Волевой порог - Александр Александрович Тамоников

находится в долине Баксана?

— Я даже не знаю, — задумалась Артемова. — Я ведь раньше здесь не жила, я тут осталась в госпитале после освобождения этого района от фашистов. Но я могу узнать.

Шелестов вернулся к себе, использовав все каналы, по которым только можно было узнать, есть ли у кого-то из местных жителей или военнослужащих альпинистский опыт. Еще не стемнело, когда в дверь постучали.

— Разрешите, товарищ подполковник?

В комнату вошел, четко вскинув руку к фуражке, немолодой сержант с повязкой «помощник коменданта». Следом за ним появился солдат в мятом обмундировании, немного смущенно одергивающий гимнастерку, пытаясь разгладить складки под ремнем. Гимнастерка была ему явно велика.

— Да, слушаю вас? — удивился Шелестов, глядя на солдата.

— Вот, приказано доставить в ваше распоряжение, товарищ подполковник. Красноармеец Рубин.

Сержант сделал шаг в сторону, и боец в большой не по росту гимнастерке отдал честь. Рубин, обрадовался Шелестов. Тот самый? Не лучший вариант, но иного выхода, кажется, нет.

— Рубин, это вы взрывали в ноябре сорок второго года скалу над перевалом Бечо вместе с лейтенантом Николаевым и Людмилой Артемовой?

— Так точно, товарищ подполковник, — бойко ответил солдат. — Я был в составе той группы.

— А что у вас за вид, товарищ боец? — осведомился Шелестов.

Он очень надеялся, что это не разгильдяйство, что причина есть, и она довольно серьезная. Идти в горы, где ежеминутно может сложиться угрожающая ситуация, где придется не просто рисковать жизнью, но и еще полностью доверять напарнику. Идти на опасное восхождение с разгильдяем не хотелось.

— Пожар в городе произошел, товарищ подполковник, — вместо Рубина ответил сержант из комендатуры. — Дом загорелся, а боец мимо шел. Вот он первым и кинулся в огонь. Спас старушку и ее пятилетнего внука. Вот гимнастерка и пострадала. А когда поступил приказ красноармейца Рубина к вам доставить, тут ему и дали что нашлось. Но малость не по размеру.

Отпустив сержанта, Шелестов велел солдату пройти и сесть к столу. Усевшись напротив, Максим некоторое время рассматривал молодого человека и вспоминал рассказ о том восхождении, которое произошло два года назад. Вот он, значит, какой, этот Рубин, спасовавший, давший слабину поначалу, а потом устыдившийся. Нашел, значит, в себе силы и поднялся один, следом за товарищами.

— Как тебя зовут, альпинист?

— Валерий, товарищ подполковник, — быстро ответил Рубин и сразу покраснел, опустив глаза. Понял, о чем речь пойдет, вспомнил ту историю.

— Скажи-ка, Валера, ты горы любишь, с удовольствием занимался альпинизмом или заставлял кто?

— Да как вам сказать. Вообще-то, сам пошел, с удовольствием. Интересно. Трудно, но интересно. Девчонки и то ходят в горы, а я чем хуже?

— Девчонки? — Шелестов сразу догадался, что было причиной такого увлечения парня. — Наверное, тебе нравилась девушка, а она занималась альпинизмом, и ты, чтобы ей понравиться, тоже стал ходить в горы, чтобы рядом с ней чаще быть?

— Откуда вы знаете? — опешил солдат.

— Да чего уж тут удивляться, — усмехнулся Максим. — Сам был молодым, самому девушки нравились. А спрашиваю я тебе вот почему. Хочется мне узнать, что там за история у вас произошла два года назад, когда вы группой пошли взрывать скалу над немецкими позициями. Вас трое ведь осталось перед последней скалой? И ты сдался. Артемова и Горобец поднялись, а ты внизу остался. Почему? Сил не хватило, испугался или иная причина?

— Я не знаю, как вам объяснить, товарищ подполковник, — помолчав, ответил Рубин. — Много чего тогда внутри меня было. Ребята погибли, а мы пошли дальше. Понять это трудно, сердце не принимает — знать, что уйдем и оставим тела там, в снегах и скалах. Не похороним. Что иначе нельзя. Знал ведь, бывало такое, что подразделение должно уходить, а похоронить убитых возможности и времени нет. Больно, когда твои товарищи так остаются. А тут еще… Не получалось у меня с клиньями, руки трясутся, обида точит. Людмила рядом, а на нее смотреть страшно. Мне Горобец сказал, что она лейтенанта любила, а он на ее глазах погиб. И ей идти надо дальше. У нее ведь глаза мертвые стали. А у меня руки трясутся, по пальцам попадаю, силы кончались. И когда я в третий раз сорвался, на страховке спустился, задушили меня обида и отчаяние. Не поверите, лежал на камнях и плакал. А они как поняли! Просто пошли дальше, а меня оставили.

— Поверю, Валера, через такое когда-то все проходили. Героями не рождаются, героями людей делают внутренние силы. Рассказывай дальше.

— А что дальше… Полежал, а когда стук молотков затих, когда я понял, что они ушли наверх по скале, а меня оставили, как самого слабого и бесполезного, во мне что-то будто сломалось. Стопор какой-то сломался. Я же влюблен был в альпинистку, а как бы она смотрела на меня вот такого? А Людмила? Она же сверх сил пошла, чтобы за смерть любимого отомстить. Война ведь, всем тяжело, все из последних сил сражаются. А я что, слабее всех? И как-то спокойно стало внутри. Понял, что пойду за всеми. Умру, если придется, а не умру, значит, дойду. И пошел. Спокойно, методично так искал трещину, вбивал клин, спокойно вбивал, как на тренировке до войны в Крыму. Двигаюсь, получается, руки уже не дрожат, хотя сил почти не было. Так и поднялся. А там уже понял, что не найду их. Не знаю, куда пошли. Решил дождаться, а если немцы сунутся, то в бой вступлю, прикрою товарищей. Ну вот как-то так.

— Значит, нашел в себе силы сражаться дальше? — Шелестов кивнул. — Хорошо, убедил ты меня. Так вот слушай меня, боец Рубин. Альпинисты мне нужны, срочно нужны. Не новички, а те, кто опыт имеет, навыки хорошие. Искать времени уже нет. Пойдешь со мной? Дело важное, нам предстоит искать взрывчатку, которую, по нашим сведениям, фашистские егеря заложили, чтобы взорвать перевал.

— Опять с Артемовой? Так точно, пойду. Можете надеяться! — Даже сидя на стуле, солдат вытянулся, как будто хотел встать по стойке смирно.

— Если успеем еще кого-то найти, то группа будет больше. Если нет, то пойдем втроем. Другого выхода нет, солдат!

Идти все же пришлось втроем. Шелестов понимал, что это опасно, но опасность, что они не найдут взрывчатку на перевале, была важнее. Оставив записку для Буторина, который должен был приехать через день, Шелестов вышел со своей маленькой группой в горы. Они поднимались тем же путем, что два года назад поднималась группа лейтенанта Николаева. Через ледник шли спокойнее, потому что трещины были почти всюду видны, а к началу лета снег еще не подтаял и наст держал человека. Шли в