мне сразу возвращаться в гостиницу? После того как на моих глазах взяли предполагаемого соучастника в убийстве, мне, вроде, опасаться нечего. Но все же я хочу заехать сначала к Рите... Нет, вовсе не для того, чтобы сообщить ей про мужа, об этом и без меня сообщат, просто мною движет чувство самого махрового эгоизма, я хочу увидеть все своими глазами - очень ли она будет по этому поводу убиваться?

Непохоже, чтобы у них были хорошие отношения, по-моему,

она его на дух не переносила. И к тому же я не забыл, как спросила

меня девица в пустой квартире с розовым покрывалом:

- Что, собираешься забрать ее с собой?

Нет? конечно, но... Но очень трудно признаться самому себе, что смирился с обстоятельствами этой жизни. Кому другому - пожалуйста, в этом есть даже какой-то шик, но в глубине души ты ни за что не махнешь на себя рукой и будешь верить в волшебную страну, где сбываются все наши желания. Потому что если не верить, долго не протянешь. Вот почему я хочу увидеть ее...

Но прежде перед глазами возникает другое. Поперек шоссе стоит патрульная машина, а милиционер в плаще с капюшоном, как серый монах, делает отмашку проезжающим автомобилям, мол, быстрее, не задерживайтесь. Однако все ползут еле-еле и глазеют на нечто, которое загораживает от меня корпус желто-синей "Волги". Мы тоже сбрасываем скорость, и я, прильнув к запотевшему, от ряби дождинок стеклу, смотрю, как в кювете, задрав к небу колеса, лежит изуродованная машина. Я еще не рассмотрел ее как следует, но уже попросил водителя:

- Останови.

Он взял вправо, и под колесами зашуршало битое стекло...

- Проезжайте, - глаза под серым капюшоном смотрят с явным раздражением, нечего тут смотреть.

- Это машина моего знакомого, - пытаюсь объяснить, - мне надо узнать, что случилось.

- Ладно, - "серый монах" смягчается. - Асфальт был мокрый, скорость большая, видимо, ваш знакомый не справился с управлением.

- А он сам?

- Увезла "скорая помощь".

- Когда это случилось?

- Примерно час назад. А теперь поезжайте, тут и без вас... - по лицу парня стекают капли дождя, и я вижу, что он вот-вот сорвется.

Я его понимаю. Не очень-то легко выполнять свой долг, когда самоубийцы ездят в дождь, словно им наплевать на законы физики. Только почему сразу, как мы расстались, заспешил в город водитель этой машины? Не для того же я вытащил Алика из теплой постели, чтобы он разбил голову на скользком шоссе...

* * *

Капитана милиции я увидел у дверей приемного отделения горбольницы.

- Не ходите, к нему не пустят, - сказал он, когда я поравнялся с ним.

- К кому? - я изобразил удивление.

- Вы разве не к Алику? - он посмотрел мне в глаза. - Разве не знаете, что он попал сегодня в аварию?

- Знаю, - я кивнул. - А вы что тут делаете? Хотели его снова допросить? Наверное, в больнице это не так удобно, как у вас в кутузке.

- Нет, я здесь не по службе, - капитан вдруг смутился. - Дело в том, что он женат на моей сестре...

- Вот оно что... И не пустили?

- Он в реанимации. Юля, помните ее? Обещала позвонить, как только он придет в сознание... Если придет.

- Юля здесь работает? - спросил я.

- Медсестрой, - он кивнул. - Вас подвезти?

- Вам в какую сторону?

- Я собирался заехать к сестре...

- Тогда я с вами.

- Не знаю, стоит ли вам сейчас... - начал он.

- Я обещал Алику достать лекарство для дочки... Он не успел сказать, как оно называется, а я, наверное, сегодня уеду в Москву... Я хочу спросить у вашей сестры...

- Садитесь, - он открыл дверцу.

* * *

Мы приехали во двор, где между деревьев были

натянуты веревки и на них вздувались паруса простыней. Было

ветрено.

Дверь нам открыла женщина. Я ее узнал - она работает в комбинатовской гостинице. Алик, кажется, мне об этом рассказывал. Она как-то сразу уткнулась лицом в грудь капитана. Тот потрепал ее по спине и стал утешать:

- Ну, перестань. Все обойдется. Ну, перестань. Не повезло ему, конечно.

- Спасибо, что пришел, - она отстранилась и вопросительно посмотрела в мою сторону.

- Этот человек хотел поговорить с тобой, - капитан взял меня за локоть, насчет какого-то рецепта.

- Я его знаю, - женщина пристально посмотрела в глаза, - он живет в восьмом номере. Это вы звонили рано утром? Вы ведь

вместе куда-то поехали? Она была худая, вокруг карих глаз - сеть

морщинок. Сейчас женщина выглядела еще более усталой и

измочаленной, чем на работе.

- Да, - ответил я.

- Тогда почему вы целы?

- Мы расстались с вашим мужем до аварии.

- А... Проходите в комнату, я сейчас.

Сама она задержалась у зеркала в прихожей и открыла сумочку.

Пока мы ее ждали, я смотрел в окно. Я люблю смотреть в окна. Было еще очень рано, из подъездов выходили заспанные дети. Они понуро окружили машину капитана, сбились в стайку и замерли, словно досматривали прерванные сны. Женщина вошла в комнату, неумело и наскоро накрашенная, и усталость на ее лице не исчезла под слоем косметики.

- Ты не знаешь, - вдруг спросила она, - нам заплатят по бюллетеню? Или, может, какую ссуду? Денег совсем нет.

Капитан пожал плечами.

- Раньше ты, конечно, у директора мог попросить за нас, - неожиданно зло сказала женщина, - только нет теперь директора.

- Я? - капитан удивленно вскинул брови.

- Какая у меня могла быть дружба с директором?

- Но ты же заходил к нему в дом, даже в тот день, когда его убили, заходил.

- Перестань, - капитан чуть заметно нахмурился.

- Я три раза в неделю днем убирала там квартиру, - женщина обернулась ко мне, - а к восьми часам ехала на дежурство в гостиницу. И так уже несколько лет. Что поделаешь, если нет

возможности работать в полную силу...

- Перестань, - капитан устало махнул рукой, - я встречался с директором совершенно по другому делу, и это чистое совпадение, что его убили в тот же день...

"Фиг тебе, убили, - подумал я, - он мне по телефону звонил..."

Но ведь, если серьезно, как такое могло получиться? Я, правда, старался об этом не думать, потому что сейчас все равно ничего не придумаю. Мистика какая-то, если, конечно, вы верите в подобную чушь.

В это время от стайки ребят во дворе отделился один посмелее и стал недвусмысленно рассматривать полированную поверхность дверцы. Потом сунул руку в карман. Видимо, фантазию в нем не совсем убили, а сейчас у малыша был вид живописца, который готовится нанести первый мазок на чистом холсте. Муки творчества...

- Послушайте, - сказал я, оборачиваясь к капитану, - по-моему, дети рисуют на вашей машине нехорошее слово.

Он подскочил и пулей вылетел из комнаты. Женщина проводила его взглядом, и я увидел ее глаза. Глаза у нее были опустошенно-сумасшедшие.

- Вам странно, да? - спросила она. - Муж в больнице, а я все про деньги... Поверьте, мне и за лекарство платить сейчас нечем.

- Я достану, а потом сочтемся. Скажите, какое?

- Пойдемте, - она вдруг взяла меня за запястье, - пойдемте...

В комнате была еще одна дверь, оклеенная обоями. Она открыла ее и зажгла тусклую лампочку. Архитекторы задумывали эту комнатку как кладовку. Однако все получилось по-другому. Комнатка была почти пустая, только возле стены стояла кровать, и

на ней сидела девочка. Воздух проникал в комнату через

занавешенное рыжей марлей слуховое оконце. Женщина

склонилась над ней, поцеловала, девочка застонала во сне. Мать

выпрямилась и посмотрела на меня.

- Но почему она спит здесь? - недоуменно спросил я.

Почему здесь, а не в комнате?

- Она боится света, шума боится... Она всего боится. Она меня не узнает, пугается, плачет... Она почти не разговаривает. Смотрите...

Женщина откинула одеяло, и я увидел худое тельце, словно покрытое рыбьей чешуей. Я отвел глаза в сторону.

- Неужели нет лекарств?

- Она родилась такой. Несколько лет назад на заводе, у которого общий забор с комбинатом, случилась авария... Не знаю, какую там трубу прорвало, только часть этого на нашу территорию попала. Я ведь после стала дежурным администратором в комбинатовской гостинице, а когда случилась авария, работала на комбинате. Мы ведрами грязь собирали, ее куда-то вывозили и закапывали. С утра работали, а в обед нас самих "скорая" увезла... Потом солдат прислали, они работали... Но я уже в больнице лежала, мне хуже остальных пришлось, ведь я беременная была. Доктор предупредил, что на ребенке может сказаться, но аборт поздно было... Я вам для того рассказываю, чтобы вы понимали, - я не подачку у комбината прошу, это их вина, что так получилось, и теперь, когда муж в больнице, я просто не вытяну нас обеих... Ее ведь, - она положила руку девочке на лоб, - надолго не оставишь.