Проклятый (СИ) - Лимасов Александр

Дорога вильнула и раздвоилась. Одна полоса пошла вокруг леса, делая изрядный крюк, а другая вломилась в чащу и затерялась среди деревьев. Ею не пользуются, считают опасной, но кто осмелится угрожать десяти великолепным бойцам, осатаневшим от зноя, хотя и не такого злого как летний. Князь первым свернул в чащу.

Ещё зелёная, но местами уже начинающая желтеть листва перешёптывалась под легкими порывами ветра, и в этом шепоте слышались голоса берегинь и русалок, далёкие крики сказочных птиц. На дороге плясали солнечные зайчики, принимающиеся играть в пятнашки при малейшем дуновении прохладного ветра, палая листва заглушала шаги коней, всё окутал загадочный полумрак.

До ушей князя донёсся слабый стон и глухой удар, будто кто-то упал на землю. Он обернулся и едва успел уклониться от шипованой булавы летящей ему в голову, не удержавшись в седле от неожиданности, тяжело рухнул на землю.

Князя и его витязей заставили сбиться в кучу, коням быстро подрезали жилы и киевским воинам пришлось биться пешими. Мечи и булавы взлетали и опускались, нападавшие откатывались после каждой атаки, оставляя убитых и раненых, но и число витязей уменьшалось с каждым разом.

Их осталось пятеро, а нападавших в четыре раза больше, у всех лица закрыты кольчужными масками, были видны только глаза. Обороняющиеся побили половину, но в живых остался лишь князь. Прижавшись спиной к дубу и отмахиваясь мечом, он уже готовился освободиться от бремени жизни, когда число лиходеев стало стремительно уменьшаться. Воин, неожиданно появившийся среди них, двигался столь быстро, что был виден лишь смазанный силуэт. Его меч блистал молнией, рассекая булатные кольчуги ровно шерстяные рубахи. Владимир ещё не успел перевести дух, как всё было кончено. Залитый чужой кровью воин, облачённый в шкуры, сжимал в руках странный клинок, сияющий серебром лезвия и золотом рукояти.

- Спасибо, незнакомец. – только и смог выговорить князь, загоняя клинок в ножны – Ты знаешь, кого спас?

- Какая разница, ты цел? – неуловимым движением воин укрыл меч в ножнах за спиной.

- Жить буду. Как твоё имя, воин?

- Бэр…

- Так что сейчас самое важное, Владимир? – Этот вопрос вырвал князя из воспоминаний и вернул к суровой реальности жизни.

- Сейчас? Ты должен участвовать в празднике масленицы, победить в состязаниях, чтобы завоевать уважение и любовь народа.

- Зачем?

- Из ополчения нужно выбрать лучших и создать мою личную охранную дружину. Я надеюсь, что этим займёшься ты и станешь во главе.

- Я воеводой? – ухмылкой Бэра можно было пугать невинных девиц, настолько она была похабна.

- Ты сможешь, больше некому. – князь, успевший немного изучить неожиданного спасителя не показал виду, что его раздражает выражение лица витязя.

- А твои бояре?

Князь чуть не свалился со своего места, стены опасно задрожали от гулкого хохота.

- Бояре? Они своё отвоевали и уже давно.

- Тогда зачем они тебе?

- Хороший вопрос, иногда я и сам задаюсь им. Единственный ответ – традиции, обычай.

- Понятно. Ну, хорошо, людей я отберу, но кто обучит?

- А ты как думаешь? – хитро прищурился князь.

- Князь, я воин, но не знаю, как научить биться.

- Учи, как тебя учили.

- Вряд ли они выдержат.

- Я же сказал, найди тех, кто выдержит.

Бэр вздохнул как отец, которого сынишка уговорил купить долгожданную игрушку.

- Уговорил, но при условии.

- Слушаю.

- Дружина будет подчиняться только тебе и мне. Никто из твоих витязей, никто из воевод и бояр не должен иметь над ними власти.

- Принято.

- И ещё. Лучшие кузнецы должны выковать доспехи и оружие, ещё нужны лучшие кони из твоих табунов под седло.

- Это трудно, но сделаю. Что ещё?

- Плотники, материал для постройки молодецкой и доступ к казне. Строительство должно быть закончено к празднику масленицы.

- Это же неделя! – не удержался от вскрика Владимир.

- Я знаю, но люди должны сразу получить жильё, почувствовать, что они дружина, единое целое. – бэр сжал пальцы во внушительных размеров кулак, символизирующий силу единства.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

- Таких затрат даже мои витязи не требуют!

- И сражаются как в лесу?

Это задело князя за живое.

- Там погибли не охранники! – Заорал князь – Полегли мои друзья! Бэр, я тебя очень уважаю, любого другого за такие слова я бы казнил, а тебя прошу, не тревожь их память, они защищали меня.

- Извини, Владимир, но именно поэтому они и погибли. Не заботясь они так о твоей безопасности, хрен бы кто с ними справился. А я научу людей, как быть в таких случаях.

- Ну хорошо. Будет всё что нужно. – едва сдерживая стон, выговорил правитель.

- И за два месяца у тебя будет две сотни великолепных бойцов, но это если выдержат.

- Подожди, подожди. Два месяца, значит, на Купалу мы можем…

- Каганат? Можем.

- Какой там каганат, – горестно отмахнулся Владимир – от печенегов бы отбиться.

- А ты уверен, что эти печенеги, половцы не подчиняются кагану?

- Даже если так, что мы можем? Хазары совсем не те, которых разбил мой отец. Неистовому Святославу и не снились те подлости, которыми теперь пользуются эти кочевники. Стоит послать войско, как они рассыпаются и мелкими ударами бьют моих витязей, травят коней, нападают с тыла. Вертишься как вьюн и всё равно не поспеваешь.

- Вот поэтому мне нужны лучшие кони.

- Ты хочешь потягаться с их конницей? Бэр не смеши.

- Я серьёзно. Небольшой, но достаточно сильный отряд может проникнуть в самое сердце каганата. Стоит уничтожить верхушку степняков и они потеряют свою мощь.

- Думаешь, не найдется способных занять место кагана?

- Найдётся, конечно найдется, человек десять, если не больше.

- Вот видишь, каган тут же появится снова.

- Нет, Владимир, это ты ничегошеньки не видишь. Эти десятеро равны, у каждого за плечами могучий клан. Думаешь кто уступит? За примером далеко ходить не надо, помнишь своих братьев, и что случилось? А вас всего трое… было.

- Ты хочешь сказать…

- Да, повальная резня, после которой приходи и бери их голыми руками.

- Если бы Перун был на нашей стороне, но он помогает хазарам и, боюсь, твоя затея провалится.

- Не нужно оправдывать именем бога свои сомнения и ошибки. Если тебе так уж неймётся, возьми другого бога в покровители. Хотя бы того.

- Которого?

- Ну, единого. Твоя бабка Ольга приняла его веру. Этот бог хоть и жалкий, но это крес… крис… христьянство, язык сломаешь, поможет держать в узде Русь без особых усилий.

- Боги прогневятся.

- Они тебе не помогают, какой от этих богов прок?

- Предки им поклонялись.

- Род завещал, что всё меняется. Кроме того, что наши верования, что новые – одного поля ягоды, разница лишь в сказаниях. Слушай, что я тебе объясняю? Ты же князь не за красивые глаза, ты видишь преимущества новой веры.

- Но она для народа, для пахарей, а дружина?

- Пригласи волхвов новой веры, пусть подробно объяснят тонкости и не стоит отметать наши верования полностью. Может их можно объединить.

Князь вскочил, потирая руки. От былой задумчивости, что старила его лет на двадцать, не осталось и следа:

- Отлично! Бэр ты успокоил мою душу. Я отдам приказ казначею и мастерам, а ты решай, где будет молодецкая моей дружины, и иди, готовься к празднику.

Витязь чуть склонил голову и ушёл через дальнюю дверь, что всё также нехотя и со скрипом открылась.

Алена, дочь Велибора – старшего боярина князя Владимира и первая красавица княжества украдкой наблюдала из коридора княжеских хором, как на заднем дворе молодой, обнажённый по пояс, воин развешивает кольца на конском волосе. Двор большой, полторы сотни шагов, кое-где стоят столбы, иногда на них приколочены жерди, вот на такую конструкцию воин и привязывал волосы из конского хвоста.

Странное говорили про этого витязя: будто князь верит ему больше чем себе, будто нет среди людей бойца лучше, чем этот гридь. Но женским естеством, которое зачастую более чуткое, чем слух опытнейшего охотника, она ощущала странность, которую не замечают мужчины. Этот юный витязь, у которого борода растёт самое большее – год, красив, очень красив, но не грубой красотой воина, а чуть женственными чертами лица и шрамы его совсем не портят. Девки на выданье и даже замужние засматривались на него, стараясь чтобы глаза цвета тёмного булата заметили их смущение, потупленные взоры. Но он их не замечал. Даже на неё – первую красавицу, дочь богатого и родовитого человека, которой многие дарили дорогие подарки, а двое молодых богатырей дрались до смерти, смотрел, как смотрят на пустое место.