Феникс. Полет (СИ) - Светлана Залата

мне это показал?

Мы тоже, каждый, шли сами, терпя рядом с собой лишь временных попутчиков. И тебе известен результат.

Иди ты.

Завтрак в молчании, сбор лагеря — и мы отправляемся дальше. Фронде вновь предпочел остаться в своем эльфийском облике.

В вышине нет-нет, а мелькали за облаками крылья ястреба, но ниже фамильяр не спускался. Не то его хозяин приказал следить за нами, не то птица просто следла за всем близ старой столицы.

Мы шли через заброшенные поля. Удивительно, как они еще не пали под гнетом сорной травы, но все же тут во многих местах росла рожь, почти полность сожранная чернотой. И, что вызывало тревогу, в нескольких местах видели небольшие участки, с которых явно собрали урожая.

— Здесь же вроде нельзя жить? — с сомнением заметила Дианель, когда очередная давно оставленная и порядком разбитая мощеная дорога вела нас мимо очередного такого поля. — Или соврала, Служительница?

— А ты не чувствуешь?

Здесь, уже ближе к Протиполу, в воздухе разлит тонкий-тонкий, почти неуловимый кислый аромат. Тонкий-тонкий — пока. Ближе к окраинам он усилится и начнет мешать ощущать что-либо еще. Но до окраин еще дойти надо.

— Нет, — лаконично ответила Дианель. — Так что что-то у меня есть вопросы к твоей идее про «опасную магию».

— Напряжение магического поля тут правда, кажется, выше, — немного словно бы извиняясь заметил Витор, — но насчет полей…

— Смерть не мгновенна, — отозвалась я. — И обычно местные охотники за сокровищами приходят на руины на несколько недель, а потом возвращаются в Толар или дальше, в родные поселения. В год — три-пять ходок, не больше. Те, кто остаются слишком долго и слишком часто — меняются быстрее других. Но, вполне возможно, какие-то безумцы решили пожить тут. Особенно после того, как в Толаре воцарился бардак. Хотя вряд ли это кто-то из местных, знающих о том, что бывает с теми, кто слишком жаден до ценностей и слишком много времени проводит в Оставленном Городе. Но идиотов в мире много, может кто-то и решил, что именно его-то скорбная участь минует, несмотря на предупреждения и здравй смысл.

Дианель фыркнула — но ничего не ответила.

Убранная целыми проплешинами в полях рожь попадалась все чаще и чаще. Но людей не было. Хотя в паре мест на дороге попадались следы конских копыт, так что кто-то тут и правда жил.

Вечером на горизонте показались остатки гигантской каменной стены, над которой возывышались кое-где сохранившиеся, но медленно разрушающиеся белые башни древней столицы. Безмолвный памятник человеческой подлости.

Первое тело мы нашли на второй день пути, когда направлялись к Борисконскому Колодцу, одному из немногих мест, где, по уверению орки из трактира Толара, сохранилась пригодная для питья, правда строго после кипячения, вода.

Человек лежал на обочине дороге, смотря куда-то в бесконечно высокое синее небо. Ступни его, как и ладони, почернели и ссохлись, словно бы оплавленные.

— Черный огонь? — не без недоверия поинтересовался вслух Витор.

Я покачала головой.

— Не тот, что проклятие. Тот, что прорастает в ржи, которую эти безумцы решили присвоить.

Мертвец лежал явно не один день. Он был в одном исподнем и выглядел крайне истощенным. Колени и локти стерты. Полз. И немало.

— Тайтел — не суртово творение, — спокойно парировал фронде, — это лишь маленькое растение, которое не стоит есть в пищу ни Равным, ни скотине. И о том все знают.

Эльф осматривал мертвеца, водя над ним своими ладонями, и едва ли обнюхивал.

— Его глодала и иная болезнь, — наконец заключил он, распрямляясь, — рожденная магией. Не думаю, что он в одиночку собрал всю рожь, что мы видели.

— Наверняка нет.

А значит, есть и иные. Безумцы, пришедшие в эти земли себе на погибель.

Тело бедолаги мы предали огню. Как и два следующих, что нашли. Как и еще с десяток тех, кто явно пытался покинуть эти негостеприимные места. Мужчины, и мужчины довольно молодые — почти все. Интересно, почему?

Ответ обнаружился около колодца.

В его тени сидел, привалившись к камням, мужчина, на вид не старше Витора. Живой.

При виде нас он чуть повернул голову. Протянул руку, попытавшись сотворить какое-то заклинание — но не смог, и просто безвольно уронил кисть на землю.

Магик был бос и одет в обноски. Кончики нескольких пальцев на его левой руке почернели, хотя правая на вид была цела. Одна нога человека была сломана в нескольких местах. Притом кто-то явно пытался вернуть ей подвижность — на обрывках штанов были остатки тряпок, к которым примотали шину из каких-то крепких палок. Теперь палки были сломаны, тряпки — размотаны, а сам мужчина смотрел на нас мутным взглядом.

— Вестники Пути… — прошептал он.

— Ага, очень похожи, — хмыкнула я, подходя и садясь рядом.

Вообще-то обычно я в Пламя отправляю, а не на Путь.

— Я могу справиться с ногой, — заметил фронде, — и с тайтелом. Но вот другая хворь мне мало подвластна. Хотя он и пытался защититься.

— Пытался, — я видела даже сейчас не до конца истаявшую магию вокруг мужчины.

Он явно старался как-то оградить себя от влияния того, что ползло из Врат.

— Ладно, набирайте воду, — вздохнула я, — попробую привести в порядок единственного, кажется, свидетеля происходящего здесь.

Фитай не всем дает милость. Не всех исцеляет.

Но этого мага мне почему-то было жаль. Из-за явной, для его породы, молодости? Ведь пусть у него и книги не было, но все же это — маг, а не чародей или колдун. Или из-за чего-то еще?

Фитай, дай силы помогать невинным. Дай стойкости выдержать милость твою и волю твою.

Пламя зародилось внутри. Пробежало по телу, прошло руке, которую я положила на грудь потерявшего сознание человека. Не отпрянуло, не потухло, вливаясь и вливаясь в тело. Распаляясь и распаляясь — и сжигая.

Я сжала зубы. Пламя уничтожало скверну. Уничтожало отраву. Давало силы. И сжигало — меня.

Это было больно. Это всегда было больно.

Долгие вдохи и выдохи огонь бушевал, охватывая нас обоих пламенем невидимым, но очень, очень ощутимым. А после потух, словно его и не было.

Мужчина вздрогнул — и открыл глаза.

— Вы…люди… Пожалуйста…Вода. Еда. Отдам взамен что угодно…

— Так себе у тебя позиция для торгов, — заметила я, пока фронде возился с ногой раненного.

Огонь исцелил его от скверны, избавил от черноты в руке — но срастить кости мне не хватило сил. И даже так шевелиться из-за боли не хотелось. Отвар закончился, и теперь оставалось только ждать, пока тело, слишком слабое для столь большой милости Фитая, само исцелит раны.

— Пожалуйста…

— Ты расскажешь о том, что происходит в столице. Откуда на дороге сюда тела