Незнакомец из дома напротив - Кэтрин Гарбера

Кэсс прыснула. Потом спрыгнула с кровати, подбежала к нему и приложила руку к его лбу, заглядывая в глаза.

— Рэйф, ты не болен? У тебя жар? Или пришелец вселился в твое тело?

— Смотри у меня, Гэмбрел. Я не потерплю никаких намеков, — проговорил он, привлекая ее к себе. Ее губы всегда манили его. Ночью, лежа в постели, он думал только о них. Он вспоминал милую улыбку, и страстное желание вырывалось из-под контроля. Черт возьми, он хочет ее.

— Я серьезно, Сантини. Впервые слышу от тебя извинения. Не думала, что ты на это способен.

Он закатил глаза и потянул ее за хвостик, в который были собраны ее волосы, как делал это с сестренкой много лет назад.

— Как продвигается работа?

— Хорошо. А что?

— Хочешь сходить в кино? — выпалил он, чувствуя себя неловко. Куда делась холодная искушенность, которую он культивировал многие годы? Где учтивый джентльмен, некогда посещавший театр и оперу с элегантными дамами?

Рэйф снова погрузился в воспоминания. Он забыл, как быть джентльменом, и не был уверен, что это так уж плохо. Но Кэсс вызвала старые воспоминания и напомнила о чувстве вины.

— Сейчас? — спросила она, возвращая его к действительности.

— Ага. Кино про бейсбол, и я подумал, что Энди захочет посмотреть. — Прекрасно, Сантини, пусть она думает, что на первом месте у тебя интересы малыша. Честно говоря, Рэйфу хотелось сидеть в темноте рядом с ней, делясь попкорном и тихими репликами.

— Хорошо, — согласилась она. — Я пойду. Но должна предупредить, что Энди любит сидеть в первом ряду и съедать на двадцать долларов сладостей. Только следи, чтобы у него не разболелся живот.

— И ты позволяешь? — Рэйф не мог поверить, что Кэсс, которая готовит на завтрак лепешки с отрубями и гречишные блинчики, позволяет сыну есть всякую дрянь.

Она строго посмотрела на него. По прежнему опыту Рэйф знал, что Кэсс не любит вопросов о воспитании сына.

— Мы не так часто ходим в кино, так что я не вижу вреда иногда побаловать этого сластену.

— Я и не критикую, — вполне честно сказал он. Кэсс справлялась со своими родительскими обязанностями не хуже, чем иные пары.

— Критикуешь. Я знаю, как легко стоять в сторонке и делать замечания. Не думай, что мне это легко, но отец водил Энди в кино по субботам, и они объедались сладостями до боли в животе.

Рэйф понял то, чего не понимал раньше. Он забыл, что Кэсс для Энди и мать, и отец. Иногда ей приходится брать на себя слишком много обязанностей.

— Прости, Кэсс. Я забылся.

Она молчала так долго, что он испугался, не лишил ли себя шанса оставаться ей другом. Это было больно. Он хотел оставаться другом Кэсс не меньше, чем лечь с ней в постель.

— Ты не забылся, это я реагировала слишком бурно. Ненавижу, когда едят всякую дрянь. Но видел бы ты его лицо, когда я первый раз после смерти Карла повела его на какое-то шоу. Пришлось пойти против собственных принципов и купить ему конфет.

— Иди сюда, крошка. — Рэйф крепко обнял Кэсс. Он никогда не рассматривал всерьез родительские обязанности. Не имея детей, он не думал о проблемах отцовства. Но Кэсс, совершенно очевидно, нужен человек, который может поддерживать ее в трудных решениях. Что же он-то делает в ее жизни?

Инстинкт подсказывал, что он ей небезразличен. Кэсс никогда бы не позволила себе бездумного флирта.

Кэсс потерлась щекой о его грудь, и Рэйф внезапно обрадовался, что редко надевает рубашку. Ему нравилось ощущать ее кожу на своей. Он держал ее в объятиях, пока она не отстранилась.

В ее глазах читалась благодарность и что-то еще не вполне понятное. Беги, подсказывал ему инстинкт. Убирайся подальше от этой леди, пока не поздно. Но вместо этого он поцеловал ее в макушку.

— Я заеду за вами через двадцать минут. Мы с Энди уже договорились о времени.

— А если бы я отказалась?

— Не отказалась бы, — ответил он, направляясь к двери. — Переодевайся, у тебя только двадцать минут, и Энди уверил меня, что он проследит за тобой, чтобы успеть вовремя.

Кэсс громко застонала, и Рэйф улыбнулся. Черт возьми, жить все-таки хорошо.

Ночной воздух был по-осеннему холоден, и Кэсс поеживалась в своей блузке с короткими рукавами. Ей хотелось зайти в дом и надеть свитер, но Рэйф подошел ближе и положил ей руки на плечи. Тепло его тела согрело ее.

— Лучше? — тихо спросил он.

Она кивнула, не желая открывать рот. Этот вечер был полон шума. Стук крикетных молотков, крики козодоя, дальний гул шоссе — все сливалось в единую симфонию.

Энди отправился в постель сразу после девяти. Кэсс и Рэйф уселись на крыльце с бутылочкой вина. Она собиралась пригласить его на семейный праздник Дня благодарения, но не знала, как это сделать. Здесь, во Флориде, он одинок, и непонятно, есть ли у него где-нибудь родные. Он никогда не говорил о своем прошлом. А она не знала итальянцев, у которых не было бы многочисленной родни.

Она снова поежилась, и он прижал ее к себе.

— Хочешь, пойдем в дом, Кэсси.

— Нет, — пробормотала она. Ей нравилось, когда он называл ее Кэсси. Никто не называл ее так. Она слишком независима и упряма, чтобы кто-то из друзей или близких называл ее уменьшительным именем. — На следующей неделе День благодарения.

Он издал неопределенный звук и зарылся лицом в ее волосы.

— У тебя есть какие-то планы? — Кэсс взяла его за руку и сцепила их пальцы. Ей нравился контраст их кожи: его загоревшей дочерна и ее бледной.

— Нет. Я люблю быть в праздники один.

— А твоя семья? — спросила она. Внутреннее одиночество чувствовалось в его словах, когда он говорил о праздниках. Она так мало знает о нем. Столько еще не выяснено. Так много причин не связывать свою жизнь с ним. Но ее тянет к нему, поэтому она хочет узнать его лучше.

Вместо ответа он поцеловал ее в шею. Кэсс снова поежилась, но не от холода, а от чувственного восторга.

Она хотела запротестовать и заставить его отвечать. Но замкнутость, которую она ощутила в нем, убедила ее отказаться от попыток. Она склонила голову набок и позволила Рэйфу целовать ее в шею.

Он высвободил руку и погладил Кэсс по спине, прежде чем сжать в объятиях. Ей хотелось, чтобы эмоционально ему было так же хорошо, как и физически. Она любила ощущать его сильную грудь и просто ненавидела надетую на него рубашку.

Сквозь тонкий шелк блузки Кэсс почувствовала его руку на своей груди, и ей до боли захотелось ощутить его ладонь без этого барьера. Она застонала, когда их губы встретились. Этот поцелуй был намного более страстным, чем прежние объятия.

Слияние губ — прелюдия к телесной любви, Кэсс понимала это. Но она еще не готова к таким отношениям и поэтому по-прежнему делает вид, что не любит его.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});