Дело «Трудовой Крестьянской партии» - Олег Борисович Мозохин

ее членах.

С середины 1925 г. Громан был увлечен работой по построению первых контрольных цифр. Его внутренняя позиция и политика партии внешне как бы сблизились, и он не за страх, а за совесть стал выполнять эту работу. Но это продолжалось не долго[85]. После того как работа Громана подверглась критике со стороны Орджоникидзе и Молотова, он понял, что его карьера ответственного советского работника кончена.

В.Г. Громан с 1928 г., перейдя на резко-враждебные к советской власти позиции в своей контрреволюционной деятельности, стал сближаться с Н.Д. Кондратьевым и Н.Н. Сухановым, ведущими якобы активную организованную борьбу с советской властью. По его словам, в этот период они стали часто бывать друг у друга на квартирах. Каждый из них сообщал на этих совместных собраниях о полученной им политической и хозяйственной информации. «Лучше всех нас о внутрипартийном положении в стране и за границей был информирован Н.Д. Кондратьев, который был в хороших отношениях с бывшим народным комиссаром земледелия А.П. Смирновым и членом коллегии НКЗ И.А. Теодоровичем и от них получал информацию, а также читал подлинные документы ЦК ВКП – отчеты о пленумах и заседаниях ЦК»[86]. Он рассказал также о попытке создания блока Бухарина с Каменевым, о чем узнал от Суханова или Кондратьева.

Последнее было очень важно, т. к. в партии велась борьба против фракционности. Эти показания могли быть использованы Сталиным для дискредитации Бухарина и Каменева. Скорее всего в этих целях, буквально на следующий день, протокол допроса Громана по поручению Сталина был направлен членам и кандидатам в члены Политбюро и членам президиума ЦК ВКП(б).

На очередном допросе Громан показал, что, будучи врагом советской власти с первых дней Октябрьской революции, он в последующие годы возглавил контрреволюционную группу из числа работников Госплана СССР, и частично ЦСУ СССР, поставившую себе цель в области хозяйственного строительства ликвидации режима пролетарской диктатуры.

Войдя в контакт с рядом политически активных видных деятелей право-социалистических партий меньшевиков и эсеров – Сухановым, Кондратьевым, Базаровым и др., он стал одним из активных участников организации, существовавшей на базе коалиции членов указанных партий. Назвал своих единомышленников. Заявил, что организация вела подготовку политического переворота в стране в связи с наступившим партийным кризисом, ожидавшейся экономической катастрофой в СССР и захвата власти после переворота.

Организация Громана в своей борьбе за политический переворот и свержение большевиков делала основную ставку на кулацкую верхушку села, как на единственный политически и хозяйственно активный слой сельскохозяйственного населения. В городе опорой организации являлись частные собственники, слои мелкой буржуазии и буржуазной интеллигенции, враждебные советской власти.

Переход ВКП(б) от политики ограничения кулака к политике развернутого наступления на капиталистические элементы города и деревни, а затем и к политике ликвидации кулачества, привел к переходу от поиска блока с «правыми» к усилению нелегальной работы и ориентации исключительно на собственные силы. Организация считала, что экономическая и продовольственная катастрофа, наступающий голод поставят на сторону организации в момент переворота и захвата власти значительные слои рабочего класса, которые пойдут в бой с обанкротившимися большевиками[87].

27 июля 1930 г. Н.Д. Кондратьев на допросе рассказал, что о целесообразности создания крестьянской политической партии он говорил с В.Г. Громаном, Н.Н. Сухановым и В.А. Базаровым. Они считали образование такой партии неизбежным, однако Суханов считал, что в ближайшее время события не могут миновать возрождения партий социалистов-революционеров и меньшевиков (правых), которые фактически станут на позицию крестьянской партии. Связь с этой группой поддерживал главным образом Кондратьев, и в значительно меньшей степени И.Н. Леонтьев, И.Н. Жиркович и А.Л. Вайнштейн. В основе этого блока лежало одинаковое понимание ближайшей политической эволюции страны в направлении углубления нэпа, с одной стороны, и демократизации политического строя – с другой.

Интервенция считалась нежелательной, ввиду того, что она поведет к расчленению страны. Опасения были связаны с враждебными взаимоотношениями Франции и Германии, с одной стороны, и наличием союза между Францией, Польшей и другими лимитрофными государствами – с другой.

Считалось, что крестьянские восстания не в состоянии были привести к положительным политическим результатам, в особенности при той силе советского государственного аппарата. Ввиду этого они рассматривались как ненужная и вредная растрата материальных и человеческих сил.

Крестьянская партия на периферии опиралась на агрономические, кооперативные и учительские кадры, а также на отдельных более развитых представителей крестьянства. Однако Кондратьев, даже будучи руководителем партии, не имел никакого отношения к этим вопросам и не мог дать достаточно полных и конкретных показаний.

На допросе Кондратьев рассказал, что он, ввиду безвыходного положения, создавшегося для него в СССР, и безнадежности, по имевшимся у него сведениям, получить право на легальный выезд, даже имел намерение эмигрировать из СССР. С этой целью он просил поехавшего в Ленинград осенью 1929 г. Лунина Степана Михайловича спросить у его знакомого Кузьмина Николая Максимовича, не знает ли он возможности нелегального выезда из СССР Кузьмин ответил, что это начинание имеет авантюрный характер, и не советовал Кондратьеву вступать на этот путь[88].

29 июля Кондратьев рассказал об отношении крестьянской партии к правому крылу ВКП(б). Он считал, что так как платформа правых была близка, то члены организации считали их победу фактом политически положительным. Были уверены, что в случае их победы жизнь не остановится на этой линии. Поставленные в сложные условия, с одной стороны, хозяйственными затруднениями, а с другой – борьбой внутри партии, они должны были бы повернуть направо значительно больше, чем предусматривала их платформа. Это заставило бы их искать опоры в кругах за пределами ВКП(б). К числу этих кругов относилась и крестьянская партия.

Политического сговора с правыми у них не было, некоторые из членов организации находились в близких служебных, в персональных отношениях с членами ВКП(б), придерживающимися правой ориентации.

После капитуляции правых, в ноябре 1929 г., представлялось, что они не сложат оружия. В пользу этого говорила и та пертурбация в деревне, в связи с перегибами в деле коллективизации, которая должна была усилить их позицию. Но эти надежды рухнули с появлением статей Сталина, которые выправили обстановку, создавшуюся в деревне.

Интересно то, что по словам Кондратьева, процесс выработки программы партии был далеко не закончен. «Мы, конечно, понимали, что, чем скорее была бы выработана программа, тем для нас было бы лучше; однако, в последний период между нами наблюдалась некоторая деморализация, в связи с болезнью Юровского, крайне трудным моим положением и т. д.; вследствие этого выработка партийной программы шла медленно»[89].

При обсуждении политических вопросов в ЦК «ТКП» возникал вопрос о будущем правительстве. В начале 1929 г. пять членов организации обсуждали этот вопрос: Н.Д. Кондратьев,