Шамабад должен гореть! - Артём Март

отвел свой мрачный взгляд.

— Саша, сегодня, до боевого расчета, приходи ко мне в канцелярию. Есть разговор.

Шеф осмотрел многолюдный и галдящий зал клуба.

— Разговор не для посторонних ушей.

— Хорошо, зайду.

— И пожалуйста, особо не распространяйся, о чем я тебя спрашивал.

— Я не привык болтать попусту, — пожал я плечами.

— Я знаю, — вздохнув, ответил Таран. — Но все равно спасибо, что согласился поговорить. Ну лады. Я пойду.

Таран пошел к одной из первых лавок, сел рядом с какими-то офицерами. Я тоже вернулся к своему ряду. Меня тут же встретили любопытные взгляды Стаса и Алими Канджиева.

— Ну и че? — Спросил Стас.

— Подвинься, — беззлобно бросил я.

Стас суетливо отодвинулся с моего места. Видимо, болтал с Алимом, строя догадки, что за разговор затеял со мной Таран.

Я сел.

— Ну и? — Вопросительно приподнял брови Стас.

— Что «Ну и»? — Улыбнулся я.

— Да не таи ты! Зачем тебя Таран отводил? Что за срочный разговор такой?

— Начинается, — кивнул я на вход в актовый зал.

Туда вошел Давыдов, со своими начштаба и начальником политотделения. С ними был гражданский — полноватый мужчина чиновник. Должно быть, кто-то из сельсовета.

Офицеры и солдаты уважительно встали. Когда начальники заняли свои места, зал тоже опустился на лавки.

— Здравствуйте, дорогие товарищи, — начал спокойным хрипловатым голосом Давыдов, — ну что? Давайте начнем церемонию награждения. Открыть бы ее хотелось, напутственным словом…

Давыдов произнес короткую речь, о непростых временах и том, что у него нет сомнений в том, что Московский отряд и дальше станет успешно исполнять долг перед Родиной.

— Как говорится, — завершал он свою речь, — это Граница. Здесь птицы не летают, деревья не растут. Машины глохнут, кони дохнут, а пограничники — живут! И как все увидят, не только живут. Но отлично несут службу, хранят покой Родины. И совершают подвиги.

Затем короткие речи проговорили и остальные офицеры. Гражданский, оказавшийся целым главой сельсовета поселка «Московский», даже встал и, нещадно запинаясь, стал читать свою пространную речь с бумажки.

Он беспрестанно «поздравлял», «желал» и «выражал надежду».

Когда, наконец, закончил, началась торжественная часть. Давыдов поднялся со своего места, встал справа, у трибуны. Откинул красное полотнище, расстеленное на углу стола. Там аккуратными рядками лежали награды — медали, ордена и наградные знаки, которые предстояло вручить солдатам и офицерам.

По очереди назывались имена награждаемых. Каждый названный вставал, под всеобщий грохот аплодисментов. Получал медаль и благодарное рукопожатие от начальника отряда. Затем возвращался на свое место.

Вызвали и Стаса с Алимом. Оба получили медали «За отличие в охране государственной границы» и значки «Отличник погранвойск».

Когда вернулись на лавку, Стас шутливо заявил:

— Эх! Жалко Тимощуку его «браговарню» закрыли! А то обмыли бы!

— И шампанское кончилось, — рассматривая и полируя манжетой свою медаль, добавил Алим.

— Какое шампанское? — Алейников удивленно поднял брови.

— Как какое? Детское.

— Тьфу ты! Алимка! Голова садовая!

— Селихов Александр Степанович! — Позвал, наконец, Давыдов.

— Ну давай, Сашка! — Хлопнул меня по спине Алейников, — иди получай свое «за отличие»!

— Такая у него уже есть, — буркнул Алим.

— Ниче! Еще дадут!

Я аккуратно прошел вдоль лавки. Выбравшись в свободное пространство, под аплодисменты направился вдоль стены к Давыдову. Подполковник едва заметно улыбнулся, когда я приблизился.

— Тебя-то я и ждал, Саша, — пожимая мне руку, добродушно сказал он.

— Меня? Почему же?

— Должок у меня перед тобой. Вернуть хочу.

— О чем вы?

Он и правда вручил мне медаль «За отличие в охране государственной границы» повторно.

— Это еще не все. Не торопись уходить, — с напутственной улыбкой произнес начальник отряда.

Потом потянулся за другой медалью, лежавшей чуть поодаль от всех. Когда взял награду и передал мне, я смог рассмотреть ее. Это был серебряный кругляшок на пятиугольной колодке, обтянутой серой шелковой лентой с двумя продольными синими полосками по краям.

Получив медаль от Давыдова, я смог прочесть на серебряном кружочке красные эмалированные слова «За отвагу».

Я поднял взгляд на подполковника.

— Все слышали, как ты жизнью рисковал, чтобы вытащить сержанта Нарыва из-под вражеского огня, — начал Давыдов, — Да и еще раз, несколько дней назад, товарищей спас от захвата нарушителями государственной границы. Заслужил ты ее, Саша. Носи с гордостью.

Я снова глянул на медаль. На ее лицевой стороне в верхней части были изображены три летящих самолёта И-16. Под самолётами помещена в две строки уже рассмотренная мной надпись «За отвагу». Под этой надписью изобразили стилизованный танк Т-35. В нижней части медали добавили украшенную красным надпись «СССР».

— А теперь про должок, — хитровато ухмыльнулся Давыдов и снова потянулся к полотнищу. Взял с него один из значков «Отличник погранвойск второй степени».

— Тебе его еще с первой медалью за отличие в охране госграницы хотели вручить, — сказал он. — Но не было. Только недавно привезли. Вот потому и был у меня перед тобой должок.

Он передал мне еще и значок. Тот представлял собой пятиконечную звезду с изображением пограничника и надписью «Отличник погранвойск». Надпись расположили в две строки вертикально, у обеих граней значка. Снизу на стилизованном щите значка красовалась цифра два.

— Спасибо, товарищ подполковник, — сказал я.

— Это тебе спасибо. За службу.

Давыдов снова протянул мне руку. Я пожал. Зал разразился новой волной аплодисментов.

— Много у нас в отряде славных ребят. Много таких, что я бы мог назвать героями, — сказал он, как-то погрустнев. — Некоторых — посмертно. Но хочу тебе признаться, Саша, таких парней, чтобы так быстро, как ты себя проявили, я за всю службу еще ни разу не встречал.

Подполковник сдержанно улыбнулся.

— Слушай, Саша, — Вдруг спросил он, — А ты никогда не думал свою жизнь связать с армией? Стать офицером? Если решишь пойти учиться, можешь рассчитывать на отличную характеристику. От меня лично.

— Если по-честному, — ответил я. — Я себя без армии и не мыслю.

По лицу Давыдова я заметил, что мой ответ ввел его в некоторое замешательство. Мол, «Еще и года не отслужил, а уже не мыслишь»? Да только хотелось мне быть перед начотряда честным. Пусть даже он меня до конца и не сможет сейчас понять.

— Ну, давай! Хвастайся! — Сказал мне Стас, когда я вернулся на свое место, а