Брадобрей для Старика Хоттабыча - Татьяна Игоревна Луганцева

тревоге Головко.

— Очнись, пожалуйста! Слава тебе, святая Мария, глаза открыла!

— Что со мной? — спросила Яна с хрипотцой изменившимся голосом.

— Так ты отъехала. То есть буквально на пару минут потеряла сознание. Это я виноват! Извини, Яна, я не хотел! Какая ты чувствительная.

— У вас там всё нормально? Может, в больницу? — поинтересовался таксист, не оборачиваясь.

— У нас всё прекрасно, — пришла в себя Яна. — Откуда ты ее знаешь?

— Кого, золотая моя?

— Да эту Федосеенко!

— Ты же знаешь, что я любитель красивых женщин. И мимо такой примы я пройти не мог. Я побывал на ее спектакле. Ей сейчас тридцать пять лет, но какая форма! Возраст, конечно, для балерины пенсионный, но Федосеенко сейчас просто меньше стала выступать, танцует пару-тройку спектаклей в месяц. Я послал ей букет и попытался проникнуть к ней в гримёрку. Ты меня знаешь, я просочусь куда угодно, но ни мое природное обаяние, ни деньги — ничего не помогло. У служебного входа ее встречал Мартин. Конечно, зачем ей старый клоун, если есть такой мачо? Я ее понимаю.

Таксист посмотрел на своих пассажиров с каким-то странным выражением лица. Пассажиры его явно заинтересовали.

Старый актёр словно почувствовал его взгляд и обратился к нему:

— А вы знаете вашу питерскую звезду балета Ольгу Федосеенко? — спросил Иван Демидович.

— Я, уважаемый, по театрам-то не хожу, некогда мне, — ответил водитель.

— Много потеряли! — хмыкнул Иван Демидович, но, посмотрев на Яну, взял себя в руки и сменил выражение лица на более сдержанное.

— Я бы тоже хотела на нее взглянуть, — неожиданно сказала Яна.

— Тебе зачем? Не выдумывай!

— Говоришь, два спектакля в месяц?

— Ну, примерно. Она хозяйка кабаре, очень популярное место. Представь: гламурная обстановка, игривые жизнерадостные девицы, такая, понимаешь, откровенная и весьма соблазнительная женственность, яркий артистизм.

А ведь всё это как раз то, что заставляет учащённо биться мужские сердца.

— Стриптиз есть? — спросил таксист, давая понять, что и он участвует в их разговоре.

— Стриптиз, молодой человек, вам предложат в самом завалящем ночном клубе. А здесь — канкан! Знаете, что это такое? Раньше этот танец считался почти непристойным. Сейчас это кажется немного смешным, но волшебное действие с высоким поднимание ног, прыжками вниз головой и умопомрачительными шпагатами приводит зрителей в неописуемый восторг. Демонстрация женских прелестей во все времена во время исполнения канкана считается потрясающе смелой и откровенной, да-с! Это высокое искусство!

— Вы меня заинтриговали.

— Да вы только представьте: дамы в артистических нарядах для танцев. Блеск бисера, бахрома, корсеты с кружевами, невесомые боа, розочки из органзы, ткани из восемнадцатого века, а чулочки в сеточку! Это же феерия! Магия!

— Чулочки в сеточку? Я бы посмотрел… — задумался таксист.

Но он не успел договорить, как все почувствовали сильный удар и услышали громкий звук.

«Это конец!» — только и успела подумать Цветкова, поняв, что они попали в аварию.

Глава пятая

Яна и Иван Демидович сидели на лавочке перед травматологическим отделением.

— Не много ли происшествий за один день? Я раньше думал, что это я такой джокер, который все время во что-то влипает. Но смотрю на тебя, Цветкова, и понимаю, что ты даже меня переплюнула! — покосился на Яну Иван Демидович.

Таксист не справился с управлением и врезался в столб прямо на пешеходном переходе. Прохожие успели отскочить, к счастью, никто из пешеходов не пострадал. У таксиста была сломана рука, Яна отделалась синяками на худосочных рёбрах от ремня безопасности и болью в шее от подвывихнутого позвонка. Больше всех пострадала театральная звезда — Иван Демидович. Почему-то его ремень безопасности расстегнулся, видимо, не выдержав грузного тела, или просто пристегивающий механизм был испорчен, и Иван Демидович ударился головой, получив ссадину на лбу, фингал под глазом и сотрясение мозга. Им оказали медицинскую помощь. Водителя оставили в больнице, Ивану Демидовичу тоже предложили, но он отказался.

— А таксист-то не очень хорошим человеком оказался, — то ли спросил, то ли констатировал Иван Демидович.

— Это ты о том, что он пытался свалить на нас вину за аварию? — улыбнулась Цветкова. — «Они так красочно и живописно рассказывали про соблазнительных девушек, которые танцуют в перьях и чулках, что я сильно возбудился, занервничал и отвлёкся от дороги», — спародировала таксиста Яна.

— Точно! Конечно, мы, артисты, можем сделать с публикой всё, что захотим! — засмеялся Иван Демидович. — Хорошо, что нет такой статьи, по которой пассажиров такси можно было бы обвинить в аварии. А то мы бы сейчас опять поехали к цыганке. Я имею в виду не в табор, а в полицейский участок, в «обезьянник».

— Петру я больше не позвоню, — задумалась Цветкова. — Он что-то холодно смотрел на нас. Наверное, пакует вещи и едет с женой отдыхать. Прячется от меня, чтобы я его больше не дёрнула.

— А я думаю, что он по другому поводу расстроился. Ему не понравилось, что ты никак не отреагировала на новость, что он женился. Наверное, ты должна была расстроиться, заревновать.

Яна посмотрела на Ивана Демидовича и рассмеялась.

— Видел бы ты себя со стороны! Раненый генерал!

— Я не просил медсестру наматывать на голову бинты. Я похож на раненого Щорса, «голова обвязана, кровь на рукаве», — раскатисто пропел Иван Демидович.

— Тихо!