Нахимов. Гений морских баталий - Юрий Лубченков

На берегу Нахимов был старшим товарищем своих подчиненных, был “батьком” матросов, их жен и детей. Помогал словом и делом, а нередко и своими средствами офицерам; вникал во всякие нужды низшей морской братии. В Севастополе на Графской пристани почти ежедневно можно было видеть адмирала, являвшегося в сопровождении адъютанта своего к ожидавшей его толпе просителей — отставных матросов, убогих стариков, женщин, детей. Не за одной помощью материальной обращались эти люди к “матросскому батьку”, просили подчас и только одних советов по всяким делам своим, просили третейского суда по ссорам и семейным неурядицам

На море, на корабле, Нахимов был, однако, требовательным начальником. Строгость его и взыскательность за малейшее упущение или вялость на службе не знала пределов. Самые близкие его береговые приятели и собеседники не имели ни минуты нравственного и физического покоя на море: требования Нахимова возрастали в степени его привязанности. Его постоянство и настойчивость в этом отношении были истинно поразительны. Но в минуты отдыха от служебных занятий, за обеденным столом в адмиральской каюте Нахимов снова делался добродушным собеседником. Служебные неприятности скоро забывались, и недовольство начальником никогда не было продолжительно. Впрочем, выговоры и замечания Павла Степановича не были тягостными: они всегда носили отпечаток добродушия.

Требовательный к подчиненным, Нахимов еще более был требователен к себе, был первым работником на эскадре, служил примером неутомимости и преданности долгу службы. Плавая на “Силистрии” в составе эскадры, Нахимов потерпел однажды аварию. Во время эволюции флота шедший контргалсом и очень близко к “Силистрии” корабль “Адрианополь” произвел столь неудачный маневр, что столкновение оказалось неизбежным. Быстро оценивший обстановку, Нахимов спокойно отдал команду к удалению людей от наиболее опасного места, а сам остался именно на этом месте, на юте, в который ударил вскоре “Адрианополь”, сорвавший с “Силистрии” значительную часть рангоута и огромный катер. Осыпанный обломками, но не изменивший позы, Нахимов только по счастливой случайности остался невредимым, а на упреки офицеров в неосторожности наставительно ответил, что подобные случаи представляются редко и что командиры должны ими пользоваться, дабы судовая команда видела присутствие духа в своем начальнике и проникалась к нему уважением, столь необходимым на случай боевых действий. Близко изучивший технику кораблестроения, вложивший в нее много личного творчества, Нахимов и как кораблевожатый не имел соперников. Его детища: корвет “Наварин”, фрегат “Паллада” и корабль “Силистрия” — были постоянно теми образцами, на которые все указывали и которым все стремились подражать. Всякий моряк, встречаясь в море с “Силистрией” или входя на рейд, где она красовалась, принимал все меры, чтобы показаться в возможно лучшем, безукоризненном виде зоркому командиру “Силистрии”, от которого не мог скрыться ни один шаг, ни один малейший недостаток, так же как и лихое управление судном. Его одобрение почиталось за награду, которую каждый черноморский моряк старался заслужить. Все это привело к тому, что Нахимов приобрел репутацию моряка, все мысли и действия которого были направлены постоянно и исключительно на общую пользу, на неутомимое служение родине».

НАКАНУНЕ КРЫМСКОЙ ВОЙНЫ

В Адрианопольском договоре 1829 г. между Российской и Османской империями оговаривалась свобода прохождения Черноморских проливов торговыми судами всех стран. Результатом войны стало и провозглашение сначала автономии, а затем и независимости Греции. Автономию в составе Османского государства получила также Сербия. Были расширены автономные права Валахии и Молдавии. Таким образом, Николай I восстановил позиции России на юге, подорванные во второй половине царствования Александра I.

В 1833 г. Николаю I удалось развить свой успех договором в местечке Ункяр-Искелеси. Русский же военно-морской флот получал право свободного прохода через Проливы при любых обстоятельствах. Таким образом, Россия практически брала Проливы под свой контроль. Это был грандиозный успех российской дипломатии, достижение, к которому Россия стремилась не одно десятилетие. Причем в отличие от соглашения 1798 г. теперь сроки действия прав России не оговаривались. Ни до, ни после 1833 г. нашей стране не удавалось решать вопрос о статусе Черноморских проливов столь благоприятным для себя образом. Ункяр-Искелесийский договор не случайно называют кульминацией дипломатических успехов России.

Условия Ункяр-Искелесийского договора вызвали взрыв возмущения в Англии. Россия начинала реально угрожать ее интересам в Османской империи. Уже давно происходило активнейшее проникновение английского капитала в эту страну, которая попадала во все большую зависимость от «царицы морей» и «мастерской мира». Так, англо-турецкая торговая конвенция 1838 г. полностью открыла рынок Турции для английских товаров.

Отношения России и Англии резко обострились. Особенно тревожной оказалась ситуация после инцидента со шхуной «Виксен», который произошел в 1837 г. Подстрекаемый английским правительством, капитан этой шхуны Дж. Белл привез к берегам Черкессии соль, порох и оружие для продажи их горцам, ведущим войну с Россией. Белл нарушил таможенно-карантинные правила, введенные Россией на восточном побережье Черного моря. Однако Черноморский флот надежно охранял кавказские берега «Виксен» был задержан, груз конфискован, а капитан с экипажем — арестованы. Это вызвало бурю негодования в Англии, оппозиционные депутаты от партии тори (консерваторов) в парламенте требовали немедленно начать войну с Россией. Однако правившие тогда в Великобритании либералы понимали авантюристичность подобных действий и смогли урегулировать отношения с Россией.

Тем не менее Николай I не мог не понимать, что в лице Англии он имеет серьезного противника, который в конечном счете вмешается в Восточный вопрос в своих интересах. К Англии могли присоединиться и другие ведущие державы. И тогда царь решил договориться с Англией. Вскоре он согласился на пересмотр условий так встревожившего всю Европу русско-турецкого договора, заключенного в Ункяр-Искелеси. Причем согласился русский император довольно легко.

Конечно, Россия не могла оставаться в полной изоляции: Николай понимал, что условия Ункяр-Искелесийского договора не соответствуют реальному соотношению сил. Соперничать с Англией — мощной промышленной державой, тем более если у нее будут союзники, Россия была не в состоянии. А если так — то нужно идти другим путем.

У императора возник новый план решения Восточного вопроса, при котором Англия должна была стать союзницей России. Для этого он добровольно согласился на значительные уступки возможной союзнице, надеясь на ответную благодарность. В 1841 г. была подписана Лондонская конвенция. Теперь не одна Россия, а все страны, подписавшие данную конвенцию (Англия, Франция, Россия, Австрия и Пруссия), брали на себя обязанность обеспечивать целостность Османского государства в обмен на согласие ее правительства установить особый порядок пропуска кораблей через Босфор и Дарданеллы.

В конвенции говорилось: «пока Порта находится в мире», Проливы закрыты для военных судов всех европейских держав. Таким образом, Черноморский флот России вновь оказывался запертым во внутренней для России акватории. Одновременно оговорка о «мирном состоянии Порты» предполагала возможность пропуска в Черное море боевых кораблей любых стран в случае войны. Это резко снижало безопасность России на юге.

После подобных уступок в столь принципиальных вопросах Николай I надеялся на реализацию своего нового плана решения Восточного вопроса в союзе с Англией. Речь шла о разделе «наследства больного человека». Так царь называл Османскую империю.

В общих чертах план, в возможности реализации которого Николай не сомневался, заключался в следующем. К Англии должны отойти Египет, Сирия, остров Крит. Россия на земли Турции не претендовала. («Для меня было бы неразумным желать больше территории или власти, чем я обладаю», — это слова Николая I.) Российская империя рассчитывала (но не настаивая на этом) лишь на небольшие территории в районе Черноморских проливов. На Балканах же создаются независимые государства местных народов. «Все христианские области Турции по необходимости станут независимыми, вновь станут тем, чем были, княжествами, христианскими государствами, и, как таковые, вернуться в семью христианских стран Европы», — так говорил император в беседе с английским послом в России. Новые балканские государства будут настроены благожелательно к России и обеспечат благоприятный для нее режим Черноморских проливов.