Реставратор - Сайфулла Мамаев

Чтобы получше рассмотреть, что же так заинтересовало отца, Нина решила включить люстру, потянулась рукой к выключателю, скользкий пакет, зажатый между пальцами, поехал вниз. Девушка дернулась, пытаясь поймать его на лету, но было поздно. Вспыхнула люстра, и в тот же момент рисунки беспорядочно разлетелись по зеленому коротковорсовому ковру.

Вот безрукая! Папа же предупреждал. Нина, всплеснув руками, стала быстро – как бы он не увидел – собирать листки. И вдруг замерла… На нее смотрело, да-да, именно смотрело странно знакомое и незнакомое существо. Как такое могло быть, она не понимала – ведь знакомым может быть только тот, кого ты видел раньше, а Нина могла поклясться, что этого не было. И все-таки она никак не могла избавиться от ощущения, что знала прежде монстра, смотревшего на нее сейчас с бумажного листа. Нина понимала, что этого не могло быть, но в глубинах сознания зрела уверенность, что где-то когда-то она уже видела эти глаза…

Выпуклые, с тонкой сеткой прожилок, они обжигающе властно притягивали к себе ее взгляд. Девушке даже в какой-то момент, на какое-то неуловимое мгновение показалось, что глаза ожили, но она тут же уверила себя, что это обман зрения. Глаза на бумажке и вдруг ожили? Нет, конечно, все это ей почудилось!

Сердце, словно, предчувствуя беду, бешено колотилось. Лихорадочно собрав рисунки, Нина сунула их в пакет и уже собралась было бросить его на стол, но что-то ее удержало… Она вдруг поняла, что не может этого сделать.

Как это так: взять и не посмотреть остальные картинки? И вообще, чего это она так испугалась? Что случилось? Откуда в ней эта истеричность? Ну, увидела страшные глаза, художник, видимо, очень талантлив и сумел придать реалистичность своей фантазии, но от этого суть не меняется, лист бумаги остается листом и не более.

Нине ужасно захотелось рассмотреть того, чей взгляд ее так поразил. Не трусиха же она в самом деле, чтобы страшилок разных пугаться. Фильмы-ужастики смотрит, и то ничего, а тут какие-то картинки…

Пролистав рисунки теперь уже внимательнее, она нашла наконец тот, с которого началось наваждение…

Это был роскошный монстр. Точнее, на картинке была только его голова. Человеческое лицо уродовали толстые рогообразные костные наросты со сложным рельефным рисунком. Они шли от центра лба и, обвивая его венцом, уходили к затылку. За ушами нарост резко спускался вниз и достигал мощных мышц шеи. Демонический взгляд из-под нависших прямых бровей увеличенного рогами лба удивительно гармонировал с грозно-чарующим обликом монстра.

Высокие скулы, широкий, почти безгубый рот и удлиненный подбородок завершали портрет. Не оставалось сомнений, кто это. Даже Нине, современной девушке, выросшей в век компьютеров и электроники, было понятно, что она видит самого Хозяина Тьмы.

И вновь внимание девушки приковали глаза Демона. Искусная рука художника сумела игрой света и тени придать черно-белому рисунку объем… Да что объем! Рисунок был выполнен с такой мощной реалистичностью, был так тонко проработан до малейших деталей, что монстр, казалось, вот-вот оживет.

– Мамочка… – сдавленно проговорила Нина. К страху, воцарившемуся в ее душе, примешивался восторг, ведь она была уверена, что бояться нечего, что на самом деле ей ничто не грозит.

– Что, дочка, и тебя зацепило? – услышала она голос отца. Нина даже не заметила, что он зашел в комнату. Геннадий Семенович стоял в дверях и с любопытством наблюдал за своей любимицей. – Каков художник, а, Нинка? Нравится?

Девушка молчала. Ей почему-то не хотелось, чтобы отец увидел того, кто привлек ее внимание. Медленно, как бы машинально, она взяла следующий рисунок. Это был силач с кабаньей головой. Раздутые мускулы не произвели на нее впечатление, она быстро взяла другой листок. Этот монстр тоже был не из тех, что могли привлечь ее внимание. Печальные глаза над козлиной мордой, мохнатое лицо… и все тело покрыто густой шерстью. Фу, этот ей совсем не нравится.

– Нет, не очень, – ответила она наконец. – Разве что вот этот.

На картинке был ягуарочеловек. Рельефные, но не тяжелые мышцы, пластичная и гибкая фигура. В руке чудовища, поднятой над пятнистой головой, был зажат меч с закругленным черным лезвием. Другая рука была выброшена вперед. Грозные когти, которыми заканчивались пальцы человекозверя, казалось, вот-вот вцепятся в противника. Мгновенный взмах, и голова врага покатится по земле…

– А знаешь ли ты, кто нарисовал всех этих… – Отец замолчал, подбирая название.

– Монстров? – подсказала Нина.

– Путь будут монстры, – согласился Геннадий Семенович. – Так вот, знаешь ли ты, кто автор этих рисунков?

– «О. Чернов», – прочитала она подпись. – Наверное, Олег. Или Остап.

– Олег, – подтвердил Сурков. – Мой подзащитный.

– Как это твой подзащитный? – удивилась Нина. – Его что, за эти картинки судить будут?

– Нет, что ты, за картинки у нас не сажают, – со вздохом ответил адвокат. – Пока не сажают. А судить его будут за убийство. Девчушку одну… на куски порубил. Любовницу свою. Чуть постарше тебя была.

– Как любовницу? Может, он ее изнасиловал?

– Нет, не думаю. – Сурков печально кивнул. – В квартире у Чернова следов борьбы не обнаружено. Хотя что ему стоило сломить ее сопротивление? Бедняжка была в руках убийцы как игрушка.

– В каком смысле? Он что, недоразвитый? – В студентке юрфака проснулся профессиональный интерес.

– Да уж, конечно, недоразвитый, – усмехнулся Сурков. – Еще какой развитый! Здоровый… И сильный. Ну вот как эти его монстры.

– Я имела в виду умственное отставание, – терпеливо пояснила Нина. – Эти рисунки…

– Может быть. – Защитник и сам подумывал о таком варианте. Но пока что со стороны задержанного с ним никто не связывался, гонорар за адвокатские услуги не предлагал, а потому и говорить о таком ходе защиты было рано. Вот пойдут деньги, тогда и о методах поговорить можно будет.

– Да, умница моя, вполне возможно, что я приму твою версию за рабочую. – Сурков ласково улыбнулся, – Но потом, не сейчас. Пока Чернов от всего отказывается. Вот когда он расколется… если расколется, тогда и предложим эту линию защиты. Ну да ладно, давай посмотрим, что нам мать поесть приготовила?

Отец скрылся на кухне. Не удержавшись, Нина быстро выхватила картинку с Демоном. Вгляделась в глаза… Так вот кто тебя создал! Может, это отображение его души? Может, это предвестник преступления? Вот бы на кафедре показать! Юрий Иванович был бы доволен… А что, если и вправду ему показать рисунок? Но как же это сделать, если отец завтра должен отнести его назад? Подожди, а если сбегать к Вике? У ее отца целый офис на дому – и компьютер есть, и комбинированный принтер с копировальным устройством.

Схватив листки в охапку, она побежала по лестнице.

* * *

– Инна, есть хочу, сил нет! – Порывайко приехал домой голодный как волк. В суматохе сегодняшнего дня он так и не улучил минутку, чтобы перекусить. Утром не хотелось, а затем охотничий азарт и желание быстро, по горячим следам провести расследование закрутило, завертело следователя так, что, только подъезжая к дому, он вспомнил о своем пустом желудке. И тут же под ложечкой так засосало, что он еле дотерпел до своей квартиры. И здесь выдержка изменила ему окончательно.

– Инночка, поторопись, для тебя я сейчас страшнее роты пьяных эсэсовцев! – прорычал он, счастливый и злой. Счастливый оттого, что у него есть жена, которая любит его и ждет, а злой потому, что некогда ему нежиться в ее объятиях, вместо этого приходится целыми днями общаться со всякой мразью. Такой вот, как сегодняшний Чернов. – Если не накормишь, умру прямо на пороге нашей спальни! – закричал Порывайко.

– Ужин давно готов. – Инне всегда доставляло удовольствие кормить мужа, но почему бы при случае и не поворчать? – А там тебя что, не покормили? – спросила она.

– Где там? – опешил Порывайко. – А, опять бабские заходы! Инка, на грубость нарываешься? Я сегодня столицу от маньяка избавил, а тут в собственном доме никакого почтения.

Порывайко схватил сосиску, засунул ее в рот и, почти не разжевывая, проглотил.

– Маньяка? Это какого еще… – Тут Инна заметила, что делает муж, и в притворном возмущении вскинула руки. – Витя! Ну как маленький ребенок! Я тебе сейчас… Иди хоть умойся, а то после ваших уголовничков подхватишь какую-нибудь заразу.

– Бегу! – Виктор с полным ртом потрусил в ванную.

Ему нравилось подчиняться жене, нравилось ее стремление к руководству семейным бытом. Это было вообще характерно для большей части послевоенного мужского населения России. Слишком много оказалось неполных семей, слишком много мальчиков выросло без отцов. Привыкнув к безусловному лидерству мамы в семье и к ее постоянной опеке, молодые мужья охотно переходили под такую же опеку, теперь уже со стороны жен. Хорошо это или плохо? Наверное, плохо. Сбросив со своих плеч часть ответственности за семью, так и не ставшие мужчинами мальчики быстренько спивались, теряли остатки авторитета, и вот уже новое поколение пацанов вырастало без мужского влияния. Но чья вина в этом? Войны? Культа личности? Слабохарактерности самих мужчин? Или, может, виноваты волевые женщины? Нет, только не они, безропотно несшие на своих плечах бремя заботы о детях… Наверное, должно было пройти немало времени, чтобы сменились поколения и мужчины снова поняли, что они должны работать не только на службе, но и дома. Работать над тем, чтобы семья была прочной, работать, чтобы женам не приходилось тревожиться о завтрашнем дне… Чтобы наши женщины наконец почувствовали себя замужем.