Боец 5: лихие 90-е (СИ) - Гуров Валерий Александрович

Взгляд карих глаз стал строже.

— Ты знаешь, я привыкла сама выстраивать свою жизнь. И отвыкать не собираюсь. Прошу это учесть.

— Учту.

— Очень хорошо. Отвернись, я встану.

— Зачем мне отворачиваться?

— Я так хочу, — строптиво заявила самостоятельная особа.

— Чтобы я не ослеп от красоты?.. — пробормотал я и, похоже, удачно. Она сдержала улыбку, и я поспешил заговорить открыто, по-дружески:

— Слушай, Алина, я серьезно. У нас ситуация запутывается чем дальше, тем сложнее. Ты понимаешь в какие игры мы играем, и чем они могут кончиться?

Она, уже успев запахнуться в халатик, присела рядом со мной.

— Сережа, — сказала она тоже совершенно по-товарищески, — вот ты уже меня более или менее знаешь. Скажи, я где-то похожа на дуру?

— Пока нигде, — честно ответил я.

— Ну, спасибо за «пока», — не удержалась она, — но ладно. Я все понимаю, все просчитываю…

И она пустилась в убедительный рассказ о том, какая она расчетливая, предусмотрительная, как ловко охмуряет неназываемого Покровителя, играя на его слабостях, и главное — понимает, что она стала временной, непрочной фавориткой, и пока фортуна капризно улыбается ей, нужно суметь выжать из этой улыбки все. Ну, по максимуму. В общем не баба, а ходячий расчёт.

Тут мне внезапно пришла в голову одна мысль, и я глубоко удивился — почему не подумал о том раньше?..

— Погоди-ка. А он, этот твой…

— Не мой! Может, мне тоже тебя тыкать «твоей Лидкой»?

«Твоя Лидка» меня довольно больно зацепила, но я стерпел и постарался не подать виду. Вообще, жизнь научила меня сдержанности. Я понимал, что она очень сложная штука, и нас с Алиной она заплела в такую турбуленцию, так сковала сразу несколькими цепями, что мы в самом деле сейчас не можем друг без друга по самым разным причинам.

— Ладно, извини, — примирительно сказал я. — Давай вернемся к анализу ситуации.

— Давай, — охотно согласилась она.

Я успел заметить, что ей вообще нравится наукообразная лексика.

— Так если он женат, — начал я, — то это нашу задачу облегчает?..

— Вот именно! — воодушевилась Алина. — Вот послушай…

Она сказала, что не собирается отбивать своего мецената от жены. Хотя… хотя, оговорилась она, может быть и такое, что он сам одуреет, потеряет голову и прилипнет так, что не отлепить.

Я выразил сомнение в этом:

— Погоди, но он же очень неглупый должен быть мужик, с головой. Такой не одуреет.

Она самодовольно взмахнула рукой:

— Ну, это еще как сказать! Ты знаешь, мне иногда чудится, что я сама себя не знаю. То есть, своих возможностей. Айсберг!

Тут она вдохновилась и вознамерилась чуть ли не лекцию мне прочесть о своих удивительных талантах, но я поспешил стянуть ее с кафедры:

— Потом расскажешь.

И мы пустились в совместные рассуждения. Ход их был примерно таков.

Допустим, что Покровитель останется в здравом уме, не собираясь бросать семью, воспринимая Алину как обычную любовницу, которой, правда, можно многое доверить, настоящие серьезные дела, в том числе командировку в Москву, способную дать хорошую прибыль. А потом…

— А потом может сделать и от винта, — заключил я.

— Ну, если этот предмет можно назвать винтом… — игриво ухмыльнулась Алина, и мы дружно посмеялись на эту тему. И быстро набросали расклад: трое мужчин, то есть я, Степаныч и Танк, едем в Москву группой, дружно селимся в какой-то скромной гостинице, она же, Алина, прилетает отдельно и живет в шаговой доступности от Красной площади — в «Москве», «России», «Интуристе», а может, даже в «Метрополе» или «Национале», чем черт не шутит. Она руководит нашей работой, мы у нее на побегушках, (понятно, что сугубо формально) ну вот так и решаем темы… Алина уверила меня в том, что она сможет продавить эту идею у Покровителя.

Говоря это, она уже стала озабоченно поглядывать на часы, а вскоре и прямо заявила:

— Ладно, Сережа, извини, но ты иди, я честно скажу, за мной могут заехать его люди, иногда бывает так, без предупреждения. Хотя он сам из осторожности звонит заранее, а здесь не появлялся и не появится, но нам лучше поостеречься.

— Конечно, — беспрекословно согласился я и стал собираться. — Но у меня заключительный вопрос.

— Да?

— Кто он? Ты можешь сказать?

— Нет, — мгновенно ответила она, до странности напомнив шефа интонацией сказанного. Типа — лучше не лезть в эту тему от слова «совсем». И хоть мы с Алиной уже влезли, соблюдать осмотрительность, конечно, необходимо.

И я отступился, смирно сказав: «ну нет, так нет…», а на прощание Алина сочла нужным поведать:

— Честно, Сереж, я сама не знаю кто этот человек…

Не то, чтобы я не поверил, но такой вариант, что этот самый покровитель нигде не светит своим лицом, оставаясь человеком влиятельным — такой вариант имеет место быть.

Алина обняла меня и страстно прильнула губами к губам.

— Не забывай, — прошептала она, отстранившись, — я от тебя не отстану. Мы с тобой вместе до смерти. Запомни!

— Какой смерти? — ухмыльнулся я. — Так то умирать не собираюсь. И тебе не советую.

— Какой-либо, — спокойно ответила она. — Кого-нибудь из нас. Или обоих сразу.

— Ну, мать… — только и сказал я, — умеешь ты заглянуть за горизонт.

— Эх, Сереженька, — вздохнула она. — Знать бы, где этот горизонт! Ты знаешь?

— Нет.

— Вот и я нет. Значит, в любой миг можем очутиться рядом с ним. Так?

Она говорила серьезно, глядя мне прямо в глаза. И что мне было сказать? Логично ведь все, не поспоришь. Но и соглашаться как-то хреново.

— Так-то оно так. Но лучше не будить лихо, пока оно тихо.

Алина посмотрела на меня внимательно.

— Ну, иди, — сказала она.

И я ушел, унося с собой некую неясную муть в душе, но уже на подъездном крыльце встряхнул себя: какого черта⁈ Грустить, Боец, на пенсии будешь. И мемуары писать. Может быть. А сейчас оперативные мероприятия!

Оглядевшись, я увидел справа детскую площадку. Стандартный набор: песочница, грибок, качели. А за этим хозяйством беспорядочные заросли, возникшие, надо полагать, сами собой, при озеленении двора. Такое бывает: вроде бы делают насаждения в новостройках строго по плану, а лет через пять-десять в каком-то месте неизвестно как образуются джунгли, где любят играть дети, устраивают посиделки влюбленные и местные пьянчужки… Ну, дело обычное. И я двинул туда.

Там никого не было. Я выбрал место наблюдения, откуда видел почти все, а меня вряд ли могли заметить. Конечно, попадись на мою голову какой-нибудь опытный опер… Но это, конечно, было маловероятно.

Ждать пришлось недолго. Примерно через четверть часа во двор въехал «Ландкрузер», чрезвычайно роскошный по меркам девяносто третьего года. Он аккуратно припарковался близ Алининого подъезда, и с переднего пассажирского места из него выскочил лощеный молодой человек в темном костюме при галстуке, белой рубашке, и на лице у него прямо-таки читалось осознание собственной значимости и превосходства над встречными, характерное для челяди очень больших людей. Что-то сказав водителю, этот хлюст победно взбежал на крыльцо, в каждом шаге, каждом движении его был виден хозяин жизни, и я не удержал себя от мысленной неприязни — ты смотри, пуп Земли какой! Сам никто, гнида мелкая, а глянь-ка на него!..

Я грешным делом зациклился на этих злобных мыслях, завертелись они во мне… Спохватился, выбросил чушь, стал наблюдать.

Прошло еще минут двадцать, и на крыльце возникли этот потрох и Алина, принаряженная со вкусом, без малейшей вульгарности, ну просто чертовски элегантная молодая аристократка. Сопровождающий что-то говорил ей, весело скалясь, вообще во всех его повадках читались развязность и почтительность — высший пилотаж холуйской дипломатии, и видно было, что он мыслит себя очень умным, тонким человеком, постигшим тайны жизни… Я позволил себе усмехнуться — не знаешь ты этой жизни, парень! А она ведь огорошит тебя по башке, да не раз!

Алина, я увидел, вела себя с прислужником благосклонно, но с дистанцией, улыбалась вежливо и прохладно. Он предупредительно распахнул перед ней переднюю дверцу, помог подсадить в высокий джип, сам прыгнул на заднее. Мотор заурчал, «крузак» попятился, метров через десять развернулся и выехал из двора.