Хроники планеты Геланель - Виктор Николаевич Сергиенко

к своей телеге, а за моей спиной, уже во всю штормовым ветром ревел, полностью изменившийся голос главного бандита.

– Тушите таверну лентяи, тушите добро, добро в первую очередь спасайте.

Да уж, я ещё раз оглянулся на дымящуюся таверну, воистину – тараканы выживают везде.

Глава 14.

Новый Темный Властелин

А дома, как оказалось, меня ждал новый концерт, в исполнении, конечно же, старосты из моей деревни. Итак, сначала, свалившись на колени, он тут же подряд, отбил мне штук шестнадцать поклонов, а потом скороговоркой, глотая окончания и меняя местами слова,

затараторил.

– Пришли значица проклятущие костяки – это самое, похватали людьёв значица – за то самое, кого застали – того самое и увели значица с собой – это самое, в лес – туда самое, глубоко – глубоко – по это самое.

От такого изложения истории – о чем-то там, я буквально окосел, азбуку ему местную, что ли купить или это не лечиться? Иримира, видимо отлично знавшая, закидоны местного старосты, сама собой, тут же появилась рядом, и сразу же всё перевела. Правда, поверить в её перевод, тоже мне, удалось не сразу.

Итак, судите сами, с её слов выходило что, в то время, как я, уехал разбираться с Кривым Хенком, из леса, спокойно и при самом ясном солнышке. Нагло вышло почти что – три десятка скелетов, которые тут же схватили – два десятка моих крестьян и увели их с собой в лес, в неизвестном никому направлении.

Каково а? Просто обычный день – обычного, геланельского лорда. Но, крестьян действительно, нужно было выручать. И жалко их было, и как их господин, я отвечал за них, даже хотя бы, перед самим собой, да и каким-то там скелетам, так нагло ведшим себя в моих владениях, очень уж хотелось – их глаз на жопу натянуть.

– Гульземуш, ты ещё здесь?

Сын старосты, тут же выскочил из-за своей лошади, где он и прятался, подслушивая разговор взрослых.

– Поехали – я вновь полез в телегу, полную сена.

Вообще-то, я думал, что как только доберусь до леса, так сразу же отпущу, мальчонку восвояси и дальше пойду уже один. Но, как оказалось, полсотни живых и неживых существ, протоптали своими ногами, изрядную такую тропу, по которой наша, боевая лошадка, спокойно катила свою телегу, нигде ею не застревая. А сын старосты, так тот вообще, скорей всего, чувствовал себя индейцем на тропе войны. Так как ни разу, даже не обмолвился, что ему – страшно и он хочет остаться. Ну, а что вы хотите, какой мир – такие и дети. Хотя, в его десять лет – это уже не дети, так как на этой планете, в 14 – уже женились, а в 15 – смело шли на войну.

Сначала, я опасался каждого шороха или да же – подозрительного движения в кустах, но потом, мне всё это надоело, я достал снедь, выданную мне моей заботливой кухаркой в дорогу, честно отломил моему смелому извозчику, половину пирога с мясом и принялся за обед.

Короче говоря, как пишут в сказках, долго ли коротко, но наша бодрая кобылка, вытащила свою телегу к одному странному холму, располагавшемуся посреди леса, на одной широкой поляне. И на вершине которого сейчас, находились, раскиданные в безобразном беспорядке, изъеденные временем и сточенные ветрами, каменные развалины небольшого замка.

– Ух ты, Могильный холм – на одном дыхании, почти шепотом, выдохнул сын старосты.

– Чего? – переспросил я у него, хмуро разглядывая, раскинувшуюся перед нами, архитектурную абстракцию.

В центр которой, и уходили отчетливо видимые следы – крестьян и скелетов, и лезть в которую, мне почему-то, очень не хотелось. Так как, даже перед недавней битвой с Ургами, я не испытывал такого нервного мандража, как сейчас.

– Могильный холм, страшилка наша, местная такая – пояснил мне, мой не очень взрослый, извозчик.

– Ею у нас в деревне, всех пугают.

– Мол, жил на этом холме в своё, очень далекое время, один – очень жестокий лорд, которому всего было мало и спутался он поэтому, с темными силами.

– Которые – хоть и наделили его властью, над всеми мертвыми, но в обмен без остатка – съели его душу.

– И начал он тогда творить всяческие бесчинства, без конца и края, пока светлые боги, не осерчали на него в конец, и своими огненными стрелами, не разрушили его жилище под корень, заживо похоронив его в нем.

– Но говорят, что раз в сто лет, его темная сущность, оставшиеся привязанной к развалинам его замка, все-таки вселяется в какого-либо заблудившегося путника, чтобы вновь вернуть себе все то, что он когда-то потерял.

– И горе тогда, всем живущим и бродящим окрест его замка, так как не знает он жалости ни к кому.

– Ууууу!

И маленький поганец, так правдоподобно завыл, что я, отвлеченно рассматривающий окрестности, от такой неожиданности, едва не подпрыгнул и не свалился с телеги в низ.

Ну, маленький негодяй, я негодующе посмотрел на него, вернемся в деревню, прикажу твоему отцу тебя выпороть, чтоб знал, как над своим лордом насмехаться. Но, пацан, видимо, по моему изменившемуся лицу, понявший, что переборщил, тут же извинился и стал молча есть меня глазами, мол, выполню любой ваш приказ милорд, живота своего не пожалею, ну и так далее.

– Жди меня там – я рукой указал, на раскидистый кустарник местной лещины.

– Если кого из нежити увидишь, то драпай – без оглядки.

– Понял?

– Понял – только и ответил мне, этот храбрый мальчонка и тут же, очень умело, загнал телегу в кусты, да так ловко, словно растворился в них.

Ну, вот и славно – подумал я, уже осторожно поднимаясь по склону холма, может быть и пересидит там никем не замеченным. А дело между тем, шло уже к вечеру.

Тени от деревьев, заметно удлинились, а три местных солнца, своими боками, уже касались их верхушек. Когда я, полностью взобравшись на холм и слегка побродив между его развалинами, остановился напротив широкого входа в подземелье.

Призывно зовущего меня, спуститься в него десятком каменных, осклизлых ступеней, изрядно стесанных, от частого по ним хождения. И вот уже, спускаясь по ним вниз, я поймал себя на мысли, что словно погружаюсь, в живую и хищную, черную субстанцию. Вот я уже в ней – по колени, по пояс, по грудь. Ну, а затем, глубоко вздохнув чистого, прохладного, лесного воздуха, словно бы нырнул в неё, скрывшись в этой пугающей черноте, уже с головой.