Вечный Тук - Натали Бэббит

Глава 22

На следующее утро Винни вышла к забору сразу после завтрака. Этот день был самым жарким — настолько душным и знойным, что при малейшем движении пот тек ручьями и все тело охватывало изнеможение. Винни не выпускали из дому целых два дня, да и этим утром над ней тряслись, словно над хрупким яичком.

— Я выйду во двор погулять, — сказала она и услышала в ответ:

— Хорошо, дорогая, но, если будет слишком жарко, ты сразу вернешься в дом, договорились?

И она кивнула:

— Да.

Истертая земля под воротами потрескалась и стала мертвой, тускло-коричневой, твердой, как камень. Дорога, словно просека, пролегла в ослепительно-бархатистой пыли. Винни прислонилась к забору, ухватившись за теплые железные прутья, и подумала о Мэй — сейчас она тоже за железными прутьями, в тюрьме. А потом Винни подняла голову и увидела жабу.

— Привет! — обрадованно воскликнула она.

Жаба даже не шевельнулась и не моргнула. Сегодня она выглядела какой-то высохшей. «Она хочет пить, — подумала Винни. — Неудивительно в такой день».

Отойдя от забора, она вернулась в дом.

— Бабушка, можно мне взять немного воды в миске? Там, на улице, жаба, она умирает от жажды.

— Жаба? — с отвращением наморщила нос бабушка. — Какая гадость!

— Но не эта, — возразила Винни. — Эта всегда сидит там, и я люблю ее. Можно я дам ей воды?

— Жабы не пьют воду, Винифред. Ей это не поможет.

— Они совсем не пьют?

— Совсем. Они впитывают воду кожей, как губка. Когда идет дождь.

— Но дождя не было целую вечность! — встревожилась Винни. — Я могу побрызгать ее водой. Ведь это поможет?

— Думаю, да, — ответила бабушка. — Где она? Во дворе?

— Нет, на дороге.

— Тогда я пойду с тобой. Не хочу, чтобы ты одна выходила со двора.

Винни взяла миску с водой и осторожно, стараясь не расплескать, понесла ее к забору. Но когда они с бабушкой подошли ближе, жабы уже не было.

— Похоже, ничего с ней не стряслось, — сказала бабушка, — раз она смогла ускакать.

Разочарованная и вместе с тем успокоенная, Винни полила потрескавшуюся землю у ворот. Вода сразу же впиталась, и мокрое коричневое пятно быстро побледнело и испарилось.

— За всю свою жизнь не припомню такой жары, как сейчас. — Бабушка тщетно вытирала шею носовым платком. — Не стой тут слишком долго.

— Не буду. — И Винни опять осталась во дворе одна.

Присев на траву, она вздохнула. Мэй! Как же освободить ее? Винни закрыла глаза, подставив лицо солнечному свету, и следила, как маленькие сверкающие красные пятнышки пляшут под веками. Голова у нее слегка кружилась. И вдруг она услышала шепот:

— Винни! Ты спишь?

Это прошептал Джесс, непонятно каким чудесным образом подкравшийся к забору.

— Джесс! — Винни мгновенно открыла глаза и, просунув руку сквозь прутья в заборе, схватила Джесса за локоть. — Как я рада! Что мы можем сделать? Мы должны ее вызволить!

— У Майлза есть план, но не знаю, сработает ли он, — торопливо, почти шепотом произнес Джесс. — Майлз — хороший плотник. Он говорит, что сможет вынуть оконную раму в камере Мэй прямо из стены, вместе с решеткой и всем прочим, и она сумеет выбраться.

Мы хотим попытаться сегодня ночью, когда стемнеет. Но констебль — он глаз с нее не спускает, проверяет каждую минуту, от гордости чуть не лопается, что в его новой тюрьме появился узник. Мы были там и ее видели. Она в порядке. Но даже если сможет пролезть в окно, констебль вскоре заметит, что ее нет. Обнаружит это сразу. И мы не успеем убежать. Но попытаться все же надо. Другого выхода нет. В общем, я пришел попрощаться. Если выберемся отсюда, то очень-очень долго не сможем появиться здесь. Ведь маму будут разыскивать. Послушай, Винни… может статься, что мы с тобой не увидимся еще целую вечность… Гляди: вот бутылка с водой из родника. Сохрани ее. А когда тебе исполнится семнадцать — не важно, где ты будешь, — можешь выпить ее, Винни, а потом разыскать нас. Мы оставим о себе какие-нибудь весточки. Ну пожалуйста, скажи, что ты согласна!

Он втиснул ей в руку маленькую бутылочку, и Винни сжала ее.

— Джесс, погоди, — прошептала она. У нее перехватило дыхание: внезапно ее осенило. — Я могу помочь! Когда твоя мама вылезет из окна, я заберусь туда вместо нее. Я завернусь в ее одеяло, и констебль ни о чем не догадается. Тем более в темноте. Майлз даже успеет вставить окно обратно. И вы успеете убежать! По крайней мере, до утра у вас будет время.

Джесс прищурился.

— Ого!.. Пожалуй, это может сработать. Только не знаю, захочет ли па, чтобы ты рисковала. Интересно, что скажут тебе, когда все обнаружится?

— Не знаю. Да и не важно. Передай отцу, что я хочу помочь. Я должна помочь. Ведь это из-за меня вы влипли! Так что скажи ему: я просто обязана…

— Ну… ладно. Ты сможешь выйти, когда стемнеет?

— Да.

— Тогда… до ночи, Винни. Я буду ждать тебя здесь же в полночь.

— Винифред! — послышался встревоженный голос из дома. — С кем это ты разговариваешь?

Винни встала и обернулась.

— Это просто мальчик, бабушка. Я вернусь через секунду.

Когда она повернулась, Джесса и след простыл. Часто дыша, прижав к себе бутылочку обеими руками, Винни пыталась успокоиться. Сегодня ночью она сделает что-то очень важное!

Глава 23

Это был самый долгий день, невыразимо, неописуемо жаркий. Жаркий до одури. И двор, и Лесная Прогалина, и лес — все застыло. Солнце, словно огромное колесо, беззвучно катившее по небу, сверкало так ослепительно и безжалостно, что укрыться от него нельзя было даже за шторами гостиной Фостеров. Спасения не было нигде.

Мама и бабушка Винни, непричесанные и неодетые, весь день, скучая, просидели в гостиной, обмахиваясь веером и потягивая лимонад. Это было совсем на них не похоже. Куда подевались их аристократические замашки! Честно говоря, сейчас они выглядели куда интереснее. Но Винни не осталась с ними, она забрала полный до краев стакан к себе в комнату и уселась в маленькое кресло-качалку у окна. Бутылку, которую дал ей Джесс, она спрятала в ящике комода, и больше уже никаких дел не было, оставалось только ждать. В коридоре мерно тикали бабушкины часы, и Винни обнаружила, что раскачивается в том же ритме: вперед-назад, вперед-назад, тик-так, тик-так… Она попыталась было читать, но не могла сосредоточиться среди всей этой скуки и обрадовалась, когда наконец пришло время ужина. Хоть какое-то разнообразие. Правда, почти никто ничего не ел.

Но позже, когда Винни снова вышла к забору, она заметила, что небо изменилось. Не то чтобы оно затянулось облаками, но все как-то потемнело, чистая голубизна подернулась мглистой дымкой. А когда солнце неохотно уползло за верхушки деревьев, сгустилась желто-коричневая мгла. Деревья в лесу засеребрились, повернув листву изнанкой кверху.

Винни стало трудно дышать: духота, повисшая в воздухе, давила грудь. Она повернулась и пошла в дом.

— Кажется, будет дождь, — объявила она в гостиной, и сидевшие без сил мама и бабушка встретили эту новость вздохом облегчения.

Спать все улеглись рано, и перед тем, как отправиться в спальни, плотно закрыли все окна. Хотя уже почти стемнело, желто-коричневые полоски света еще резко очерчивали контуры предметов, а порывы ветра уже сотрясали ворота и шумели в кронах деревьев. В воздухе повис свежий запах дождя.

— Ну и неделька была! — воскликнула бабушка Винни. — Слава богу, кажется, все заканчивается.

И Винни подумала про себя: «Да, кажется, все заканчивается».

* * *

До полуночи оставалось еще целых три часа. Винни бродила по комнате, садилась в кресло-качалку, ложилась на кровать, прислушиваясь к тиканью часов в коридоре. Она не только волновалась — ее не оставляло чувство вины. Ибо она знала: то, что она собирается сейчас сделать, уже во второй раз за последние три коротких — впрочем, не таких уж и коротких — дня, ей бы ни за что не позволили. Даже спрашивать не стоило.

Винни имела свое представление о справедливости — и очень твердое. Она понимала, что всегда может потом сказать: «Ну вы же никогда не говорили мне, что этого делать нельзя». Но ведь это глупо! Конечно же, им никогда бы не пришло в голову упомянуть о подобном, перечисляя все, что Винни не положено делать. Она улыбнулась, представив, как ей говорят: «А теперь запомни, Винни: нельзя грызть ногти, нельзя перебивать, когда кто-либо говорит, и нельзя ходить в тюрьму в полночь, чтобы поменяться местами с заключенным».

И все же это не смешно. Что будет, когда утром констебль обнаружит ее в тюремной камере и снова приведет домой? Что скажут дома? Поверят ли ей после этого еще хоть когда-нибудь? Винни заерзала в креслице и нервно сглотнула. Объяснить она ничего не сможет, но заставить их понять ей придется.