Прекрасный новый мир - Гарри Гаррисон

Действительно, это оказалось очень легко. В большом зале, где негромкие звуки, издаваемые канцелярскими механизмами и диктофонами, сливались в ровный мощный гул, работало множество молодых и совсем юных женщин. То и дело входили и выходили разные люди, а она стояла не менее минуты, пока перед нею не возник молодой человек с толстенной папкой, набитой бумагами. Лита заговорила с ним, и он сразу же остановился.

— Вы не могли бы мне помочь? Я ищу э-э-э… мисс Жоржетт Букер. Насколько я знаю, она работает здесь.

— Жоржи? Да, конечно. Вон за тем столом у дальней стены, одетая в белую рубашку или как там она называется. Может быть, мне стоит сказать ей, что к ней пришли?

— Нет, я вам очень благодарна, но не стоит. Я сама поговорю с ней.

Лита выждала, пока он ушел, а затем посмотрела поверх согнутых над столами голов в противоположный конец зала, и у нее вновь перехватило дыхание. Да, это, несомненно, была та самая женщина, в белой блузке с темными волосами и кожей теплого шоколадного цвета. Лита быстро вошла в зал и пошла между столами, выбрав такое направление, которое позволило бы ей пройти рядом с этой женщиной. Подходя ближе, она замедлила шаг.

Она была хорошенькой, этого у нее никак нельзя было отнять. Тонкое лицо с красивыми и четкими, словно сделанными руками искусного скульптора, чертами, и тонким прямым носом, только вот слишком уж много косметики, да и губы чересчур густо намазаны лиловой помадой. И крошечные серебряные блестки, усеивавшие одну щеку и спускавшиеся на шею и грудь, просвечивавшие сквозь легкую, тонкую, почти прозрачную ткань блузки.

Почувствовав устремленный на нее взгляд, Жоржетт подняла голову и приветливо улыбнулась Лите, которая поспешно отвернулась и пошла прочь, все время ускоряя шаг.

* * *

Когда день начал клониться к вечеру, доктор Ливермор почувствовал, что очень устал. Он очень мало спал минувшей ночью, а тут еще этот визит агента ФБР, который, что ни говори, сильно расстроил и утомил его. А ему еще нужно было следить за лаборантами, наводившими порядок в «баночной» лаборатории. Безусловно, этим людям можно было доверять, они всегда работали на совесть, но все равно, он хотел лично все проверить, когда они закончат. Он сделает это, а потом можно будет немного подремать. Он отодвинул листы бумаги, покрытые сложными схемами генетических кодов, и с усилием поднялся. Он начинал ощущать свои годы. Возможно, пришла пора подумать о том, чтобы присоединиться к своим пациентам, обитающим в тепле и уюте геронтологических этажей. Он улыбнулся этой мысли и не спеша пошел в лабораторию.

В коллективе, которым он руководил, мало задумывались о формальностях, так что, когда он обнаружил, что дверь кабинета Литы закрыта, ему даже не пришло в голову постучать. Его мысли были заняты колбами. Он распахнул дверь и обнаружил, что его помощница рыдает, уткнувшись лицом в сложенные на столе руки.

— Что случилось? — спросил он, прежде чем успел понять, что, по-видимому, самым мудрым решением было бы бесшумно выйти. До него внезапно дошло, какого рода беды могли так расстроить эту обычно уравновешенную женщину.

Она подняла залитое слезами покрасневшее лицо, и Ливермор закрыл за собой дверь.

— Извините, что я вот так ворвался к вам. Мне следовало постучать.

— Нет-нет, доктор Ливермор, ничего. — Она промокнула глаза платком. — Это вы извините, что вам приходится видеть меня в таком состоянии.

— Ничего особенного. Я думаю, что понимаю, в чем дело.

— Нет, это не по поводу банок.

— Я знаю. Это из-за той девушки, не так ли? Я-то надеялся, что вы ничего не узнаете.

Лита, по-видимому, не слишком хорошо соображала, так как вместо того, чтобы спросить его, откуда ему это известно, снова принялась рыдать при этом напоминании. Ливермор хотел уйти, но никак не мог придумать, как сделать это без неловкости. В данный момент он не испытывал ни малейшего интереса к этой семейной трагедии.

— Я видела ее, — сообщила Лита. — Я пошла туда, бог знает почему, сама не понимая, что делаю. А когда я увидела, кого он мне предпочел… Это было настолько оскорбительно. Растрепа, вульгарная, наверно как раз из таких, какие нравятся мужчинам. Да еще и цветная. Как он мог так поступить?..

Слова снова сменились рыданиями, и Ливермор остановился, держась за дверную ручку. Он хотел уйти, прежде чем она втянет его в эту историю. Увы, не удалось.

— Я помню, вы как-то рассказывали мне об этом, — сказал он. — О том, откуда вы приехали. Откуда-то с юга, если я не ошибаюсь.

От этого вопроса, не имевшего никакого отношения к ее беде, Лита даже перестала плакать.

— Да, из Миссисипи. Из Билокси — это такой маленький рыбацкий городок.

— Я так и думал. И вы выросли с хорошим запасом расовых предрассудков. Самое худшее, что вы можете найти в этой девушке, — то, что она черная.

— Я никогда не говорила ничего подобного. Но бывают такие вещи…

— Нет, никаких таких вещей не существует, если вы имеете в виду расу, или цвет кожи, или религию, или что-нибудь еще в этом роде. Я потрясен тем, что вы, генетик, можете хотя бы предполагать, что расовая принадлежность может иметь хоть какое-то отношение к вашим проблемам. Глубоко потрясен. Хотя, к несчастью, совершенно не удивлен.

— Мне нет до нее никакого дела. Это он, Гаст, это он такое сделал со мной.

— Он не сделал ровным счетом ничего. Помилуй бог, женщина, вы же боролись за равенство, за одинаковую оплату труда, за свободу от рождения детей — и вы все это получили. Так что теперь вам в общем-то нечего жаловаться на то, что мужчина, если вы выкидываете его из своей постели, идет к кому-нибудь еще.

— Что вы хотите сказать? — почти беззвучно спросила она, потрясенная этими словами старика.

— Извините. У меня нет никакого права говорить вам такие вещи. Я рассердился. Вы взрослая женщина и должны сами принимать решения насчет вашей семейной жизни.

— Нет. Вы не можете вот так уйти. Вы начали говорить и теперь должны четко и ясно сказать мне, что имеете в виду.

Ливермор был все так же сердит. Поэтому он опустился на стул и постарался привести мысли в порядок, и лишь после этого снова заговорил.

— Я старомодный медик, и, пожалуй, будет лучше, если постараюсь рассуждать с медицинской точки зрения. Вы молодая, очень здоровая женщина в самом расцвете молодости. Если бы вы пришли ко мне, чтобы посоветоваться по поводу своей семейной жизни, то я сказал бы вам, что ваша семейная жизнь, похоже, подвергается серьезной опасности, и что именно вы эту опасность породили — изначально породили. Хотя теперь это зашло настолько далеко, что ответственность лежит на вас обоих. Мне кажется, что за своей увлеченностью работой, за своими главными интересами, лежащими за пределами семьи, вы утратили свою сексуальность. У вас просто нет времени на такие пустяки. Причем я говорю сейчас не о физиологических половых различиях, а о всех тех вещах, которые делают женщину женщиной. То, как вы одеваетесь, пользуетесь косметикой, ведете себя, как вы сами себя воспринимаете. Теперь ваша работа занимает главное место в вашей жизни, а вашему мужу приходится довольствоваться вторым. Вы должны понять, что некоторые из достижений, завоеванных женщинами в борьбе за свободу, лишили мужчину ряда очень важных для него вещей. У женатого мужчины теперь нет ни детей, ни матери его детей. У него нет никого, кто интересовался бы прежде всего им самим и его потребностями. Я не утверждаю, что браки должны строиться по принципу «хозяин — рабыня», но в браке должно быть куда больше взаимной самоотдачи, чем, похоже, наблюдается в вашем случае. Спросите себя вот о чем: что ваш муж получает от вашего брака, кроме сексуальной неудовлетворенности? Если вы для него всего лишь эпизодический компаньон, то ему было бы куда лучше делить комнату с кем-нибудь из мужчин, его коллег-инженеров, с которым он мог бы беседовать о работе.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});