Социальная юриспруденция. Юридическая психология. 1 том - Константин Пронякин

Приступая к этой части социальной юриспруденции – Право и Правда, мы натолкнулись на один исторический факт, который никак объяснить не можем и не нашли никакого объяснения в доступной нам литературе.

Ergo: надеемся, что всем правоведам, кто изучал историю русского права, русский первый «Codex Civil» известно, что он назывался «Русской Правдой» (изначально и в переработках князя Владимира, князя Ярослава, князей ярославовичей и т.д.Список «Русской Правды» (др. рус. Правда рѹсьская – XI век, 1019—1054 годы, Правда Руськая – вторая половина XV века… Везде правда в значении лат. justitia) – сборник правовых норм Руси. Правда Ярослава основана на устном законе и обычном праве Руси. Мы не нашли ни удивления, ни объяснения, начиная с В. Н. Татищева, который в 1738 г. нашел список Новгородской летописи, где оказался внесенным текст Краткой Правды – одной из редакций Русской Правды, А. Л. Шлецера, который напечатал ее под заглавием: «Правда Русская» в 1767 г., и кончая Д. С. Лихачевым (см. «Записки о русском» и др.) почему русский Codex Civil суть Права? Видимо, это в наших русских генах! Да, для нас (как на это не обратил внимание Ю. С. Гамбаров, у него же гены армянские?). Не найти и в этимологии русского языка родства «правы» и «правды». Возможно, все-таки обычном праве, со времен князя Ярослава Мудрого, право и правда были синонимы.

Русская Правда – justitia civile – в подлинном смысле слова была социальной юриспруденцией. Гражданский кодекс, уголовный кодекс, суд, судопроизводство, наказание, исполнение наказания (пенитенциарность) – все было социально ориентировано. По справедливости социального уклада, где князю – князьево, а смерду – смердово. История наша того времени не знает случая, когда возникал бы бунт из-за неправоверных действия тех, кто отправлял суд и чинил бы виновным расправу. Нашей задачей не является анализ правовой системы, запечатленной в Русской Правде, а также составляющих правосознание сородичей того времени. Тогда была своя «эпистема», но в нее органически входило (это легко доказать на трудах основоположника русской научной истории Н.М.Карамзина). Не было мздоимства, алчности, «государственно-административный аппарат» и церковь не использовались как механизмы, работающие против социума, в котором они конституировались. В «Русской Правде» мы не найдем «уложений» против таких явлений, которые стали самыми эксплуатируемыми в нашем современном языке: сговор, сделка, принцип состязательности кошельков, откат, подкуп и т., и т. п. Не было и в помине не только интереса каких-то закулисных «хозяев», на которых и за которых работают «управленцы» (да это было бы высочайшим оскорблением феодала в Киевской Руси – делегирование и диффузия его власти и права!), но и самих мистических третьих лиц!

Такого неожиданного сближения права и правды в истории нигде не встретишь. Так, еще некоторые «распоряжения» цезарей можно рассматривать под углом правды, то в Codex Civil Наполеона для правды не найдется места. То же самое, увы, в наших современных ГК РФ, УК РФ… У нас есть статья за дачу ложных показаний, есть знаменитая клятва на библии (теперь и у нас применяется в некоторых судах) – говорить правду, и только правду, одну только правду. Но – пусть назовут один прецедент из громких дел, которые прошли в наших судах, где вердикт (положительный для подсудимого или отрицательный) обществом единодушно был бы признан – «по справедливости»! Мы такового не знаем!

«Откат» права от правды осуществила корпоративная юриспруденция, пришедшая в Россию, повторяем не из США – вечного нашего пугало, а из Европы. Процитируем Карамзина:

«Желающие переделать француза в англичанина или россиянина в англичанина, немца или француза суть не что иное, как люди, бросающие в огонь хорошее целое платье и потом одевающиеся в шерсти, сшитые из лоскутков различного цвета» (Письма). И дальше, точно о тенденциях в современной России: «Мы стали гражданами мира, но перестали быть, в некоторых случаях, гражданами России. Виною Петр»

(Н. М. Карамзин. Записка о древней и новой России. Спб., 1914, С. 28).

Кстати, о Петре 1. Кто хотя бы раз в жизни не произносил (пусть – в школе): «Здесь будет город заложен На зло надменному соседу. Природой здесь нам суждено в Европу прорубить окно, Ногою твердой стать при море. Сюда по новым им волнам Все флаги в гости будут к нам, И запируем на просторе» (Выделено нами – М.Ч.). Но кого хотя бы раз в жизни при этих словах навещала бы мысль: «А, почему Петр прорубил в Европу окно, а не растворил настежь дверь или еще пуще – ворота? И о какой «Природе» говорит Пушкин за Петра? И, пользуясь научными терминами, заметим: какие-то амбивалентные чувства вселяет Александр Сергеевич в «Медного Всадника». С одной стороны —«На зло». И одновременно, с другой стороны: «Все флаги в гости будут к нам, И запируем на просторе»… Действительно, как показывает история, ни у России, ни у Европы не может быть однозначных отношений друг к другу. Если перевести на старый язык – то, в чем в нынешнее время обвиняет Россию Европа, и не только обвиняет, но с безвизовым режимом тянет, в свой Совет не пускает и т.д., и т.п., то Россия остается для Европы и «жандармом», и «тюрьмой народов». У США к нам, по человечески, гораздо лучшие отношения, если бы у северных американцев не было бы амбиции быть единственной супердержавой и во всем мире творить свои суд и расправу!

«Правда» – это то, что всегда (в конкретный исторический период) было функцией от эпистемы: у каждого времени – своя правда! Но, точно также, у каждого времени свое право. Так, разве можно применить, несмотря на юридическую разработанность и безукоризненность, Русскую правду к нашему времени? И дело совсем не в том, как может показаться на первый взгляд, что тогда были – другое время, другие нравы. Человеческое, слишком человеческое не меняется. Оно общее и для всех эпох и для всех народов. И никакой представитель этноса никакой эпохи по существу не может не согласиться с десятью заповедями, данными Иеговой Моисею. Но, вот общество в разное время реагирует на господствующий правопорядок, по-разному. И целиком, и своими частями. Возьмем ближайшие примеры из истории, которые до сих пор вызывают не только всякого рода спекуляции, но и сильные эмоции: нацизм и большевизм-троцкизм. Если положить на чаши одних весов такие, к примеру, явления большевизма, как уничтожение тамбовской губернии (антоновщины) (не только вооруженных берданками мужчин, но и женщин, стариков, детей) газами (применение химического оружии против своих крестьян) и тяжелой артиллерией (Тухачевским, Якиром, Котовским), а на другую чашу весов – Великую победу над фашизмом, то в каком Codex Civil найдем однозначную правовую оценку того и другого (в одной шкале ценностей, в которой не исчезает «человеческое слишком человеческое»)? Мы уже не касаемся злодеяний, в общем то, всем грамотным людям хорошо известных, нацизма. Отдельно в нашей монографии будет рассмотрен такой «эпизод» Второй мировой войны, как лагерь усташей «Ясеновац», по разным причинам (опять, обеспеченных правовой поддержкой своего времени), неизвестный титулированным сановникам-историкам. А трагедия в Катыне? Которая продолжилась трагедией под Смоленском? И это – водном правовом поле?..

«Законы не работают» (закон, что дышло, куда повернешь, туда и вышло) … Это – с точки зрения обыденного, а не правового мироощущения. Если бы исчезло право, как понимал это еще Эмпедокл, то исчез бы мир, порядок в нем сковывает всех одной цепью (нацизм – это тоже «порядок», ибо правовой порядок (который, как известно с древних времен, по ту сторону добра и зла, да и самого бесправного мира: Существующая судебная система Российской Федерации так далека от своего понятия правосудие. Судьи часто ставят на чаши весов правосудия несопоставимые категории: святость закона и материальную выгоду, решения принимаются по принципу «исполнение закона принесет большие убытки». Суд есть суд, а деньги остаются деньгами. И такой пример порочной судебной практики подает и Верховный Суд РФ. Речь идет о порядке обжалования нормативных актов министерств и ведомств; о правовых последствиях отмены обжалуемых нормативно – правовых актов, до вынесения решения суда. А именно – о порядке его отмены тем субъектом, чье решение (нормативно – правовой акт) обжалуется. В решении судьбы гражданских дел данный вопрос оказывается не ключевым, а денежным. Или, другими словами, корпоративным.