Путешествие рок-дилетанта - Александр Житинский

В своей жизни, как в творческой, так и личной, РД руководствовался или старался руководствоваться тремя простыми правилами, изложенными в «Бойне № 5» Курта Воннегута в форме иронической молитвы:

«Господи! Дай мне душевный покой, чтобы принимать то, чего я не могу изменить, мужество — изменять то, что могу, и мудрость— всегда отличать одно от другого».

Компромисс — это цена, которую мудрость платит душевному покою, чтобы сохранить свое мужество.

Весь вопрос — в мере компромисса. Ее верхний предел, по-видимому, установлен на той отметке, когда компромисс переходит в беспринципность. Рокеры пошли на компромисс при создании рок-клуба, согласившись исполнять залитованные тексты. Но те, кто начал петь то, чего не думает, проявил беспринципность.

Впрочем, таких РД не знал.

Другое дело, что литовка текстов становилась с каждым годом все либеральнее, а с приходом в ЛМДСТ Нины Барановской, которой это поручили, превратилась почти в формальность.

Вопрос о мере компромисса был для РД совсем не теоретическим, а сугубо практическим. Как написать о ней, чтобы это было правдой и в то же время имело шансы увидеть свет? В обстановке, когда появлялись статьи вроде «Рагу из синей птицы», это было совсем непросто. В определенной мере выручал дилетантизм, выручало стремление спокойно, объективно и доброжелательно разобраться в новом для себя явлении. Однако вскоре РД стал приходить к определенным выводам, а они никак не укладывались в господствовавшую тогда схему: рок — буржуазная зараза, явление антикультуры, направленное на подрыв основ нашего строя, и проч.

Если первые статьи, отличавшиеся снисходительным любопытством и желанием менторски поучить молодежь, встречались в редакции «на ура», то потом начались уговоры «смягчить», начались вымарки, статьи передвигались из номера в номер и т. п.

И это при том, что в «Записках» РД и так было «мягко» до предела, иногда на уровне намека, ибо написать все в полный рост означало навсегда закрыть тему.

Существовало и другое, более бескомпромиссное мнение на сей счет. С ним РД столкнулся, едва начав знакомство с роком. В наиболее резкой форме его не раз высказывал прямо в лицо РД известный ленинградский битломан. Суть сводилась к следующему: если нельзя написать все как есть, не нужно писать ничего, ибо появление в журнале половинчатых дилетантских статей могло лишь создать у неподготовленного читателя впечатление, что с роком у нас все в порядке. Так сказать, музыканты поигрывают, журналисты пописывают.

Что ж, и в этом был свой резон. Многие так и поступали — ничего не писали или писали только для самиздата. Как говорится, у каждого свой путь. Мы лишь хотим сказать, что тот путь, который избрал для себя РД, отнюдь не был усыпан розами.

Положение, в которое очень скоро попал РД, прекрасно описывалось названием фильма Никиты Михалкова «Свой среди чужих, чужой среди своих». В определенных кругах к РД вскоре начали относиться как к ренегату официальной культуры, однако это не привело к тому, что он автоматически стал «своим» среди рокеров. Первые посещения рок-клуба оставили странные воспоминания. С РД общались достаточно почтительно, но осторожно, как с больным или — того хуже — со стукачом. В околорокерских тусовках, за мраморными столиками «Сайгона», где придирчиво и весьма ревниво встречали каждый новый опус РД, бытовало, как он потом узнал, несколько более или менее неблагоприятных для него версий.

Самая безобидная: чувак хочет сделать себе имя.

Вторая, чуть круче: стрижет капусту.

Третья, самая крутая: приставлен органами.

Ну, насчет последней версии мы распространяться не будем. Доказать, что ты не верблюд, удается очень редко — и только верблюдам. Что касается капусты, то, несомненно, РД получал гонорары за свои писания, однако количество времени, которое он убивал на концерты, тусовки, прослушивание записей и проч., стоило ему, по его подсчетам, нескольких ненаписанных книг. А книги, как известно, тоже оплачиваются.

К первой версии РД относился спокойно. В конце концов каждый пишущий или поющий хочет, чтобы его знали.

И все же в первый для себя сезон в Ленинградском рок-клубе, когда РД начал ходить на концерты, ему было не очень уютно. Иногда настроение приходилось поднимать с помощью буфета ЛМДСТ, в котором тогда, как и повсюду, трезвость еще не стала нормой жизни.

Вот вам одна из тем, которая могла быть освещаема лишь с помощью намеков. Если о содержании многих песен было безнадежно упоминать, если самиздата официально не существовало, как коррупции и наркомании, то об алкоголе и связанном с ним времяпрепровождении писать было можно, но — лишь обличительно.

РД никогда не мог обличать то, в чем сам был повинен. Поэтому его заметки о встречах с рок-музыкантами, рок-журналистами и просто с тусовщиками грешили одним недостатком: атмосфера встречи выносилась за скобки. Предполагалось, читатель сам догадается, что потребляли не только чай, хотя часто было именно так по причине отсутствия средств.

Ханжество тогдашних общественных устоев с трудом поддается описанию. При том, что пили все — от ханыг до членов Политбюро, — считалось, что пьют только люди нехорошие. По крайней мере, в книгах и кинофильмах было именно так.

РД повезло. Он, как правило, пил с хорошими людьми.

Не следует понимать дело так, что все происходило в алкогольном чаду. И все же бухалово, как выражаются в этих кругах, занимало в путешествии рок-дилетанта определенное место, как бочонок с ромом, что везли с собою на борту искатели острова сокровищ у Стивенсона.

Сейчас мы называем вещи своими именами. Это так приятно — называть вещи своими именами! Но это и трудно, ибо, после того как вынужден был говорить эвфемизмами невольно хочется перегнуть палку и представить РД борцом за демократию и гласность.

Однако мы подавили в себе желание внести коррективы в его писания, вызванные изменившимся временем. Мы приводим лишь то, что он писал в свое время, вычеркнув несущественное и, наоборот, восстановив кое-что, вычеркнутое редактурой и цензурой.

Глава 8

РД: Джинн из бутылки

Мог ли я предположить, опубликовав свои невинные заметки, что мне придется возвращаться к этой теме снова? Оказалось, что круг проблем, затронутых мною, необычайно широк, а острота их сравнима с остротою ежовых игл.

Целый еж проблем, если можно так выразиться.

Об этом дали знать письма читателей и телефонные звонки. Они заставили меня вспомнить любимую с детства повесть и ощутить себя пионером Волькой, случайно наткнувшимся на сосуд с джинном Хоттабычем. Разница состояла в том, что мой Хоттабыч не был добродушен. Он был джинном требовательным и нелицеприятным, ибо категоричность читательских писем заметно превосходила категоричность моих «Записок». Некоторые молодые товарищи указывали мне, чем я должен заниматься, о чем имею право писать, а о чем — нет. Все это меня удивило. Я полагал, что у нас свобода высказываний. Тем не менее я продолжал свои попытки вникнуть в мир современной музыки и сопутствующих ей явлений.

Надо сказать, что профессионалы встретили мои измышления гораздо спокойнее любителей. Автор показал свое незнание и непонимание рок-музыки? Ну что ж, надо дать ему возможность познакомиться с нею.

Так я был приглашен на открытие сезона в Ленинградском рок-клубе.

У входа стояли толпа желающих и наряд милиции. Толпа отличалась от обычной лишь тем, что в ней был повышенный процент людей экстравагантного вида — в широкополых шляпах, с длинными волосами, перехваченными лентой, в смелых одеждах.

Концерт состоял из выступления трех рок-групп, или трех «команд», как нынче принято выражаться. Я не привожу их названий лишь потому, что в мою задачу не входит критическая оценка творчества той или иной полупрофессиональной группы.

Мне не хотелось бы выступать в роли душителя молодых дарований, тем более самодеятельных, тем не менее вынужден сказать, что концерт оставил безрадостное впечатление. Прежде всего, он был удручающе однообразен. Все вещи походили одна на другую. Сила звука, вокал на пределе возможностей голосовых связок, конвульсивные движения солистов — все заявляло о том, что со сцены говорится нечто важное, нечто значительное, нечто такое, без чего мир не может далее существовать. Только какие-то серьезные и даже экстраординарные причины могут заставить людей так напрягаться. Но что же они хотели мне сообщить? Каюсь, я не понял, ибо ритм начисто забивал мелодическую основу, а также слова песен, несмотря на то что их выкрикивали из всех сил молодых легких.

Поначалу я решил, что все тексты исполняются на английском, и успокоился. Значит, в смысл вникать не надо. Но потом из хаоса стали вырываться отдельные русские слова. Обеспокоенный, я справился у соседей, на каком языке поют. Выяснилось, что на русском. Это повергло меня в сильнейшее изумление; я никак не мог взять в толк, зачем же сочинять тексты и исполнять их, если ничего не слышно?