Прекрасный новый мир - Гарри Гаррисон

— Да вы же просто старый глупец, — сказала Кэтрин Раффин, но тепло, прозвучавшее в ее голосе, совершенно не соответствовало резкости ее слов. — Вы погубили себя. На вас наложат разорительный штраф, вы можете попасть в тюрьму, а в самом лучшем случае вас отстранят от должности и отправят на пенсию. Вы никогда больше не сможете работать.

— Кэтрин, дорогая, я сделал то, что должен был сделать. В моем возрасте увольнение с работы не является чем-то страшным. Честно говоря, я предвидел такую возможность и вполне готов к ней. Заброшу генетику и буду в качестве хобби заниматься практической медициной с такими же, как и я сам, живыми ископаемыми. Сомневаюсь, что судьи отнесутся ко мне очень уж сурово. Я думаю, что самое большее, что мне грозит, — это принудительная отставка. Что ж, на это стоит пойти ради того, чтобы вынести факты на публичное обсуждение.

— А вот тут вы заблуждаетесь, — холодно сказал Блэйлок. Он сложил бумаги аккуратной стопкой и теперь убирал их в портфель. — Никакого публичного судебного процесса не будет — просто тихое увольнение с работы. Для всех это окажется наилучшим выходом. Поскольку вы признали свою вину, ваше руководство может в закрытом порядке принять решение о том, как поступить с вами.

— Но это же несправедливо! — запротестовал Стертевант. — Ведь он пошел на это только для того, чтобы получить возможность придать гласности сложившееся положение. Вы не имеете права лишить его такой возможности. Это несправедливо.

— Справедливость здесь совершенно ни при чем, мистер Стертевант. Генетическая программа будет продолжаться в своем нынешнем виде. — Блэйлок, казалось, был готов улыбнуться этой мысли. Ливермор смотрел на него с отвращением.

— Вам этого хотелось бы, не так ли? Не раскачивать лодку. Устранить нелояльных служащих и одновременно избавить эту страну от диссидентствующих меньшинств.

— Это ваши слова, доктор, а не мои. И, поскольку вы признали свою вину, вы ничего не сможете с этим поделать.

Ливермор медленно поднялся и пошел к выходу из зала. Немного не дойдя до двери, он остановился и повернулся.

— Как раз напротив, Блэйлок, потому что я добьюсь полномасштабного публичного слушания. Вы в присутствии моих партнеров обвинили меня в преступлении, и я желаю очистить свое имя, так как не виновен ни в одном из тех поступков, которые вы мне приписываете.

— Не прохиляет, — Блэйлок забыл о своих холодных официальных манерах, и теперь открыто, издевательски ухмылялся. — Ваше признание записано на пленку, содержащую протокол этого заседания.

— Я этого не думаю. Сегодня, немного раньше, я совершил еще одну вредительскую акцию. Против этого самого диктофона. В нем находится совершенно чистая пленка.

— От этого вам будет только хуже. Есть свидетели вашего заявления.

— Вы так думаете? Оба моих коллеги в совете — честные и глубоко преданные своему делу люди. Невзирая на имеющиеся у нас разногласия, я думаю, что они пожелают, чтобы факты были обнародованы, поскольку я говорю чистую правду. Скажите, Кэтрин, я прав?

— Я не слышал, чтобы вы сознавались в каких-либо преступлениях, Ливермор.

— Я тоже, — поддержал ее Стертевант. — Я буду настаивать на проведении открытого ведомственного слушания, на котором с вас будут сняты все обвинения.

— Увидимся в суде, Блэйлок, — бросил Ливермор и вышел.

* * *

— Я думал, что ты будешь на работе. Никак не рассчитывал застать тебя здесь, — сказал Гаст, обращаясь к Лите, которая сидела на подоконнике в гостиной их квартиры. — Я пришел только для того, чтобы забрать свои вещи…

— Не делай этого.

— Я сожалею о том, что случилось в ту ночь. Я просто…

— Давай поговорим об этом как-нибудь в другой раз.

Последовала пауза, напряжение которой оба ощущали почти физически, а в следующий момент Гаст впервые с того момента, как вошел в комнату, обратил внимание на одежду жены. На ней было платье, которого он никогда прежде не видел: легкое, облегающее, с глубоким вырезом. И волосы у нее, хотя и такие же короткие, выглядели как-то иначе, чем прежде, и помады было больше, чем обычно, подумал он. Она выглядела очень привлекательной, и он подумал, стоит ли говорить ей об этом.

— Почему бы нам не выбраться в тот же ресторанчик в Старом городе? — предложила Лита. — Мне кажется, что это может быть очень мило.

— Наверняка будет, я просто уверен, — неожиданно сказал он, вдруг почувствовав себя счастливее, чем когда бы то ни было.

* * *

Жоржетта Букер взглянула на часы и обнаружила, что ей уже почти пора выходить. Вот и прекрасно. Этим вечером Дейв снова поведет ее куда-то, а это означало, что он намерен снова сделать ей предложение. Он такой милый. Она могла бы даже выйти за него замуж, но только не теперь. Жить так весело, так занятно, так приятно общаться с разными людьми. А свадьба никуда не денется. Стоит только захотеть, и она окажется замужем, но пока что ей этого как раз не хотелось. Она улыбнулась. Она была совершенно счастлива.

* * *

Шарм улыбнулся и съел еще один кусок тонкого рулета, порезанного кружочками.

— Высший класс, — сказал он. — Действительно, просто здорово. Как ты сказала это называется?

— Рогалик, — ответила жена. — Их полагаться подавай к копченой лососине или творогу, или брынзе. Я найти рецепт в той старинной книге по культовой пище. Мне казаться, они очень даже ничего себе.

— Я думаю, что они намного, намного лучше, чем ничего себе. Мы будем печь их помногу, и я буду продавать их в Новом городе, потому что они там едят хлеб, похожий по вкусу на жеваную бумагу, и людям понравятся рогалики. Они должны без памяти полюбить их. Потому что мы с тобой вскоре переберемся в Новый город. Они полюбят эти рогалики или что-нибудь еще из того, что мы будем им продавать, потому что мы с тобой собираемся поселиться в этом новом месте.

— Шарм, ты уже говорить им об этом.

— Я говорю об этом. Старина Шарм намерен ухватить и для себя кусок хорошей новой жизни.

— Моя говорить тот же самый вещь, так что это должно звучит одинаково на всех языках. Не приготовить ли ты миска спагетти, дорогой? Сегодня вечером моя хотеть приготовляй хороший старый эфиопский домашний кухня из Аддис-Абебы.

1

По-английски числительные «пятнадцать» (fifteen) и «пятьдесят» (fifty) звучат очень похоже.

2

Буры (африканеры) — представители говорящего на языке африкаанс белого населения Африки. В частности, так называют потомков семей, эмигрировавших из Нидерландов (собственно буры), Германии и Франции, колонизировавшие, начиная с XVII в., Южную Африку. В 1902 г. после нескольких войн южноафриканские республики буров — Оранжевая и Трансвааль — были присоединены к британским колониям в Южной Африке.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});