Кладбища. Книга мертвых-3 - Эдуард Лимонов

Он заметил это французское «мой генерал». Стал обзванивать командиров по какой-то, может быть, сверхсекретной телефонной книге военных. Не все были на месте, кто-то был в отпуске. С теми, до кого дозванивался, генерал говорил просто, ну там начинал «Леша!» или «Иван! У меня к тебе вот такое дело. Ты про Лимонова слыхал? Вот хорошо. Он у вас там кандидатом идет. Окажи содействие, Иван… Человек проверенный, наш…» И так много раз.

Мы с ним виделись пару раз, да еще раскланивались, поэтому объяснения его дружелюбию у меня нет. В просто хороших людей, добрых и отзывчивых, я не верю. Мое мнение такое: в свое время кто-то из авторитетных для генерала личностей, видимо, высоко отозвался обо мне. Либо мои статьи нашли в нем внимательного читателя.

Его ответ на «мой генерал» был, как сейчас говорят, симметричным. Он достал из холодильника бутылку розового «анжуйского» и мы выпили. Потом зачем-то пришел к нему Дмитрий Рогозин и застрял. Генерал достал еще бутылку «анжуйского».

Весело не было, было тревожно.

Он сам дал мне десяток телефонов. Его секретарь добавил еще десяток военных телефонов.

Из Госдумы я вышел сильно подвыпивши, как говорили в советские времена.

В последний раз я видел генерала в июне 1998-го. Я пришел к шахтерам, стучащим касками у Дома Советов. И он пришел к шахтерам. С большой свитой. Увидев меня, остановился на мгновение, чтобы пожать мне руку. И двинулся дальше, здороваться к шахтерам. Шахтеры растаскивали поваленные бурей деревья и варили в ведрах над кострами, кажется, гречку. Так вот и остался от генерала запах подгорелой гречки.

Его отпевали в церкви на Якиманке. Ну другой стороне от зданий МВД и французского посольства. Я строго и молчаливо выстоял всю службу, думая о нем. Ходили слухи, что он готовил вооруженный путч в армии и именно за это его и убили при загадочных, ей-богу, обстоятельствах. Генерал лежал в своем гробу с повязкой на лбу, на повязке — какие-то церковные письмена, был вполне спокоен. А не все мертвые спокойны, поверьте моим наблюдениям.

Ельцин якобы резко высказался по поводу Рохлина: «Рохлина сметем». В мае 1998 года депутаты Государственной Думы сняли Рохлина с председателя Комитета по безопасности. Смели.

В своем последнем интервью от 2 июня 1998 года генерал Рохлин резко отозвался о Ельцине:

«Семь лет потеряно, президент семь лет то пьянствовал, то болел. Все разворовывается, средства срочно перенаправляются за границу. Я лично не за военную диктатуру. Я выступаю за то, чтобы у власти были люди знаковые, которые повели бы людей в правильную сторону. Я считаю, мы не должны дожидаться, когда наступит хаос. Все здоровые силы, в том числе и армия, должны объединиться и сказать: “Стой”».

В наши дни, спустя 16 лет после смерти генерала, тема политического убийства Льва Рохлина вновь звучит и выглядит убедительно. Публике нравятся таинственные убийства и военные заговоры. Скорее всего, так и было.

Не мешает, однако… Непосредственно сразу после убийства военный журналист В. Ш. сказал мне, что существует версия, будто бы генерала убил из его наградного пистолета его неизлечимо больной сын, а Тамара Рохлина взяла вину на себя.

Я пришел к выводу, что, вероятнее всего, генерал Рохлин готовил армейский переворот. Слишком много доказательств этого существует. Но также правдоподобным выглядит версия об убийстве генерала пятнадцатилетним сыном, неизлечимо больным.

Основным доводом в пользу этой версии служит то обстоятельство, что «три человека в масках» оставили Тамару Рохлину в живых. Когда совершается преступление такого масштаба, свидетелей убивают ВСЕХ.

Министр обороны

Генерал-полковник Ачалов ушел из жизни летом 2011 года, в июне. Я в тот год был занят развитием «Стратегии-31», приближались выборы в Государственную Думу (их «Другая Россия» призывала бойкотировать). Помимо того, я собирался быть кандидатом в президенты в марте 2012 года, так что смерти генерала Ачалова я не заметил.

Для меня генерал Ачалов относился к другой исторической эпохе, к героическому восстанию патриотов в 1993 году. В 2011 году у меня были другие друзья.

Я навсегда запомнил его в самый кульминационный момент его жизни, когда 21 сентября 1993 года он был назначен президентом России Александром Руцким министром обороны. А Верховный Совет РФ немедленно подтвердил его назначение.

Ночь с 21-го на 22 сентября. Вместе с популярным тогда в армии военным журналистом капитаном Шурыгиным мы подходим к штабу Ачалова в здании Верховного Совета. Часовой у дверей — знакомый мне по Приднестровью колосс Миша. Обнимаемся. Входим.

Штаб состоит из конференц-зала и нескольких смежных комнат. Людей еще немного, но жизнь в штабе кипит. Генерал Владислав Ачалов, мне он показался рыжим, восседает на своего рода сцене на возвышении, за комплексным столом с гнездами телефонов. За забором стола сидел генерал в полевой скромной форме и несколько офицеров. Распоряжался там полковник Кулясов, ачаловский начальник штаба.

Ачалов вынужден был беспрерывно говорить по телефонам. Его добивались все. Только положит трубку, опять звонок. Терпеливо отвечает.

Шурыгин улучил момент. Мы здороваемся с генералом. Шурыгин представляет меня генералу.

Чтобы не мешать, отходим. Усаживаемся на краю стола для конференций. Мебель в зале советская, громоздкая и сильная. Люстры со звездами, везде гербы и звезды, в лепнине потолка, на спинках стульев.

Вокруг конференц-стола группками расположились военные и штатские. Те, кто свои, наши, чужие сюда не доходят. Это первая ночь восстания. Вчера президент Ельцин подписал приказ о роспуске Государственной Думы, но депутаты не захотели подчиниться.

Сознавая, что оказался на исторической сцене, где происходит историческое событие, я с огромным интересом наблюдаю зал, лица, слушаю разговоры.

Входит офицер.

— Владислав Алексеевич, там Руцкой внес вашу кандидатуру на пост министра обороны. Депутаты аплодируют, сейчас будут голосовать. Разрешите включить трансляцию.

— Разрешаю. Может, еще не назначат, скажут, недостаточно хорош собой, — шутит Ачалов.

Трансляцию из зала заседаний включают. Зал заседания находится внутри здания. Позднее, во время танкового обстрела здания ВС войсками Ельцина, зал фактически не пострадает, так глубоко он упрятан в животе мощного здания ВС.

— Кто за то, чтобы отстранить от должности министра обороны Грачева Павла Сергеевича, прошу голосовать…

— Так, три воздержавшихся, ни одного голоса против. Грачев Павел Сергеевич отстранен от должности министра обороны.

— Это кто ведет заседание? — спрашиваю у Шурыгина.

— Руслан Хасбулатов, он же председатель.

— На пост министра обороны предлагается избрать Ачалова Владислава Алексеевича. Кто за то, чтобы назначить Ачалова Владислава Алексеевича министром обороны Российской Федерации, прошу голосовать.

В штабе воцарилась тишина, точнее, стихли разговоры и беседы. Только двери хлопают и слышен шум шагов, поскольку в штаб и из штаба ходят люди.

Ачалов несколько напрягся. Сел, выпрямив торс. Он до конца дней своих будет считать себя министром обороны России, хотя всего 13 дней, с 21 сентября по 4 октября 1993 года.

Хасбулатов из зала через трансляцию:

— Двое воздержались. Против один. Ачалов Владислав Алексеевич назначен министром обороны Российской Федерации.

В штабе мы все срываемся с мест, чтобы поздравить Ачалова. А он выходит из-за стола и спускается с возвышения к нам. Кто-то начинает аплодировать.

Ачалов:

— Ну вот аплодисментов не надо. Это уже лишнее.

— По-нормальному, отметить бы надо назначение, но сейчас не до празднования.

Ачалов не просто генерал. Два года, 1989-й и 1990-й, он был командующим ВДВ, то есть Воздушно-десантными войсками, элитой Советской армии, голубыми беретами.

Здесь я позволю себе объяснение. Тотчас, чуть ли не на следующей неделе газета «День» опубликовала мой текст «Ночи мятежного дома», где среди прочего есть и описание той первой ночи в штабе Ачалова. Там присутствует мешок яблок антоновки, присланный кем-то в дар в штаб. И запах этих яблок, распространившийся в конференц-зале и в прилегающих комнатах, и даже в коридоре. Мы все стали хрустеть яблоками, и в дверях появился часовой-приднестровец Миша, с яблоком тоже.

Сегодня, через 21 год, оглядываясь на ту сцену в штабе Ачалова, я вижу ее по-иному, чем когда она происходила. Детали либо забылись, либо затерялись, либо исчезли, зато у сцены прибавилось измерений. И прибавилось героическое.

Ясно, что та сцена происходила в «минуты роковые», те, о которых писал Тютчев, помните, что «блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые, его призвали всеблагие как собеседника на пир».

Владислав Ачалов родился в татарской деревушке Атамыш в 1945-м, окончил Казанское танковое училище, был взводным, ротным командиром, окончил Академию бронетанковых войск, а в ВДВ служил с 1973 года. Мы с ним одного поколения, он мой современник.