Неприкаянная душа - Лариса Малмыгина

— Состояние больного еще тяжелое, но мы надеемся, мы будем надеяться, что все образуется. Вашему мужу нужен хороший уход. Вы можете обеспечить его?

Вспомнив, что когда-то «уважаемая Алиса Михайловна» окончила медицинское училище, я засучила рукава и принялась за работу. Днем сама делала Сереже все процедуры, по ночам чутко дремала на раскладушке, принесенной Олегом из дома. О разлучнице Нине мы не вспоминали, словно ее никогда и не было.

Смирнов стал выздоравливать. Об этом говорили его порозовевшие щеки, веселый блеск в темно-зеленых глазах, а, самое главное, отсутствие аритмии и болей в испорченном моторчике. По вечерам в больницу приезжали дети, привозили продукты, книги для папы, журналы для мамы, любовь для наших утомленных несчастьем душ. Жанна не появлялась, племянницы тоже исчезли с горизонта, хотя дружная семейка прекрасно знала о постигшем нас горе.

Прошел месяц, и Сергея выписали из стационара домой. Милый лечащий врач предупредил, что ему крайне необходима реабилитация. Путевку на курорт любимому директору предоставили на работе; а через несколько дней после того, как «блудный сын» побывал в родных пенатах, наша семья провожала его в дальнюю дорогу. Сережу теперь радовало все: старый диван, банальный борщ, поданный на обед, мягкая, чистая постель, правда, без представительницы прекрасного пола, поскольку она дипломатично попросила подождать с близостью по причине греховности сожительства с чужим мужчиной. Смирнов понял и смиренно решил потерпеть, милостиво предоставив мне хлопоты по восстановлению брачных штампов в главных документах.

И тогда появилась Жанка.

— Почему не звонишь, забыла о моем существовании? — вяло поинтересовалась она.

— А ты не знала, что Сергей был опасно болен? — вопросом на вопрос ответила я, хотя еще в школе нас учили, что это неприлично.

— Знала, — выдержав длительную паузу, безразлично промямлила сестра. — Алиска, я скоро умру.

Говорят, Бог испытывает тех, кого любит, а еще сказывают, что испытаний Он дает ровно столько, сколько человек может вынести. Но, мое сердце наотрез отказывалось принимать следующий удар судьбы; оно справедливо возмутилось, пустившись в дикий, отчаянный пляс, а когда остановилось на мгновение, чтобы передохнуть, в глаза темной тучей поползла спасительная темнота, заполонившая все необъятное пространство головного мозга. Я провалилась в бездну.

— Алиска, очнись, слышишь, — плакала надо мной Жанка, колотя меня по щекам, — только не умирай! Кто же тогда хоронить меня будет?

Окружающие предметы стали приобретать свои прежние размеры и очертания, открывая моему взору жестокий, несовершенный мир. Сестра размазывала по впалым щекам косметику и хлюпала красным заострившимся носом.

— У тебя метастазы? — спросила я, удивляясь хриплости своего голоса.

— Да, вчера я ходила к онкологу, он сказал, что повторно оперировать меня не берется: бесполезно.

Как же она похудела. Наверное, килограммов на десять. Так быстро.

— Ты должна пройти курс лечения в стационаре, Жанна. Люди выкарабкиваются еще и не из таких ситуаций, — зачем- то соврала я.

— Рентгенотерапия и химиотерапия мне уже не помогут, — подкрашивая синие губы вульгарной красной помадой, горько прошептала несчастная, — а я так хочу жить!

— А метод Шевченко? Золотой ус? Табак? Болиголов? — вспоминая невероятные случаи исцеления умирающих, о которых я прочитала в ярких брошюрках, пробормотала я.

— Ерунда, я ни во что не верю! — чувствуя мою неискренность, усмехнулась Жанка.

— Без веры нет исцеления! — фальшиво воззвала я к ее мужеству.

— Поздно!

— Дети знают, что ты неоперабельна? — использовав все аргументы, вздохнула я.

— Да. Макс знает тоже.

— Уж он ведает об этом точно и давно, — с ненавистью хмыкнула я.

— Почему ты так говоришь, Алиса? — бесцветным голосом произнесла сестричка.

— Вы до сих пор встречаетесь с ним? — предчувствуя бурную реакцию на мой правдивый ответ, ушла я от щекотливого вопроса.

— Ветров купил мне квартиру, там мы и видимся.

— Максим Анатольевич интересовался мной? — неожиданно для самой себя ляпнула я.

— Да, — в ее тусклых глазах на мгновение мелькнула ярость, которая тотчас исчезла за заученной равнодушно- кривой улыбкой. — Ты будешь ухаживать за единственной сестрой, когда ей станет совсем плохо?

— Конечно, но сначала мы с тобой начнем лечиться, — запоздало осознавая свою оплошность, бодро скомандовала я. — Попробуем водку с маслом.

— Хорошо, — смиренно проговорила приговоренная, — рискнем.

«Как же поздно ты спохватилась, милая! Почему раньше не прислушалась ко мне? — думала я, провожая взглядом ее исхудавшую стройную фигурку. — Горе-то, горе какое»!

Время торопило приниматься за тяжелую работу, Жанне нужна была моя помощь.

Несмотря на то, что я сутками не отходила от ее постели, сестренке становилось все хуже и хуже. Несколько раз забегал проведать больную Макс. Он падал в теткино кресло, пристально смотрел на любовницу и солидарно вздыхал. Яркая демоническая красота Повелителя Стихий притягивала и отталкивала меня, я панически боялась его присутствия и нетерпеливо ждала его появления. Изредка Ветров искоса поглядывал в мою сторону, избегая встречаться глазами с бывшей пленницей средневекового замка. Помогала мне бедная Аллочка, повзрослевшая за прошедший месяц на десять лет. Приходили проведать мать и старшие дочки, но, отбыв положенное время у ложа умираюшей, бежали прочь к мужьям, детям и кошкам.

Да, Жанночка умирала, и это было очевидным.

А однажды прилетел ко мне верный Карлос. Алла спала, положив маленький кулачок под повидавшую горе нежную девичью головку.

— Привет, — пристраиваясь подле меня, поздоровался Жемчужный. — Устала?

— Нет слов, — вздохнула я

— Потерпи, скоро все закончится, — «успокоил» сиделку домовой.

Я и сама знала об этом, но правдивые слова друга внезапно потрясли меня. Бедная сестренка, которую я любила всю свою сознательную жизнь, скоро уйдет в мир иной, а ее такое родное тело зароют в холодной, сырой могиле. Слезы, которые приходилось тщательно скрывать днем, внезапной обильной струей хлынули по моим щекам. И тогда Жанночка открыла глаза.

— Кто это? — спросила она, удивленно осматривая смутившегося элементала.

— Мой приятель, — судорожно проглатывая соленую влагу, ласково пропела я.

— Странный он какой-то, или мне просто кажется, что он прозрачный? — пытаясь приподняться на неимоверно худых руках, пробормотала Жанна. — Твой друг пришел за мной?

— Нет, родная, он прилетел ко мне.

— Кто он? — равнодушно поинтересовалась несчастная.

— Дух, такой же, как и твой Макс.

— Ветров — человек! — натягивая на себя одеяло, не согласилась со мной сестричка.

— Она должна перед смертью знать все, — обреченно подумала я, отчаянно сжимая виски, которые давно и усердно долбили неугомонные дятлы.

— Не стоит, остановись, Алиса, бедняжке и так тяжело. Она узнает об этом ТАМ, — шепнул мне на ухо домовой. — Лучше выслушай внимательно то, что скажет тебе напоследок любимая сестра.

— Я всю жизнь завидовала тебе, — прошелестела смертница, еле двигая синими, запекшимися губами, — радовалась твоим болезням и неудачам. А особенно ценным подарком для меня стала измена Сергея. Это я обеспечила ему развод, заплатив нехилую сумму знакомой служащей ЗАГСа. Это ко мне приезжала Ниночка, чтобы весело посмеяться над великолепным Смирновым. Это я придумала розыгрыш с «мерсом», чтобы довести твоего благоверного до инфаркта. Тогда мы взяли с собой Максима, и он великолепно сыграл роль любовника молодой жены старого козла.

— Почему ты так ненавидишь меня? — вздрагивая от ее диких слов, прошептала я.

— Ты красива, а я нет. Ты удачлива, что нельзя сказать обо мне. Думаешь, легко было смотреть, как тебе пылко объясняются в любви многочисленные поклонники, совершенно игнорируя меня, как приглашают в кино, дерутся за один только твой благосклонный взгляд? Я всю жизнь ждала, что ты умрешь, чтобы наконец-то почувствовать себя свободной, но не дождалась, — Жанна перевела дух, — я скрывала зависть и ненависть все свое пребывание на земле, теперь моя зависть уйдет со мной в могилу.

— Опомнись, ты бредишь, — я положила руку на ее безумную голову.

— О нет, несчастная грешница говорит правду, — обнажила зубы в страшном оскале бедняжка. — Я специально не приехала ухаживать за подыхающей теткой, чтобы сие удовольствие досталось тебе. Я и сейчас получаю невыразимое наслаждение, когда вижу, что ты страдаешь.

— Я прощаю тебя, сестра, — голос мой задрожал и сорвался на хрип, — я все прощаю тебе.

— А я — нет! — выкрикнула она тонко и как-то особенно озлобленно. — Я умираю, а ты, ты будешь жить! Это, это несправедливо!