Благими намерениями - Алексей Замковой

— Ян, остаешься здесь, — еле слышно шепнул я и, оставив на попечение товарища свою СВТ, пополз к часовому.

Когда я выполз из-за укрывающих меня деревьев, спина вся покрылась холодным потом. Руки почему-то начали дрожать — особенно правая, в которой я сжимал маузеровский штык-нож. Все время казалось, что полицай вот-вот откроет глаза и сразу же заорет. Вот он пошевелился. Я замер, стараясь стать плоским и максимально вдавить свое тело в утоптанную землю. Нет, это он во сне пошевелился… Сопит себе спокойно. Я снова пополз дальше. Осталось каких-то три метра. Я присел на корточки и продолжил приближаться к своей жертве гусиным шагом, который жутко не любил в школе, на уроках физкультуры. Два метра… Полицай громко всхрапнул и мотнул головой. До меня донесся запах перегара. Пьяный! Это хорошо… Надеюсь — вусмерть пьяный. Кстати, а вот и оружие — карабин просто валяется рядом на земле, потому мы его и не заметили. Я подошел к полицаю вплотную и замер. Куда бить? Мгновения неслись с бешеной скоростью, а вслед за ними — водоворот мыслей. Я переложил штык-нож в левую руку, вытер о штанину правую, с которой, казалось, пот уже капает. Снова взял оружие в правую руку. Как бить, чтобы убить его быстро и бесшумно? Ударить в сердце? Нет, можно попасть в ребро. Тем более руки так дрожат, что промахнуться шансов больше, чем попасть куда надо. Это в книгах легко читать, что герой пронзил сердце противника — форумы, на которых обсуждали подобные вопросы, говорят совсем другое. Читал где-то, что сердце — не самая удачная цель для удара. Это для профессионалов, а не для меня. Время, время… С каждой секундой, пока я здесь торможу, что-то может пойти не так. Перерезать горло? Это надо завести правую руку далеко влево, чтобы потом рвануть штык-нож вправо… Нет, не так. Лучше ударить в горло сбоку. Я бью правой рукой, значит, удар получится по его левой стороне горла. Вроде бы там сонная артерия?

Решившись, но ни в чем не уверенный, я подошел к полицаю вплотную и занес штык-нож… Стоп! Надо сначала левой рукой зафиксировать ему голову! И зажать рот. А то мало ли дернется — и я промахнусь. Или не умрет сразу да кричать начнет. Кстати, а удар в горло сразу убивает? Вроде человек, если перерезать артерию, умирает только через несколько секунд. А секунды — это непозволительно долго. Достаточно и одной, чтобы поднять тревогу. Ладно, будь что будет — дальше тянуть нельзя. Я резко прижал предплечьем голову спящего часового к стене сарая, стараясь попасть рукавом ему в рот, и резко ударил штык-ножом в шею сбоку. Полицай замычал (мое предплечье все же перекрыло ему рот) и задергался — пришлось навалиться на него всем телом. Рука, которой бил, тут же стала мокрой, по ней потекло что-то теплое… Я рванул штык-нож из шеи часового. В лицо мне ударила горячая, пахнущая железом струя. Мычание тут же перешло в хрип. А я все бил и бил штык-ножом по дергающемуся подо мной телу, нанося удары в левый бок своей жертвы. Пару раз попал по ребрам, но чаще лезвие штык-ножа входило в плоть по самую рукоятку. Не знаю, сколько это продолжалось. Внезапно я осознал, что тело подо мной уже давно не шевелится, а я все продолжаю бить. Я осторожно отодвинулся и убрал руку с лица своей жертвы. Мертв. Попытался вытереть кровь с лица, но ничего не получилось — на руках крови было не меньше. Да-а-а… Далеко мне до тех ребят из группы Бредуна, которые снимали немцев ножом с одного удара. А о метании ножа — так вообще лучше не думать!

Я прислушался — вроде бы ничего не изменилось. В доме все так же шумно, смеются и что-то говорят. Поднялся и махнул рукой Яну. Тот вышел из леса, но, не дойдя до меня несколько шагов, остановился, будто налетел на стену и перекрестился. Это он чего? Я оглянулся по сторонам, а потом понял — я же весь в крови! Хороша картинка — ночь, луна изредка выглядывает в просветы меж облаками, и я… Лицо, грудь и руки в крови, в правой руке сжимаю окровавленный нож… Встретишь такого — поневоле штаны намочишь, а то и чего похуже случится!

— Чего встал? — прошептал я, подойдя к Яну и забирая у него свою «светку». — Иди к тому окну, которое Славко стережет. Как только мы начнем — стреляй через окно по всем, кого увидишь. Только пацана предупреди, чтобы тебя не пристрелил случайно.

Ян, все оглядываясь, быстро побежал в свою сторону, а я, отойдя в лес, — в другую. Быстро, уже не особо скрываясь, поспешил к тому месту, где оставил Антона.

— Не пугайся, это я, — прошептал, припомнив реакцию Яна на мой внешний вид.

Антон глянул на меня, но никак не выразил своих чувств, которые, как я ожидал, возникнут при виде окровавленного командира. Видимо, он уже всякого навидался…

— Идем к дому, — продолжил я, когда подполз вплотную. — По моему знаку открываешь дверь и начинаешь стрелять. Я буду стрелять через окно.

— Может, гранату лучше? — спросил Антон.

— Давай сначала гранатой, — согласился я. Странно, что этот вариант не пришел мне самому в голову. Ведь еще из «Контр-Страйка» и подобных игр усвоил — граната в комнату, а потом уже, стреляя, ворваться самому! Блин, голова дырявая совсем стала…

Но на этот раз все пошло не так гладко. Мы подобрались к двери, и Антон занял свою позицию, а я только двинулся занять свою — под окном, как дверь снова открылась. В дверном проеме стоял тот же полицай, который выходил в прошлый раз. Что же он так часто во двор выходит? Но думать было некогда. Луч света из открытой двери сразу же выхватил меня из темноты, и нас спасло только то, что полицай, увидев меня, опешил. Вот представьте себе: вы после энной дозы алкоголя выходите ночью во двор и первое же, что видите — вооруженный мужик, покрытый с ног до головы еще не подсохшей кровью… Полицай дико завопил и начал пятиться, но тут же споткнулся о порог, сел в дверях и замолк, будто потерял дар речи.

— Гранату! — Мой крик прогремел во внезапно наступившей тишине не хуже того памятного взрыва на мосту.

Я выстрелил в сидящего в дверях полицая и, отметив, что моя пуля, да еще несколько пуль короткой очереди из пулемета Антона, которую он выпустил одновременно с моим выстрелом, бросили того на спину, метнулся к окну. Антон достал гранату как раз в тот момент, когда я подбежал к стене дома. Изнутри раздался выстрел, второй… Зазвенели над головой, разлетаясь осколками, стекла.

— Какого хера ты там копаешься? — Я присел под окном и повернулся к Антону. Тот как раз бросал в дверь РГД-33.

Грохнул взрыв, выбив остатки стекол, и выстрелы прекратились. Я вскочил и принялся сквозь окно разряжать винтовку в затянутое дымом помещение. Краем глаза заметил, что кто-то стреляет сквозь второе окно. Ян! А я, признаться, совсем забыл про него, когда в дверях появился полицай. Не подумал, что Ян может начать стрелять после моего первого выстрела и попасть под осколки гранаты Антона… Ладно, главное, что с ним все в порядке. Я продолжал стрелять, пока не раздался сухой щелчок бойка. Антон длинными очередями бил сквозь дверной проем из своего «дегтяря». Я бросил винтовку на землю — некогда перезаряжать! — и выхватил «парабеллум». Восемь выстрелов, и снова закончились патроны. Быстро перезарядил… Но все уже кончилось. Насколько я видел через свое окно, живых в домике больше не осталось.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});