История Разума в галактике. Человек. Женщина: Исповедь Истерички. - Олег Койцан

А потом кто-то сердитый, заложил в самую высокую стену каньона уйму взрывчатки, и подорвал ее, создав таким манером у горы новый склон; и завалив обломками всю долину (или каньон?).

Премило. Забавная версия. Забавная, – аж жуть берет.

Ах да! Для полноты картины: обломки, разметанные по долине. Еще одно забавное несоответствие, еще одна странность. Единственное отличие: возникла она чуть позже, – но только и всего. Хотя нет… Если предположить, что все прочее было рукотворным, то это явно выглядело следствием природных катаклизмов… Конечно, самая низменная часть долины, а так же та ее область, что примыкала к кубообразной горе, были завалены беспорядочной массой битого камня. Но вокруг этой свалки наблюдалось странное несоответствие. Например: склоны подножия горы-куба были почти чисты от средних и мелких камней. Большинство обломков, оставшихся там, имели – хоть с такого расстояния и трудно было судить о размерах – не менее четырех-пяти метров в длинну-ширину-высоту. Трудно подобрать сюда стихийную силу, способную сдвинуть с места каменную глыбу вдвое выше человеческого роста. Такой мощью обладают сель или цунами. Других гигантов, подобных им, я не знаю. Но эта «странность» – последствие не селей, и не цунами. Условия не те. А тривиальный поток воды – результат дождя подобного прошедшему прошлой ночью, – такие каменные махины сдвинуть с места и унести вниз по склону отнюдь не под силу, пускай очень обильному и очень продолжительному, но обычному, обыденному ливню. Везде, везде в долине видны были следы воздействия пусть неразумной, но вновь и вновь повторяющейся[14] очень мощной силы. Месиво из обломков, беспорядочный каменный завал занимал дальнюю четверть долины. Там же, где заканчивался хаос, начиналась эта странная ненормальность, аномальность: битый камень, усеявший дно долины, склон под моими ногами, пространство вокруг и позади меня не должен быть там, где он был. Напомню, вся поверхность каньона была основательно оплавлена, и единственный камень, что здесь остался, были обломки «взорванной» стены, – обломки, которые по большей части, обязаны были лежать там, где и образовались, – у подножия Чудо-Горы. Чего в упор не наблюдалось: первой, и самой дальней от меня – там, где дно каньона уже немного приподнимался – выделялась широкая каменная полоса, состоявшая из обломков, самые большие из которых были около метра в поперечнике. Выше (и ближе ко мне), у подножия более ощутимого подъема, скопился невысокий вал более мелких осколков, крупнейшие – с голову величиной. Еще выше склон, из-за своей крутизны и гладкой поверхности, был пуст, но вокруг и позади меня, ровным слоем было рассеяно всего понемножку, но чаще встречалась средняя и мелкая щебенка. Более того, яма, в которой мы расположились, была бесспорно сотворена тем же способом, что и долина, и следовательно, битого камня в ней быть не должно было вовсе, разве, что несколько, сумевших улететь в такую даль, осколков взорванной стены, я эта яма – слишком маленькая мишень, что бы в нее могло случайно угодить столько камушков. Угодить, да еще и расположиться в ней точь-в-точь так же, как располагались камни в самой долине.

А отсюда опять следует, тот же неутешительный вывод: существует некая, пусть неразумная, но очень могучая сила. Сила, способная большую, очень большую кучу базальтовых обломков поднять вверх по склону на двухсотметровую высоту, протащить по ровному месту почти километр, и в завершение, сбросить вниз – на земли Лишайника. И именно вот таким образом у подножия плато, на лишайниковой территории, скопился столь внушительный завал из битого камня, – гораздо больше, чем должно было быть, судя по степени разрушенности самого подъема на плато.

И… Где сама вода!? Ночью был ливень. А в округе, кроме лужи, к которой мы так чудесно выкупались, не скопилось ни одного водоема, достаточных размеров, что бы я сумела его разглядеть. Из этого факта, по логике вещей, вытекает, что в дне каньона имелись пещеры, трещины, отверстия, прочие дыры, но только присыпанные сверху валунами, щебнем, камнем, и потому, с такого расстояния, невидимые глазу. (Будь дело иначе, мы бы сейчас стояли на живописнейшем берегу чудесного озера…) Большие дыры: ночью с небес хлестал даже не ливень – почти водопад, а сейчас все вокруг было совсем сухим. Что бы такое сумасшедшее количество воды успело исчезнуть из долины за пол дня, ее расход должен был быть почти невероятным.

Нет, нет! Поток прибывающей воды, ослабленный к тому же колоссальной утечкой и нагроможденными на дне долины препятствиями, не способен сам по себе вознести камень на такую высоту; так поработать с камнем…

Любопытно. Сейчас солнце располагалось спереди и справа. А всю дорогу, вплоть до подъема на это плато, оно светило на нас сзади и немного слева. Перемещение светила слева направо объяснить легко, это обычный дневной ход солнца от рассвета до заката. Но вот как, находясь за нашими спинами все время пути, оно оказалось вдруг спереди, и при том – я точно помню – мы шли по прямой ни куда не сворачивая? Солнце… Господи! Все остальное, все мелочи вымелись, исчезли, вылетели из моей головы! Любопытно устроено большинство из нас: самое значительное мы замечаем в самом конце, либо не видим вовсе. Так и я – солнце слепило меня, мешало мне разглядывать долину, а я лишь недовольно щурилась. А ведь получалось, что мы, за пару часов пути пешком, добрались до северного полюса, потом отмахали все расстояние до экватора и, перешагнув через Антарктиду, остановились передохнуть где-то в Австралии или Новой Зеландии. Сколько тысяч километров это будет? Пятнадцать?! Двадцать?! Двадцать пять?! Сколько же? Все смешалось в доме Облонских…

Тогда, подавившись собственной догадкой, я даже не смогла додумать ее до конца. Захлебнувшись, запутавшись в ней, беспомощно остановилась мыслью.

Я бы еще долго ТАК простояла там, но Он... Его голос, магия Его голоса выдернула меня из моего заторможенного состояния, заставила вернуться к делам насущным. К делам невеселым.

Когда я спустилась назад, на дно воронки, Он уже закончил бинтовать Володины ребра, и теперь деловито занимался перевязкой его правой руки. Из дюралевых колышков палаточных креплений, соорудил шину вокруг правого предплечья, и теперь закреплял ее на руке тканевыми полосами – обрезал подолы наших рубах, укорачивая их насколько возможно. Собственно, за этим он меня и позвал: оставил мне вместо рубашки необходимый минимум, что бы только пуп прикрыть. Между делом, по отдельным репликам, восклицаниям, ахам и вздохам, я разобралась в ситуации. Владимир, за неимением других занятий, решил взобраться ко мне, – наверх. Но для подъема выбрал не очень удачное место: слишком крутой склон. Так что, где-то на пол дороге ему пришлось ухватиться за кромку камня, что бы, как всегда это делается, слегка подтянувшись и помогая себе руками, преодолеть сложный участок пути, и тут же, не сдержав болезненного оха, скатился-соскользнул вниз. Оказалось еще в Пустыне Лишайников – при падении, у Володи треснуло три ребра, и случился перелом правого предплечья – увечья, обнаружившиеся только сейчас, когда почти испарился анестезийный дурман, навеянный Лесом. Перелом не сложный – один луч, но о Володьке, как о серьезной тягловой силе, приходилось забыть.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});