Дикая и опасная - Кира Стрельникова

Мы ввалились в небольшую аудиторию, рассчитанную человек на двадцать — двадцать пять, и уставились на преподский стол, за которым уже ждал Николаич — это он медитацию тоже будет вести? Ну, клево, мужик мне нравился. Перед ним лежала колода больших карт, и я почему-то знала, что это не Таро.

— Так, — обвел он нас взглядом. — Сначала теория, чтоб тренировались, потом по одному подходим ко мне. — Он встал и прошелся перед нами, заложив руки за спину. — Значится, для контроля ваших способностей и их усиления требуется сосредоточенность и умение не обращать внимания на происходящее вокруг, иными словами, концентрация, — Николаич поднял указательный палец. — Если думаете, что это просто, то глубоко ошибаетесь, — усмехнулся он. — Упражнение первое, контроль дыхания. — Я строчила как заведенная, записывая за ним. С каждым днем мне все больше нравилось в этом заведении, несмотря на некоторый скепсис в самом начале. — Закрываем глаза и делаем глубокие вдохи-выдохи на счет раз-два-три, считаем про себя. Вдох равен выдоху, дышим полной грудью, ритм у каждого свой, поехали. — Николаич остановился. — Руки перед собой, пальцы соединить. И слушаем свое дыхание, сосредотачиваемся на нем.

Мы дружно отодвинули конспекты, зажмурились и старательно засопели. Поскольку тут стояли обычные парты, все сидели по двое, правда, красноглазый староста устроился за моей спиной, но сейчас это совершенно не мешало. Глаза-то у него закрыты.

— Хорошо, дышим-дышим, я все вижу! — предупредил Николаич. — Засекаю время, должны продержаться в таком ритме не меньше десяти минут. Кто собьется, начинает сначала. А теперь по одному ко мне. Учтите, схалтурить не удастся!

Да кто б сомневался. Я почему-то поверила ему сразу.

— Александровская, — прозвучала моя фамилия.

Прервала упражнение, села к его столу.

— Значит, так, — негромко начал Николаич, зорко поглядывая на дышащих студентов. — Показываю карту, пытаешься угадать, что на ней. Говоришь первое, что приходит в голову, на раздумья не больше двух секунд. — Он подвинул к себе листок с пустой таблицей и моим именем. — Поехали.

Он поднял первую карту. Я, особо не надеясь на успех, посмотрела на полосатую рубашку, и вдруг перед глазами четко появились две горизонтальные линии.

— Две полоски, — ляпнула я. Кто-то за спиной тихо заржал, Николаич только взглянул, нахмурившись — раздалось ойканье, и смех стих.

Молча перевернув карту, он продемонстрировал мне толстые линии и поставил плюсик в таблицу. Взял вторую, я увидела треугольник. Снова в точку. При этом Николаич не забывал контролировать остальных и время от времени называл ту или иную фамилию, что значило — требуемые десять минут не выполнены. Когда я безошибочно назвала пятую по счету карту, за спиной уже отчетливо раздавались тихие матюги сбивавшихся одногруппников.

— Так, — Николаич расписался на листочке и отложил его, — Александровская, класс В. Неплохо для начинающей, — похвалил он и милостиво пояснил: — У большинства едва на А набирается на первом курсе, а у тебя еще и потенциал нехилый. Свободна.

Я вернулась на место и занялась дыханием. Мне сразу легко задышалось в знакомом ритме, звуки постепенно словно отодвигались, и я прямо чувствовала, как воздух входит в легкие, наполняет их и потом плавно выходит. По коже пошли странные, но скорее приятные покалывания, и я отключилась от реальности, полностью уйдя в размеренный ритм. Это первое, чему научилась, когда поняла, что обладаю не совсем обычными способностями.

— Александровская! Первые очки на класс С, поздравляю, — вырвал из нирваны громкий голос Николаича. — Пятнадцать минут, ну надо же. — Я распахнула глаза и уставилась на ехидную усмешку куратора. Со всех сторон раздались удивленные шепотки, и кто-то даже тихо присвистнул. — Где тебя нашли, уникум? — с интересом спросил он, окинув меня взглядом.

Я пожала плечами, ужасно довольная похвалой, но постаралась не показать эмоций.

— Да так, — небрежно ответила и добавила: — Я знаю это упражнение, тренировалась в свободное время, еще до зачисления сюда.

Николаич крякнул, пошевелил бровями и что-то пометил на моем листочке.

— Продолжаем, продолжаем! — прикрикнул он на притихших студентов.

— Мм, Сонька, да ты самородок, — мурлыкнул за спиной негромкий, довольный голос альбиноса. У него оказался стандартный для всех поступавших класс А, что меня обрадовало донельзя — то, что я сильнее его по способностям, повышало мои шансы отделаться от наглого альбиноса. — Возьмешь в ученики?

Молча показала через плечо средний палец и вернулась к дыханию. Успокаивало, знаете ли.

Протестировав остальных, Николаич хлопнул в ладоши, прекратив упражнение. Кроме меня из шестнадцати человек в требуемые десять минут уложились только трое, и, к моему сожалению, Верден был среди них. Ольга осилила пять минут, что тоже было неплохо.

— Дома перед сном тренироваться каждый день, — категорично заявил Николаич. — Теперь на каждой лекции буду проверять в начале.

Кто-то сдавленно застонал.

— Следующее упражнение, — невозмутимо продолжил препод. — Расслабляем мышцы. В идеале его надо выполнять лежа, но это тоже дома, — что показательно, ни одной шутки не последовало. Николаич зарекомендовал себя хорошо в плане дисциплины. — Сейчас сели поудобнее, — народ задвигался, я откинулась на спинку стула, положив руки на колени, — почувствовали свое тело, от лица до кончиков пальцев на ногах… — Голос Николаича приобрел глубину, стал низким, тягучим. — Начинаем с лицевых мышц… — пауза. — Шея, затылок… вы чувствуете каждую мышцу, она становится мягкой… податливой… невесомой… — снова пауза. — Плечи, грудь… дыхание, раз… два… три…

И снова знакомое мне упражнение, я давно его перед сном делала. Подчиняясь дыханию, мышцы расслаблялись одна за одной, как по цепочке. Тело перестало чувствоваться, звуки снова отодвинулись, и вокруг меня образовалась пустота. Голос Николаича затих, перейдя в шепот, и вдруг темноту перед глазами расцветили яркие всполохи: удивление рванулось, грозя нарушить концентрацию, я на автомате жестко подавила ненужную сейчас эмоцию, сосредоточившись на дыхании. Ух ты, кажется, я вижу ауры! В основном белого цвета, неровные по краям и там же окрашенные у кого в зеленоватый, у кого в голубой, а у кого-то в насыщенный синий. Еще попадался красный и желтый. Эмоции? Наверное. Николаич переливался темно-зеленым с вкраплениями красного. Я засмотрелась, и когда неожиданно аура препода направилась ко мне, перепугалась — вдруг что-то не то делаю?!

— Александровская! — гаркнул он, я вздрогнула, чуть не подскочив, и уставилась на него ошалелыми глазами. Взгляд Николаича вперился в меня, просвечивая словно рентгеном. — Ты вот что сейчас учудила, самоучка?! — грозно спросил куратор, уперев руки в бока и нахмурившись.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});