Смертельная миссия в Хайларе - Галина Алексеевна Беломестнова

в таком виде в Управлении контрразведки было невозможно. Ругая в душе последними словами лихача-водителя грузовика, он побрел к городскому саду[34]. Нашел в парке пустую скамейку возле своенравной речки Кайдаловки и пристроил на нее вещмешок. Достав казенное вафельное полотенце с размытым лиловым штампом в углу, спустился к воде. Умывшись, вытер лицо и руки, оторвал от полотенца лоскут и принялся чистить одежду. Грязь легко оттерлась, на гимнастерке и галифе остались только влажные пятна. До назначенного времени оставалось около получаса, Егор сел на скамейку, прикрыл от яркого солнца глаза. Увиденное во дворе брата не выходило из головы. Он представил, как Зариф устраивается во главе стола на место Антона, а Аня, сияя улыбкой, ставит перед ним тарелку с борщом, садится напротив и, подперев голову ладошкой, наблюдает, как тот с аппетитом ест.

– Предательница! – Не в силах простить невестке измену, он стукнул кулаком по скамейке. Отгоняя тяжелые мысли, глубоко вдохнул пахнущий нагретой листвой и ромашкой воздух, подумал со злостью: «Зря радовался, что из всего выпуска спецшколы одного меня отправили в Читу. Думал, возвращаюсь домой, а она в нем уже примака приголубила. Порога к ней больше не переступлю!»

* * *

За пять минут до назначенного времени Егор стоял на улице Бутина, 1. Он осторожно приоткрыл дверь, вошел внутрь, подал солдату из охраны удостоверение и сопроводительные документы. Проверив бумаги, боец объяснил ему, что нужно пройти в кабинет дежурного. Егор провел большими пальцами под ремнем, расправил гимнастерку, с сомнением посмотрел на сапоги и, стараясь не греметь железными подковками каблуков по выложенному кафельной плиткой полу, приблизился к двери с надписью «Дежурный». Постучал. Услышав в ответ «Войдите!», зашел внутрь. Комната была небольшой. Напротив занавешенного шторой окна за столом сидел тучный усатый капитан. По покрасневшему, усыпанному оспинами лицу и расстегнутому вороту суконной гимнастерки было видно, что ему очень жарко. Офицер печатал на пишущей машинке. В стеклянной пепельнице лежала гора окурков. Паутина папиросного дыма медленно плавала по кабинету.

– Здравия желаю, товарищ капитан! Младший лейтенант Комогорцев прибыл для дальнейшего продолжения службы! – громко отчеканил Егор.

– Тс-с! Ты откуда такой громогласный явился? – болезненно морщась, спросил офицер.

– Из Хабаровска, – сделав шаг к столу и положив документы, уже тише ответил Егор.

– Пополнение, значит… – развернул бумаги дежурный.

В кабинете повисло молчание. Вытянувшись по стойке «смирно», Егор осторожно разглядывал комнату: по правую руку капитана, на квадратной тумбочке, стоял черный телефон с вертушкой. Над ним висел портрет Сталина. Слева находился двустворчатый шкаф из полированного дерева, сквозь стеклянные дверцы виднелись картонные папки с бумагами. В углу громоздился высокий металлический сейф.

Закончив читать, капитан снял трубку, набрал номер и произнес:

– Здравствуйте, Николай Петрович! Мамаев еще у вас? Тут к нему пополнение прибыло. К вам отправить, или Семен Дмитрич сюда зайдет? – выслушав ответ, вернул трубку на место. Заметив, что младший лейтенант так и стоит навытяжку, буркнул:

– Вольно! Присаживайтесь на стул. Велено ожидать начальство здесь.

* * *

Спустя три дня после визита Зеленина в Управление НКГБ Соколов договорился с ним по телефону о встрече в десять утра. Кабинет начальника Управления Смерш находился на третьем этаже. При виде полковника адъютант торопливо встал из-за заваленного бумагами письменного стола.

– Товарищ генерал-лейтенант распорядился, чтобы вы заходили, как только прибудете, – сообщил он.

Соколов вошел следом за офицером в знакомый ему кабинет. Зеленин сидел напротив двери за дубовым столом, к которому был приставлен еще один, буквой «Т». На прямоугольнике зеленого сукна письменного стола стояли несколько телефонов, прибор для канцелярских принадлежностей и бюст Дзержинского из молочно-белого камня. В проеме между окнами висел портрет Ленина. Зеленин поднялся из рабочего кресла и пошел навстречу гостю, протягивая в приветствии сухую, жилистую руку:

– Здравствуйте, Алексей Алексеевич! Все говорят, в Сибири холодно, а у вас тут жара за тридцать.

– Люди правду говорят, Павел Васильевич, зима здесь длится девять месяцев, а такая погода стоит лишь в июле, в августе ночи станут холоднее, – пожав ладонь генералу, ответил Соколов.

Он пристроил на вешалке фуражку с васильковым верхом и малиновым околышем и сел за приставной стол.

– Мы подготовили план операции. – Полковник госбезопасности достал из своего портфеля папку с грифом «Совершенно секретно».

Зеленин внимательно просмотрел документы, произнес:

– Я мало знаком с сотрудниками, поэтому обратился вчера за консультацией к начальнику Управления военной контрразведки Дальневосточного фронта Салоимскому[35]. В телефонном разговоре он посоветовал создать оперативную группу из сотрудников УНКГБ и Управления Смерш во главе с вашим заместителем – подполковником Григоровым. Также он предложил включить в нее переводчиком Александра Леонтьевича Клетного[36].

– Клетного? – обескураженно глянул на него Соколов.

– Хотите сказать, что он осужден как враг народа?

– Совершенно верно. Клетный осужден как «враг народа» двадцать четвертого июня сорок первого года. Он уже четыре года сидит во внутренней тюрьме, которая находится во дворе нашего Управления. Да, он особый заключенный… По приказу Портнова в сентябре сорок первого года для него оборудовали в камере кабинет и спальню, собрали необходимую библиотеку, обеспечили пайком как сотрудника и привлекли к переводу и обработке документов, получаемых разведкой. Фактически он не сидит, а работает как сотрудник Управления.

– Это тот Портнов, который сейчас начальник Читинского Управления НКВД?

– Да, в сорок третьем он стал комиссаром государственной безопасности и его назначили туда начальником, – подтвердил Соколов.

– В интересах дела мне надо обязательно встретиться с ним. – Зеленин сделал запись в лежавшем перед ним блокноте.

– Иван Борисович знал, какой уникальный специалист Клетный. Александр Леонтьевич был разведчиком в Токио, в совершенстве знает все диалекты японского языка, японские обычаи и традиции. За годы пребывания в тюрьме он во многом нам помог. На основе разведданных Клетный составил сборник в трех томах о белой эмиграции в Маньчжурии и подготовил уникальную научную работу – двухтомник «Маньчжурия. Забайкальское направление».

Зеленин встал, прошелся по ковру и остановился возле выходившего на запад окна, разглядывая виднеющиеся вдали горы Яблонового хребта. Ему было горько осознавать, как безжалостно перемалывала судьбы чекистов чистка в их рядах. В организации попадались оборотни, но было немало и тех, кто пострадал невинно.

– Я поддерживаю ваше решение, Павел Васильевич, – прервал затянувшееся молчание Соколов. – Если база существует, то проникнуть туда будет крайне трудно. Рассчитывать на поддержку местного населения нельзя, уже несколько опергрупп было выдано как китайцами, так и русскими белоэмигрантами. Чтобы не вызвать ни малейшего подозрения, группу нужно готовить с особой тщательностью, а Клетный – опытный специалист и отлично знает этот район Маньчжурии.

– Ну вот и решили, – вернувшись за стол, произнес Зеленин. – Отправим Григорова и