Икосаэдр - Андрей Валерьевич Скоробогатов

подпитать гормонами агрессии, то можно добиться высаживания на открытый грунт — дикие собаки быстро приучатся, что с котлетными деревьями шутки плохи. Так же было и у нас, на севере.

— Вы давно возглавляете департамент необелковой флоры?

— Пять лет, — сказал мой новоиспеченный начальник с гордостью. — Когда я пришёл сюда, тут не было ничего. Народ занимался банальной селекцией с необелковыми присадками и архаичной генной модификацией. Про необелковую флору тогда в Барнауполисе только ходили неясные слухи. Типа, на западе народ уже вовсю кормится с деревьев, фермы остались только молочные. Бред, конечно, но мы сильно отставали. У нас же полис изолирован, даже наша Корпорация к международным сетям доступа не имеет. Только спецслужбы…

— Я знаю, что вы мне рассказываете! — поспешил я ответить чуть обиженно. — Я хоть и из Угры, но живу здесь не первый год.

Мы прошли под голографической вывеской «Опытная оранжерея № 3 Инженерного центра необелковой флоры» и пошли в тамбурный узел. Сканеры прошлись лучами по телу, плотные струи воздуха провели обработку одежды.

— Так почему ты сбежал из Конфедерации? — спросил Кирилл Иванович. — Только не говори, что из-за северного климата. В Угре самый высокий уровень жизни, и их меньше всего задело Ядерное Утро. У нас вон, под боком напоминание — до сих пор боимся соваться в Новосибирскую зону.

— Сунулись бы, чего бояться. Скоро Кемеровское княжество поставит там колонии, потеряем удобный транспортный узел.

— С ними у нас пакт. И зачем нам транспортный узел в Новосибирской, когда там кое-где радов можно больше получить, чем у нас народу. Так почему, ты не ответил?

Я помрачнел. Правду говорить не хотелось.

— Тоталитаризм. Угорская Конфедерация — это полицейское государство. Моего отца отправили на рудники за то, что он рассказал анекдот про Боева.

— Это который ваш бывший президент?

— Ага.

Мы остановились у выхода из «закрытого периметра» Бионической Корпорации Барнауполиса. Мне предстояло работать в левом крыле, в офисном помещении, и я ещё раз взглянул в сторону коридора, чтобы в следующий раз не заблудиться. Мимо нас двое пронесли на носилках труп собаки — с непропорционально гигантской пастью и голой кожей. Я уже слышал о боевых разработках с использованием модифицированного вируса бешенства. Следом прошёл пожилой сантехник с куском трубы и сварочным аппаратом, посмотрев на меня тяжёлым взглядом. Лицом он напоминал злого, вконец обрусевшего Жерара Депардье — был такой французский актёр, известный в начале века. У бабушки в Югорске на кухне висел его бумажный портрет, и она рассказывала историю его жизни, когда я был школьником.

Тогда я ещё не знал, кто этот сантехник на самом деле.

— У вас что, ремонт? — спросил я начальника.

— Да. Меняют отопление. Про отца — грустно. Но этого явно недостаточно! — Кирилл Иванович прищурился и словно попытался заглянуть мне в душу своими чёрными, как смоль, зрачками. — Что-то ещё, чего не хватает. Хоть ты и прошёл тесты, я не могу поверить твоей истории.

— Женщина,– вздохнул я. — Дикая женщина с севера. Мы были вместе три года, но она переехала сюда работать в посольстве. Я терпел полгода и пошёл за ней.

Кирилл Иванович кивнул и задумался.

— В посольстве? Но ты же понимаешь, что у нас военные разработки. Конечно, из закрытого периметра невозможно ничего вынести без моего ведома, но, может, она «крот»? Законспирированный шпион? Модификантка, сдерёт с тебя кожу, натянет на себя, прочистит мозг, пройдёт все сканеры и залезет сюда? В наше время побеждает тот, кто заплатит больше.

— Нет, что за ужасы. Она уволилась из посольства год назад, прошла тестирование и получила статус горожанина. Сейчас преподаёт в училище. Я уверен в ней. Ей нравится её новый дом, нам хорошо вдвоём, и я сразу сказал, что моя работа…

— Я понял,– прервал меня Кирилл Иванович. — Но смотри, сохраняй режим секретности. Ведь у тебя четвёртый, предпоследний допуск.

* * *

Я был на распутье в тот день.

Тощие модификантки вились на сцене, словно змеи телесного цвета. Встроенные в рёбра колонки стреляли стробоскопами по посетителям и стенам стрип-бара, а флуоресцентная кожа на грудях и бёдрах переливалась радугой и отображала осциллограмму играющего транс-джаза. Аудио-шнуры, вставленные в позвоночник и другие неожиданные места, были сугубо декоративными, на имплантированные колонки поступал сигнал по беспроводной связи из синтезатора, зашитого под кожу у одной из участниц. Я разбирался в этом. Единственного в представлении мужчину упаковали в голографический «плащ-невидимку», и его можно было опознать только по тёмным точкам глаз и преломленному свету от тел танцовщиц.

Распиливая вилкой котлету, я обнаружил, что уже научился их различать — это оказался свежий урожай из оранжерей шестого сектора.

Мне было непонятно, как начать разговор и к чему его вести. Я не мог говорить, но мне хотелось совета, понимания и капли женской интуиции, чтобы принять важное решение, поэтому я решил поговорить в необычной обстановке. Я был готов ко всему, и это «всё» произошло.

— Хорошее место,– улыбнулась Вика. — Мне здесь нравится, хоть и не люблю стриптиз.

— Угу,– кивнул я.

— А тебе нравится?

— Угу.

— Слышал, скоро самолёт-дефицитник из Приморья прилетит. Сходим на рынок, купим что-нибудь?

— Угу, наверное.

— Матвей, ты какой-то молчаливый сегодня. Расскажи что-нибудь. Как твоя работа, чем занимался?

— Проектировал,– пробурчал я с набитым ртом. Прожевался и договорил. — Что именно, сказать не могу, ты знаешь.

На её лице уже не было огорчения, как в прошлые разы, когда я говорил о том, что моя работа секретная, и я этому даже обрадовался. Спросил:

— Кстати, как ты относишься к сантехникам?

— К сантехникам? Равнодушно. Да я и так догадываюсь, что ты проектировал. Какие-то деревья. Ты и в Угре этим занимался. Только раньше не молчал, делился со мной.

— Разные режимы секретности.

— Что с коллективом? Хороший? Общаешься?

— Угу, — кивнул я. — Трудолюбивые. Кстати, завтра, возможно, я задержусь на работе.

— Ты становишься трудоголиком,– обида всё-таки появилась. — За последние две недели в твоей жизни не осталось почти ничего, кроме работы, и то, о ней ты рассказываешь короткими фразами.

— А что ты хочешь,– несколько резко парировал я. — Я полтора года шарашился по клубам, работал сторожем, ночным диджеем, звукачом и прочими товарищами, получающими копейки. Я потратил столько сил, нервов на то, чтобы пройти тестирование и пробиться в Корпорацию, чтобы получать