Здесь умирает надежда (ЛП) - Малком Энн

Я не боялась. Хотя должна. Карсон был каким-то опасным преступником, и он вломился в мой дом посреди ночи. Да, мне, вероятно, следовало бояться.

Но на самом деле я всегда реагировала не так, как надо в разных ситуациях.

Я наклонила голову и посмотрела на Карсона, на текстуру его кожи, резкость его челюсти и электричество в его глазах. Мое сердце бешено колотилось, и я изо всех сил старалась сдержать серьезное выражение лица.

— Правда? — спросила я хриплым голосом, мое дыхание обдувало его лицо. — Потому что я думаю, что проникновение в мой дом посреди ночи, предположительно для секса, кажется удивительно похожим на игру, если нет, то уж точно на уголовное преступление, — добавила я, не сводя с него глаз.

Глаза Карсона вспыхнули, но выражение его лица осталось прежним. Стойкий, почти жесткий. Холоден на поверхности. Но теперь, когда я была ближе, теперь, когда я могла чувствовать его запах, его присутствие, я поняла, что внутри меня был огонь, который обжигал кожу.

Он не клюнул на приманку, которой я махала у него перед носом. Наполовину мне хотелось, чтобы он это сделал. Хотя я и близко не была экспертом в деталях его профессии или жизни в целом — едва знала этого человека — я подумала, что он может быть склонен к конфликтам. И у меня киска пульсировала от желания при мысли о том, чтобы вступить в битву с этим мужчиной.

Карсон не дал мне того боя, которого я так жаждала. На самом деле он мне ничего не дал. Он просто стоял там, уставившись, костюм касался моей ночнушки, тепло его тела зажигало мое.

Воздух был густым, пульсирующим. Оно было живым существом между нами. В ушах у меня стоял низкий рев, а желудок скрутило от беспокойства и возбуждения.

— Вот оно, — прошептала я, не сводя с него глаз. — Вот то, за чем я гналась всю свою жизнь.

Слова вырвались сами собой. Мне совершенно не хотелось их произносить. Они были честными, грубыми. Я никогда не была честной или грубой с мужчиной. Но правда выплеснулась из меня, потому что я гналась за этим чувством. По всему миру. Со многими разными мужчинами. Я ждала, что кто-нибудь разбудит меня. Мечтала почувствовать себя живой.

А он, блять, даже не прикоснулся ко мне.

Выражение лица Карсона изменилось. Как будто эта стоическая крутая штука была всего лишь миражом.

Он поднял руку, чтобы легким, как перышко, прикосновением погладить мою скулу. Едва ли.

Тем не менее я вздрогнула, моя кожа интуитивно отреагировала на его руку.

— Я думал, мечтал о том, какая у тебя киска на вкус, — пробормотал он почти шепотом. — Я был одержим мыслью о том, как она будет сжиматься вокруг моего члена, — его рука обхватила мою челюсть, на этот раз немного жестче. — Я хочу видеть твое лицо, когда ты наполняешься мной, взрываешься вокруг меня. И у меня такое чувство, что ты уже многое спланировала, прежде чем мы трахнемся, — он наклонился, чтобы коснуться своими губами моих, мой рот рефлекторно открылся, потому что было невозможно не открыться этому мужчине.

Он поцеловал меня нежно, с благоговением, совершенно застав врасплох. За то короткое время, что я знала его и фантазировала о том, каково было бы поцеловать его, думала будет жестоко, безумно, грубо.

Я была не из тех, кто любит нежность. Всякую ваниль.

Но, черт возьми, черт возьми.

Я никогда раньше не пробовала такой ванили.

— Ты привыкла все контролировать, — пробормотал Карсон мне в губы, его руки теперь лежали на моих бедрах, твердые и тяжелые. — И я буду счастлив позволить тебе сесть за руль… — его руки скользнули по бокам моей талии, касаясь моей груди. Я судорожно втянула воздух. — Как только я закончу с тобой, — он снова поцеловал меня. На этот раз голоднее. Упорнее. Я с энтузиазмом откликнулась, отчаянно желая попробовать его на вкус, всего его.

Карсон снова отстранился, и я едва подавила стон протеста.

— Хотя у меня начинает складываться ощущение, что я никогда с тобой не закончу, — добавил он, теперь уже более грубым голосом.

Где-то глубоко внутри голос подсказывал мне бросить ему вызов, сыграть какую-то роль, быть сексуально свободной, сексуально жестокой женщиной. Но инстинкт, более глубокий, древний и верный инстинкт, велел мне подчиниться. Чтобы оправдать все ожидания и позволить этому случиться именно так, как и предполагалось, — под контролем Карсона.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Его руки скользнули по моей ключице, прямо к середине груди, не касаясь сосков, которые болели. Нет, вместо этого его руки схватили тонкий шелк моей ночнушки и разорвали ее посередине.

Он разорвал ее на хрен посередине. Она упала на пол, оставив меня голой перед ним, в то время как он был полностью одет.

У меня перехватило дыхание.

Я моргнула, глядя на него, затем посмотрела вниз на испорченный шелк на полу.

— Я заказала это в Париже, — прошипела я, мой голос был хриплым.

Мои глаза встретились с глазами Карсона, сверкающими чистым гребаным сексом.

— Мне пох*й, — ответил он, его тон был похож на рычание.

Моя киска сжалась от взгляда в его глазах, от того, что моя кожа была открыта для него.

Вместо того, чтобы прикоснуться ко мне, трахнуть меня, дать мне какое-то облегчение, он отступил назад, обдавая меня пустым, холодным воздухом. Мои соски затвердели в ответ, отчаянно нуждаясь.

Как бы мне этого ни хотелось, я не следила за его движениями, не брала на себя ответственность и не срывала с него одежду, как могла бы сделать в других ситуациях.

Нет, я просто стояла там голая. Дрожа, несмотря на то, что ночь была теплой, а влажный воздух дул через двери, которые я только что открыла, в зону бассейна.

Карсон стоял в нескольких футах от меня, его глаза медленно скользили по каждому дюйму моего тела. Он, бл*ть, пожирал меня.

Это было даже более эротично, чем если бы он сразу прикоснулся ко мне. Он рассматривал меня, как будто я была произведением искусства, как будто он никогда раньше не видел обнаженную женщину во плоти.

И я бы поспорила на свою левую грудь, что он видел дофига голых девушек.

— Ты трахнешь меня или будешь пялиться? — спросила я, внезапно почувствовав неловкость, почти смущение. От одного взгляда ощущала себя так, как никогда не ощущала от прикосновения мужчин.

Я никогда в своей гребаной жизни не чувствовала себя неловко. Особенно с мужчиной. Но когда другие мужчины смотрели на меня, все, что они видели, была кожа. С Карсоном я не могла избавиться от ощущения, что он видит мою гребаную душу, хотя сама мысль о таком была чертовски безумной.

— Буду пялиться, — ответил Карсон, его голос был густым, глубоким. — Потом съем твою киску.

У меня свело живот, руки сжались в кулаки, ногти впились в кожу ладоней.

— Затем трахну тебя, — продолжил Карсон. — Прямо здесь, на полу, — он небрежно стянул с себя пиджак, дюйм за дюймом, как будто у него дофига времени в мире, но этот жест был каким-то невероятно эротичным. — Я буду медленно пялиться на тебя, Рен. Не позволю тебе торопить события, и взять все на себя. Так что ты, бл*ть, будешь стоять там, пока я не решу, что мы готовы.

Я сжала свои ноющие губы вместе. Кислота подступила к горлу. На этот раз не возбуждение, а гнев.

Несмотря на свою застенчивость, я положила руки на бедра, наклонив голову вверх, чтобы создать впечатление, что мне чертовски комфортно стоять тут голой и возбужденной.

— Это не пятьдесят оттенков, приятель, — огрызнулась я. — Как бы сильно ты ни излучал энергию доминанта, я уж точно не сабмиссив.

Рот Карсона приподнялся при моих словах, пока он расстегивал пуговицы на своей рубашке. Я заставила себя не смотреть на его обнаженную мускулистую грудь и рельефный пресс.

Ладно, немного взглянула.

Затем мои глаза снова метнулись вверх.

Карсон поймал мой взгляд и то, как я непреднамеренно облизнула губы, глядя на его торс, если судить по блеску удовлетворения в его глазах.

— О, я знал с той секунды, как увидел тебя, что ты не из таких, — сказал он, его ботинки стучали по полу, когда он снимал их. Рубашка порхнула вниз и присоединилась к ним.