Число власти - Андрей Воронин

Строго говоря, Алексею Мансурову было наплевать и на патриотизм, и на национальную валюту и вообще на все на свете, кроме математики. При прочих равных условиях он мог бы стать одним из тех людей, которых характеризует ироническое прозвище “чокнутый профессор”. Сидел бы себе в пыльной, заваленной книгами норе, ел черствый хлеб, запивал водичкой из-под крана и работал над какой-нибудь никому не нужной темой, диссертацию бы писал. Он, в общем-то, не имел ничего против такого образа жизни; помнится, поступая на мехмат, он готовил себя именно к такому существованию. Алексей Мансуров был готов на любые жертвы — правда, с условием, что жертвы эти когда-нибудь окупятся и он взойдет на математический Олимп в ослепительном блеске славы и всеобщего признания.

Тогда, в семнадцать лет, это казалось достижимым.

Алексей с детства проявлял недюжинные математические способности, и уже в десять лет это стало так заметно, что по совету учителя родители перевели его в спецшколу с математическим уклоном. Неизменный победитель математических олимпиад, он поступил на мехмат МГУ играючи и так же легко, с блеском его окончил. Математика стала его жизнью: он дышал ею, как воздухом, и пил ее, как холодную родниковую воду в жаркий день. Паутина координатных сеток, кривые синусоид, строчки формул и бесконечные столбцы цифр мерещились ему повсюду: в переплетении голых ветвей на фоне белесого от холода зимнего неба, в мельтешении автомобилей на проспекте, в кишении людских толп и беспорядочном порхания ночных мотыльков вокруг лампы. Смутные предчувствия каких-то грандиозных возможностей бродили в ней, не давая покоя. Однокурсники говорили о распределении, заранее присматривали теплые местечки, занимались планированием своей будущей карьеры, а ему нечего было планировать: он был с математикой, математика была с ним, а все прочее не имело никакого значения.

А потом все рухнуло. Оказалось, что в новой экономической ситуации фундаментальные математические исследования никому не нужны — на них просто не было денег. Разумеется, такая мелочь не могла остановить Алексея Мансурова — он ведь готовил себя к жизни на хлебе и воде, — и он поступил в аспирантуру, стараясь не думать о том, что будет дальше.

Оказалось, что думать об этом ему было не нужно: жизнь решила все за него? и решила, как водится, жестко и однозначно.

Сначала умер отец, и сразу же, как будто эта смерть что-то в ней надломила, тяжело заболела мама. Если бы Мансуров тогда позволил себе задуматься, заколебаться хотя бы на мгновение, все могло бы сложиться по-другому, совсем иначе — он стал бы одним из тех людей, которые ради науки жертвуют не только собой, но и своими близкими. Но мама — это мама, и Алексей повел себя так, как ведет себя, наверное, человек, бросающийся с гранатой под вражеский танк, — не раздумывая, ни с кем не советуясь. Он не колеблясь бросил аспирантуру и устроился на работу в “Казбанк”. Его способности произвели впечатление даже на Казакова, который разбирался в математике как свинья в апельсинах, а компьютером Алексей Мансуров владел получше любого хакера — информатика была всего-навсего младшей дочерью математики, и компьютерная премудрость оказалась для Мансурова простой, как таблица умножения.

Первый год прошел как в тумане, словно в затянувшемся кошмарном сне. Мансуров часто ловил себя на мысли, что вот-вот проснется, что пора бы уже, но утро никак не наступало, и он понял, что пробуждения не будет. Мама оставалась прикованной к постели — ей не становилось ни лучше, ни хуже, — фундаментальная наука уверенно загибалась, половина однокурсников давно уже махнула на Запад и теперь процветала в Силиконовой Долине, а он по-прежнему каждое утро являлся в банк, вешал на спинку стула пиджак, садился за компьютер и с девяти до шести считал чужие деньги.

В этой монотонной работе одно было хорошо — она оставляла голову практически свободной. И Мансуров думал о математике — о чем же еще он мог думать? К тому же он по-прежнему имел дело с числами, пусть на ином, более низком уровне, чем раньше. Идея о том, что математика может послужить не только средством для описания окружающего мира, но и мощным рычагом для управления этим миром, мало-помалу вновь овладела его сознанием. Рамки сухой академической науки более не стесняли его воображения. Мансуров перешел из разряда профессиональных математиков в категорию талантливых дилетантов и мог теперь не бояться насмешек и недоумевающих взглядов коллег. Его нынешние коллеги просто не поняли бы сути его идей, вздумай он им эти идеи изложить; что же до прежних коллег, то их Мансуров сторонился.

Во всем, что его окружало, он ощущал присутствие некоего универсального закона, которому подчинялось все сущее. Закон этот был неимоверно сложен, открыть его означало бы, наверное, получить неограниченную власть над миром. Мансуров понимал, что, даже если его догадка верна, то в данный момент эта задача ему не по зубам. Он даже не знал, с какого конца к ней подступиться, не говоря уже об отсутствии какой бы то ни было экспериментальной базы.

Словом, в течение какого-то времени все его идеи оставались обыкновенными домыслами, полудетскими несбыточными мечтами. А потом у Мансурова в одночасье открылись глаза, и он увидел, что прямо перед ним раскинулось широчайшее поле для экспериментов — биржа. Она кипела и бурлила, она была непредсказуема, но во взлетах и падениях биржевых котировок Мансурову чудилась какая-то сложная, неразличимая простым взглядом закономерность; кроме того, биржа говорила на милом его сердцу языке цифр — языке, который был ему не менее, а, может быть, даже более понятен, чем русский.

Он стал наблюдать и понял, что смог бы во всем этом разобраться. Увы, для этого ему требовался, как минимум, хороший компьютер. Компьютер стоил денег; кроме того, ему была необходима экспериментальная база, а как можно экспериментировать с биржевым курсом, не имея денег?! Биржа — это деньги, и эксперименты над биржей можно производить только путем биржевых операций.

На подготовку первого в своей жизни компьютерного взлома Мансуров потратил полтора часа. Он давно уже понял, что при желании может в один прекрасный день высосать “Казбанк” как креветку, оставив только пустую скорлупу, но это было совсем не то, в чем он нуждался. Улучив момент, Алексей, не покидая своего рабочего места, за каких-нибудь полчаса заработал первые три тысячи долларов, которые почти целиком ушли на приобретение хорошего компьютера — хорошего, разумеется, с точки зрения среднего пользователя.

Таким было начало. Три года, которые прошли с того памятного дня, Алексей работал как проклятый — думал, считал, совершенствовал, программировал и перепрограммировал компьютер, собирал и обрабатывал статистические данные. По ночам ему снились биржевые таблицы и результаты очередных торгов; когда статистического материала набралось достаточно и обработка данных начала давать первые обнадеживающие результаты, он стал понемногу, очень осторожно, экспериментировать, играя на понижение. Деньги для экспериментов он добывал все тем же проверенным способом — крал в банке путем вульгарного компьютерного взлома. Собственноручно разработанный и запущенный им вирус, никем не замеченный, бродил по электронной базе данных “Казбанка”, отщипывая и перекачивая на анонимный счет Мансурова где цент, где доллар, а где и пару сотен; это были крохи, но они сыпались отовсюду днем и ночью, так что Алексей очень быстро перестал испытывать недостаток в деньгах. Это его не радовало и не огорчало: он был выше этого, и деньги для него являлись не целью, а всего-навсего средством. Бывали дни, когда он проигрывал на бирже все наворованное до последнего цента, но и это не портило ему настроения: он не играл, а экспериментировал, и деньги в этих экспериментах выступали в роли расходного материала, вроде лабораторных крыс у медиков или новеньких, только что с конвейера, автомобилей у специалистов по безопасности дорожного движения. Иногда, если того требовали условия эксперимента, он проигрывал нарочно, а потом со спокойным удовлетворением старателя, крупицу за крупицей собирающего золотой песок со дна горной речки, заносил полученные данные в память собственноручно построенного электронного монстра, мало напоминавшего бытовой персональный компьютер.

За всеми этими делами вторым планом, незаметно текла будничная жизнь мелкого банковского клерка. Тихо и незаметно, будто невзначай, умерла мама; Мансуров отвез ее в колумбарий, и теперь металлическая урна с ее прахом, забытая, пылилась на полке между развороченным системным блоком компьютера и стопкой математических журналов пятилетней давности. Так же тихо и незаметно, между делом, талантливый и добросовестный служащий банка Алексей Мансуров продвигался по служебной лестнице; он не рвался наверх, довольствуясь исполнением своих непосредственных обязанностей, и именно по этой причине его продвигали — не слишком стремительно, зато регулярно и неуклонно. Его зарплата так же медленно, но неуклонно повышалась, и он наконец смог купить автомобиль, не опасаясь неудобных расспросов. Господин Казаков не преминул отметить это событие, заявив во всеуслышание, что честный труд всегда будет соответственно вознаграждаться — по крайней мере, в его банке. Алексей остался равнодушен к этому пересыпанному рискованными остротами спичу: при желании он давным-давно мог бы ездить на лимузине, однако такого желания у него не было.