Девушка в крапиве и цветах - Юрий Анатольевич Черчинский

поставил перед собой, как рядового перед генералом. Солнечный свет сочился через окна с белыми занавесками. Дед сурово посмотрел на внука из-под густых бровей.

– Жениться на ней собрался? – дед склонил голову, прищурился. Вытащил папиросу, помял огрубевшими, в чёрных трещинах пальцами – всю жизнь проработал на тракторе. Папироса рассыпалась. Дед выбросил её в ведро у русской печи.

– Я люблю Катю, – ответил Санька.

– А что люди говорят в посёлке, знаешь?

– Языки чешут…

– А Котов кое-что другое о твою Катьку чешет! Люди их видели на водопаде. Сам знаешь – зачем Котов девок на свою заимку возит.

– Врут! – хотел крикнуть Санька, но получился только тонкий писк. – Катя ни…

Вспомнил самодовольного Котова, когда тот привёз Катю на «Мерседесе», как посмотрел на него, на Саньку. Как улыбалась Катя…

– Вот держи деньги, чтобы завтра её духа здесь не было. А невесту тебе я сам найду! Внучку Николая – Дашу! Золотая девка – работящая, совестливая. И краше всех городских девок. Выйдет в сарафане на сцену, запоёт – душа радуется.

– Дед! – вскрикнул Санька.

– Иди! Будет, как я сказал!

Санька никогда не видел деда таким решительным и грозным. Галоши, заношенные, в заплатах штаны, подвязанные на медную проволоку. Рубаха в синюю клеточку, с рукавами, протёртыми на локтях. Деревенский зачуханный дедок, и вдруг такая перемена! Впрочем, Санька вспомнил, что однажды уже видел деда таким, когда мужики спасали трактора из горящего гаража. Мужики тогда побоялись, но дед так на них рявкнул, что все трактора спасли до приезда пожарных.

Санька выбежал из дома деда, хлопнул калиткой и забрался по приставленной лестнице на сеновал. Уткнулся лицом в примятое Катей сено, жадно втянул ноздрями запах: казалось, что сено пахло разгоряченным от любви телом девушки. Но в нос ударил запах навоза: женщина в соседнем огороде поливала грядки из бочки настоявшимся удобрением. Санька заплакал. Вытирая слёзы рукавом рубахи, смотрел в даль голубого неба и плакал.

День 6

Степан Николаевич, начальник полиции, сидел в своём кабинете за письменным столом угрюмым, подперев кулаком подбородок. Щёлкал кнопкой настольной лампы. Но лампа не включалась: что-то там внутри давно сгорело, но выбросить было жалко – добротная старинная лампа с зелёным абажуром, оставшаяся, наверное, ещё от первого начальника.

День с утра не задался. Убийство! Нападение на полицейского! Надо звонить в краевой центр, докладывать, что не выполнил приказа. А ведь звонил следователь по особо важным делам, приказал следить за убитой. Что же такого она наделала? Теперь начнётся!

В кабинет быстрой, пружинистой походкой вошёл лейтенант Виталий Звонарёв. Невысокого роста, полноватый, с дурацкими, на взгляд майора, усиками, но с горящими глазами настоящего сыщика. Было видно, что ещё витает в облаках романтики прочитанных детективов, но парень толковый, далеко пойдёт.

– В 8.25 позвонили из Дома культуры. В парке нашли убитую женщину. Опознали в ней Оливию Куприну, учительницу русского языка и литературы.

– Во, бля, началось. Пришла беда – отворяй ворота! Ну, что ещё? По глазам вижу – что-то неординарное.

– По предварительным данным, со слов дворника, который нашёл жертву, её убили вилами в живот…

– Что!? – майор вскочил, палец зацепился за выключатель лампы. Лампа обрушилась на пол. Зелёный абажур хрустнул, как скорлупа яйца, и развалился на три больших осколка. Лампочка, серая от пыли, щёлкнула и тускло загорелась.

– Я послал дежурный наряд. Они оцепили место преступления.

– Бля! Маньяка нам только не хватает! – майор распахнул окно кабинета. Прохладный, свежий ветер охладил пылающее лицо. Влетела большая муха, села на письменный стол. На улице устало тарахтел трактор, с надсадой тянул огромный прицеп с берёзовыми дровами, запахло соляркой.

«Берёзовые дрова. Обещал жене купить. Вечером – обязательно в баню. Потом рюмочку водки – морозной, и солёные грузди с лучком», – майор сглотнул слюну, внезапно наполнившую рот, надел фуражку и кивнул лейтенанту. – Поехали.

Полицейский уазик, скошенный на правый бок – всякий раз, подпрыгивая на ухабах и ударяясь о брезентовую крышу, начальник полиции вспоминал, что водитель говорил о замене рессоры – въехал в парк. Степан Николаевич приказал выключить сирену и мигалку, посмотрев на серый трёхэтажный дом с флагом на крыше. Посмотрел на часы – начало рабочего дня. Начнут звонить. Хотя, наверное, уже весь посёлок знает.

Убитая лежала лицом вверх. На белом платье остались грязные следы от земли, травы. Лицо, колени, грудь выпачканы землёй. На животе красное пятно и след от удара вилами.

– Оливия Куприна, – подтвердил Степан Николаевич. – Моя дочка у неё училась.

– Ударили в живот, похоже, вилами, – сказал лейтенант Звонарёв, склонился над убитой. – Она упала лицом вниз. Потом труп перевернули на спину. Я думаю – убийца хотел рассмотреть лицо жертвы. Убили ночью. В десяти метрах столб с фонарём. И вот ещё, – кивнул на подол платья убитой, – посмотрите.

Степан Николаевич увидел, что левый край подола задран вверх до талии…

«Нет трусов!?» – Степан Николаевич удивлённо посмотрел на лейтенанта и озадаченно сказал: – Это что – у молодых мода такая? Или изнасилование?

– Не похоже, – лейтенант задумался, словно что-то вспоминал из того времени, когда учился на юридическом. – Уверен – нет.

Осмотрелся по сторонам. Заметил под кроной раскидистой берёзы скамейку. Прошёл туда. Принёс маленький кусочек белой ткани.

– Что нашёл? – спросил майор. По глазам лейтенанта видел – тот нашёл важную улику.

Звонарёв внимательно осмотрел платье убитой и сказал майору:

– На скамейке, за гвоздь зацепился кусочек ткани. Он от платья убитой.

– И о чём это свидетельствует? – спросил майор, хотя уже понимал, что произошло на скамейке.

– Убитая с кем-то встречалась. С кем-то знакомым, с кем добровольно вступила в половой контакт. Потом они разговаривали. Убитая быстро пошла по этой тропинке. А он ушёл в другую сторону.

–Вернулся и убил?

– Нет. Там следы самоуверенного человека. След подошвы от дорогих ботинок. А рядом с убитой… похоже на след галош. Такие в деревне все носят.

– Переобулся?

– Нет. Тот след уходит… Подождите! – воскликнул лейтенант и побежал к скамейке, что кособоко стояла в кустах сирени в шагах пятидесяти от места преступления.

Майор посмотрел в след убегающему лейтенанту, почему-то вспомнил любимый мультик своей дочери «Следствие ведут колобки». Улыбнулся – чем-то лейтенант напоминал персонаж этого мультика.

С улицы в парк свернула синяя «Газель». Приехали криминалисты.

– Да выключи ты люстру! – крикнул Степан Николаевич. – Хочешь, что бы сюда весь посёлок сбежался!

–Следы галош за этой скамейкой! – крикнул лейтенант майору и криминалистам и, вернувшись, добавил: – Кто-то прятался за скамейкой и наблюдал за жертвой, оттуда хорошо просматривается место, на котором убитая вступила в половой контакт…

– Трахалась! – рассмеялся молодой криминалист – высокий, похожий на суслика с выпученными глазами и большими передними зубами. – Любовный треугольник, убийство из-за ревности.

Пожилой криминалист – седой, в очках, с горбатым вислым носом, отвесил молодому подзатыльник и одёрнул тихо, но строго:

– Ты, стажёр, за языком следи. Делай, что положено. А я посмотрю, чему тебя там учили.

– Товарищ майор, –