Смертельная миссия в Хайларе - Галина Алексеевна Беломестнова

находилось Управление военной контрразведки Смерш Забайкальского фронта.

Трескучий удар грома раскатился над Читой, по стеклам машины застучали первые тяжелые капли – ливень все-таки нагнал их в городе.

– Может, отвезти вас на квартиру, товарищ генерал? – спросил Соколов, глядя сквозь стекло на пузырящиеся под струями воды лужи.

– Нет, сначала зайду в Управление, а завтра, как договорились, в десять часов прибуду к вам, – отказался Зеленин и, решительно открыв дверцу, нырнул в белую пелену дождя.

* * *

Водитель вел машину по залитым солнцем улицам. Облокотившись на открытое окно, Зеленин разглядывал город – возле домов были отрыты щели на случай бомбежки, на стенах нарисованы указательные стрелки с надписями «Бомбоубежище», окна крест-накрест заклеены бумагой. Но несмотря на признаки надвигающейся войны, Чита выглядела мирным тыловым городком по сравнению с сожженными и разрушенными городами европейской части страны.

Виллис остановился возле дома на Ленина, 84. «С шиком устроились контрразведчики, целый дворец заняли», – подумал генерал, с любопытством оглядывая роскошное, выкрашенное в розовый цвет трехэтажное здание, фасад которого украшала белая узорная лепнина и балконы с ажурными решетками[28].

У входа в здание его встретил подполковник Григоров. В просторном, разделенном арками холле генерала стоя приветствовали два дежурных помощника коменданта. По широкой парадной лестнице, украшенной кованой решеткой, Зеленин и Григоров поднялись на второй этаж и свернули по коридору налево. Навстречу им уже шел Соколов.

– Доброе утро, Павел Васильевич!

– Здравствуйте, Алексей Алексеевич! Вы не против, если во время нашей беседы будет присутствовать ваш заместитель? – придержав ладонь полковника, спросил Зеленин.

– Хотел это сам предложить. Родион Андреевич знает оперативную обстановку в области еще с мая сорок первого года, – распахнув перед ними дверь в кабинет, ответил Соколов.

Июльское солнце вовсю припекало сквозь приспущенные шторы, и, несмотря на открытые форточки, в кабинете было душно. Гость снял фуражку с круглой генеральской кокардой, положил на вешалку, вынул из кармана платок и вытер вспотевший лоб. Причесав перед зеркалом пепельного цвета волосы, открывавшие высокий крутой лоб, прошел к приставному столу. Григоров занял стул невдалеке от генерала.

– Чай, кофе или по рюмке коньяка? – устроившись напротив них, предложил Соколов.

– Чашку кофе без сахара, а коньяком угостите после работы, – ответил Зеленин.

Откинувшись на спинку стула, он внимательно осмотрелся. Остановил взгляд на расписном потолке, красивой бронзовой люстре, свисающей с рельефной розетки, и снова с укоризной подумал: «Слишком роскошно устроилась госбезопасность, у Смерш апартаменты поскромнее…»

Узнав о переводе Салоимского в Управление военной контрразведки Дальневосточного фронта, Соколов навел справки о новом оперативном начальнике. Зеленин слыл человеком резким и чрезмерно замкнутым. Вот и сейчас по плотно сжатым губам генерала было видно, что он чем-то недоволен. Вероятно, как и многие из тех, кто прибывал в Забайкалье с запада, кто прошел в боях до Берлина, он считал, что они здесь, в тылу, отсиживались.

Выполняя просьбу Соколова, секретарь принес на подносе фарфоровые чашки с кофе, молочник, сахарницу, расставил все на столе и вышел.

– Перед вылетом из Москвы я ознакомился с оперативной обстановкой в области и за кордоном, но строки докладов не дают полной картины, хотелось бы услышать подробности, – сделав глоток, произнес Зеленин.

– Нам удалось сохранить в тайне, что по Транссибу прошло приблизительно сто тридцать пять тысяч вагонов с войсками и грузами. Помогло японское неверие в наши возможности. Разведка подтвердила: в Квантунской группировке считают, что мы начнем боевые действия не раньше сентября – октября. – Соколов прикурил папиросу и помахал рукой, гася спичку.

– Мне вчера докладывали, что в Генеральном консульстве Маньчжоу-Го, по улице Бабушкина, 72, под дипломатическими паспортами живут офицеры второго отдела Генерального штаба Японии, которые занимаются шпионажем[29]. – Гость строго взглянул на хозяина кабинета.

– Да, дипломаты чувствуют себя в городе более чем свободно, – почти весело согласился с ним Соколов. – Но могу заверить, что они ходят по улицам, отдыхают на озере Кенон, ездят на вокзал и даже на охоту под нашим контролем. Закрыть консульство и рассекретить шпионов нельзя, японцы сразу закроют российские представительства в Маньчжурии, и мы потеряем связь с нашими гражданами за границей. Поэтому, как бы это ни нравилось нам, условия Пакта о нейтралитете мы соблюдали.

– Пакт о нейтралитете денонсирован. Сейчас необходимо быть бдительными как никогда. Перегруппировка войск еще не закончилась, Отсутствие естественных препятствий вдоль границы Забайкалья играет на руку противнику. При нанесении удара японцы могут достичь оперативной глубины в любом направлении в течение суток. Не надо объяснять, какими тяжелыми будут последствия. – Режущий холодок его взгляда коснулся лица Соколова.

– Не такие уж мы и беззащитные. Вдоль всей границы за время войны построены укрепления, доты и дзоты, противотанковые траншеи. Легко японцам не будет. – Глаза хозяина кабинета колюче глянули на генерала. – Пограничники тоже знают свое дело. Нас больше всего беспокоит подготовка и испытание бактериологического оружия Квантунской армией.

Он вынул из сейфа картонную папку, положил на стол и продолжил: – В августе тридцать девятого года в боях на реке Халхин-Гол Квантунская армия впервые применила бактериологическое оружие против советско-монгольских войск. Нашей разведке тогда удалось захватить военнослужащего из отряда майора Икари. Вот его показания. – Соколов вынул из папки бумагу с машинописным текстом и протянул Зеленину.

Генерал взял листок в руки:

«12 июля 1939 года наша группа под руководством майора Икари была доставлена на грузовиках к опушке соснового бора недалеко от реки Халхин-Гол, за пределами видимости с западного берега. Мы были одеты в полевую форму, чтобы выглядеть как обычные военнослужащие. На берегу выгрузили две надувные лодки, десять больших металлических канистр и стеклянных бутылей с концентратами бактерий сапа, брюшного тифа, холеры и чумы, металлические фляги для воды, ковши-черпаки, тросы и другой инвентарь.

Передвигались в сторону берега скрытно, лодки, оборудование и инвентарь переносили на себе. Когда достигли опушки у правого берега реки, майор Икари в бинокль осмотрел противоположный монгольский берег. Не обнаружив противника, мы накачали лодки, погрузили в них емкости с концентратами бактерий и спустили на воду. Когда достигли середины реки, одни солдаты по команде Икари стали грести вверх по течению, а другие открыли емкости и приступили к выгрузке концентратов в воду Халхин-Гола. Чтобы не заразиться, бактерии выгружали так, чтобы течение их сразу относило от лодки. Мы прошли один километр по реке, выгрузив в воду двадцать два килограмма сметанообразного концентрата. Офицеры на берегу осуществляли забор образцов воды черпаками, измеряли ее температуру и скорость течения. Результаты вносили в журнал, вели фотосъемку. После этого всему личному составу Квантунской армии на передовой было указано употреблять только отфильтрованную с помощью фильтров и машин для фильтрации воду».